Дотронулась, и стариком он стал.
Согнулось тело
И лицо в морщинах —
Как выжатый гранат.
Она вновь обернулась пастухом.
Улисс с трудом последовал за нею
По диким козьим тропам.
Иногда, замедлив шаг,
Округ себя глядел.
Все узнавал — там впереди был камень у дороги.
Ребенком он любил
К нему наведываться часто.
Руками гладил, как белое
Большое яйцо,
Был камень там,
Где помнил он его.
Поверхность грубой сделалась.
К нему лет двадцать никто не подходил, не гладил.
На плоскогорье у стены
Стоит свинарник, где самки, как всегда,
Выкармливают поросят.
Улисс калитку отворил
И в руки взял комочек розовый,
Но тут услышал голос свинопаса:
«Что делаешь ты здесь?»
«Хотел погладить», — отвечал Улисс.
Он обернулся — исчез пастух, его приведший.
А свинопаса мучает вопрос,
Где и когда они уже встречались.
«Ты голоден?» — спросил.
Улисс не отвечал, но следовал за ним,
Пока в дом не вошли,
Где он поел немного.
Не оставляло любопытство свинопаса.
Не выдержав, спросил:
«Мы с вами где-то виделись и раньше?»
«Быть может», — отвечал Улисс.
Дал отдохнуть ему хозяин дома,
Внимательно ухаживал за ним.
Улисс не торопил часов.
Спокойствие в свинарнике обрел.
Когда совсем стемнело,
Заплакал свинопас, нал на колени
Перед Улиссюм и тихо прошептал:
«Хозяин, я не понял сразу, простите,
Вас годы изменили очень».
В тот вечер сын Улисса, Телемах,
На Итаку родную возвратился.
Прошел всю Грецию,
Искал отца, но не нашел нигде.
Ему давно уже невмоготу
От люда наглого,
У матери отнявшего покой.
И он решил
Заночевать у свинопаса,
За тот же стол,
Что и отец,
Присел.
Не узнавал его.
А тот с великой нежностью глядел.
Как только сын глаза опустит.
Пора пришла укладываться спать,
Тут свинопас спешит поведать правду сыну.
Отец в тот миг уже отворотился.
И юноша к отцу припал
И обнял со спины.
И говорит ему, как счастлив:
«Чтоб отыскать тебя, я, как безумный, свет исколесил».
