– Да, сэр. Он преподавал нам в старших классах Историю и Философию Морали.

Наверное, единственный раз удалось мне произвести впечатление на сержанта Зима. Брови его поднялись аж на восьмушку дюйма, и глаза хоть чуть-чуть, но расширились.

– Вот как? Ну, парень, тебе просто неимоверно повезло! Будешь писать ответ – если не забудешь, напиши: мол, кадровый сержант Зим шлет поклон.

– Есть, сэр. А ведь он и вам, похоже, передал привет, сэр.

– Что-о?!

– Э… Я не уверен…

Вынув письмо, я прочел:

– «…если случится тебе встретить кого из старых моих товарищей, горячий им от меня привет!» Это ведь для вас, сэр?

Зим задумался, глядя сквозь меня.

– Пожалуй, да. Для меня среди прочих. Спасибо. Внезапно подтянувшись, он сменил тон:

– До поверки девять минут, а ты еще не принял душ и не переоделся. Живо, солдат! На полусогнутых!

Дальше, наверное, об учебке рассказывать нет смысла. Большей частью это была просто работа – а раз уж я выправился, то и говорить особенно нечего.

Однако нужно еще рассказать о том, что такое силовой скафандр, – отчасти потому, что он меня просто очаровал, частью потому, что именно скафандр втравил меня в историю. Нет, я не жалуюсь – заслужил.

Дело в том, что пехотинец так же связан со своим скафандром, как парни из К-9 со своими псами. Скафандры – это одна из двух причин называться Мобильной, а не просто пехотой. (Другая причина – космические корабли, с которых нас сбрасывают, и капсулы, в которых нас сбрасывают.) Скафандры помогают нам лучше видеть, лучше слышать; делают спину крепче, чтобы таскать громадное количество оружия плюс боезапас, ноги – быстрее, даже прибавляют толку (действуя в бою, человек в скафандре может быть так же туп, как и кто-либо другой, – но этого лучше не надо), увеличивают нашу огневую мощь, повышают выносливость и существенно снижают уязвимость.

Наши скафандры – не космические, хотя и могут их заменить. И не совсем – защитная броня, хотя защищены мы гораздо лучше каких-нибудь рыцарей Круглого Стола. Это даже не что-нибудь вроде танка, хотя один рядовой Мобильной Пехоты без посторонней помощи справится с дивизионом танков или чего-нибудь похожего – если, конечно, найдется такой дурак, что пошлет танки против Мобильной Пехоты. Скафандр также и не летательный аппарат, хотя немного летать может, однако ни космический корабль, ни атмосферные леталки не смогут успешно бороться с человеком в скафандре, разве что подвергнуть район, где он находится, массированной бомбардировке, а это все равно что спалить дом, чтобы уничтожить одну муху. А мы можем проделывать такое, на что не способны ни самолеты, ни звездолеты, ни подводные лодки.

Существует дюжина способов массового уничтожения на расстоянии – звездолеты, ракеты, то да се. Они могут устроить катастрофу такого масштаба, что война, считай, кончена – народа или целой планеты больше не существует. Мы же делаем совершенно другие вещи. Мы делаем войну таким же личным делом, как щелчок по носу. Мы можем действовать избирательно, создавая давление в строго определенной точке и на строго определенное время. Нам никогда не приказывали спуститься и убить – или захватить – всех рыжеволосых левшей в заданном округе, но, если прикажут, мы сможем! Мы сделаем.

Мы – просто парни, которые отправляются куда нужно и когда нужно, занимают определенный район, закрепляются, выковыривают противника из укрытий и заставляют его сдаться или умереть. Мы – те самые «грязные сапоги», «пончики», «гусиные лапы», «пешки», которые идут туда, где враг, и разбираются с ним лично. Вооружение теперь не то, но профессия наша изменилась только самую малость. В конце концов, всего пять тысяч лет прошло с тех пор, как пехтура Саргона Великого заставляла шумеров кричать: «Дядя, я больше не буду!» Может, наступит когда-нибудь день, когда можно будет обойтись без нас. Может, разные там близорукие чокнутые гении с выпуклыми лбами с помощью кибермозга изобретут такое оружие, которое сможет забраться в нору, вытащить на свет божий врага и заставить его сдаться или сдохнуть – и при этом не тронет наших, томящихся там же в заключении. Не знаю, я же не гений. Я – пехотинец. Пока они там строят такую машину вместо нас, эту работу проделывают мои товарищи – и я, кажется, тоже немного помогаю.

А может, когда-нибудь все вдруг станут замечательными и порядочными, и мы, как в той песне поется, «позабудем ратный труд». Может быть. Может, однажды леопард смоет пятна со шкуры и будет работать на благо человечества наравне с джерсиискими коровками. Опять же, я не знаю. Я не профессор по космической политике; я – пехотинец. Когда правительство пошлет меня, я пойду. А уж в промежутках стану отдыхать, время на это у меня, похоже, будет.

И все же, пока взамен нам не придумали машин, для нас тоже кое-что изобретают. Например, скафандры.

Наш скафандр столько раз рисовали и фотографировали, что нет смысла описывать, каков он с виду. В нем выглядишь как громадная стальная горилла, вооруженная оружием таких же горилльих размеров. (Вот, наверное, почему сержанты обращаются к нам: «Вы, обезьяны…» Хотя скорее всего сержанты и при Цезаре говорили то же самое.)

Однако скафандр гораздо мощнее гориллы. Если пехотинец в скафандре сожмет гориллу в объятиях, она вмиг будет раздавлена, и ни скафандр, ни пехотинец нисколько не пострадают.

«Мускулы» его, то есть псевдомускулатура, известны широко, но вся штука в организации контроля над ними. Это уж точно изобрел настоящий гений конструирования – тебе вовсе не нужно их контролировать. Скафандр просто носишь как костюм, как кожу. Разные там звездолеты нужно учиться пилотировать, потратив кучу времени на выработку новых рефлексов и развитие искусственного, совершенно отличного от природного, образа мышления. Даже езда на велосипеде требует особой, в корне отличающейся от ходьбы, подготовки, а что уж говорить о звездолетах! Моей жизни на такую учебу точно не хватит. Звездолеты – это для акробатов, которые одновременно и математики. А скафандр нужно просто носить. Весит он около двух тысяч фунтов с полной выкладкой – и едва надев его, ты уже можешь ходить, бегать, прыгать, ложиться, подымать яйцо, так, чтобы не разбить его (для этого, правда, нужна некоторая практика), плясать джигу (если умеешь ее плясать сам по себе, без скафандра), перепрыгнуть через дом и мягко приземлиться.

А вся штука – в отрицательной обратной связи усилий. Только не просите вычертить схему цепей скафандра – я не умею. Ясно же, что самый лучший скрипач не сумеет сделать приличную скрипку. Я могу провести техобслуживание в полевых условиях и даже полевой ремонт, знаю наизусть три сотни и еще сорок семь пунктов приведения из консервированного состояния к готовности – это все, что требуется от рядового Мобильной Пехоты. Если же мой скафандр действительно «заболеет», следует вызвать доктора – доктора наук от электромеханической инженерии, обычно в звании лейтенанта космофлота, по нашему счету это все равно что капитан. Такие обязательно есть на каждом десантном транспорте. При каждом штабе учебного полка – тоже, но такое назначение для флотского хуже смерти.

Если вам действительно интересно посмотреть злектросхемы, стереоснимки и тому подобное плюс «физиологию» скафандра в подробностях, большинство этих сведений – те, что не засекречены, – найдется в любой крупной публичной библиотеке. За секретной частью можно обратиться к заслуживающему доверия вражескому агенту. Только смотрите в оба: шпионы – народ пройдошливый и охотно могут продемонстрировать «только вам» то, что каждый может свободно найти в библиотеке.