«Документы!»

И здесь все прошло без осложнений.

В зеркале заднего вида я следил за дорогой, петлявшей за нами, как серпантин. Никогда не знаешь, что произойдет. А вдруг они позвонили на контрольно-пропускной пункт, расположенный перед самой Барселоной и дали распоряжение задержать машину с венесуэльским номерами… Что тогда с нами будет?

Я съехал с дороги, остановился и побежал к багажнику. Открыв его, я поинтересовался у Хуана Хосе, достаточно ли ему воздуха.

«Да, Сантьяго».

«Todo va bien, muchacho!»[14]

Закрыв багажник мы продолжили наш путь через горный перевал. Было уже далеко заполночь. Облако с заволакивающими контурами укутало луну и морская поверхность потемнела. Дорогу переходили два мула, которых вел крестьянин. Испугавшись шума мотора, они подпрыгнули и, с испуганным взглядом, бросились на обочину. Вдали, погрузившись в сумерки, стояла одинокая ферма. Вдоль ее стен висели початки кукурузы. Затем появились холмистые склоны, покрытые виноградниками, несколько пальм, затем снова виноградники… Хутор, единственный на маленькой улочке, и несколько домов, были погружены в тишину. Пейзаж заметно менялся: он становился более равнинным, а линия дороги менее извилистой. Мы встретили несколько грузовиков, которые держали свой путь на юг. Слева от нас, на мысе, возвышался Castelfedels,[15] окруженный насаждениями кактусов и алоэ. И снова новое заграждение. Долгие объяснения и потерянные минуты. Но и здесь все прошло как нельзя лучше. Но впереди нас ожидали новые препятствия!

Мой Форд пока меня не подводил. Когда я принял решение взять его с собой Испанию, я и представить себе не мог, какая ему будет уготовлена роль. На какое-то мгновение я мысленно перенесся в Каракас, на другой конец Атлантического океана. Что происходило в это самый момент в моей телевизионной студии? Как же они были далеко от меня в этот самый момент! То что, происходило с Хуаном Хосе и со мной походило на настоящее кино…

Перед нами наконец-то появились первые огни Барселоны, центра Каталонии, города с населением более миллиона душ. Со своими красивыми широкими бульварами, импозантными зданиями, аттракционами, и поднимающаяся из воды, в порту, статуя Христофора Колумба, смотрящего в сторону Америки, нового света. У нас в Венесуэле, тоже есть своя Барселона…

Свет факела, и передо мной возник вооруженный мужчина, и я снова перед новым допросом.

«Выходите из машины!»

Я вышел, но старался держаться около Форда.

«Нам нужно обыскать вашу машину на предмет хранения оружия. Таков приказ командира».

Только этого мне не хватало! Лишь бы Хуанито не двигался! Открыв капот, им хватило одного взгляда, чтобы удостовериться, что там ничего нет.

«Что находится в вашем багажнике? Откройте его, пожалуйста!»

Для меня это было как удар ножом в сердце.

«Он пуст. Там всего лишь запасное колесо. Я, к несчастью, потерял от него ключи и не могу открыть. Я сожалею».

Один из солдатов попытался взломать замок, но тщетно: я его закодировал. Тогда он порылся в чемоданах. Внезапно он спросил:

«Вы везете виски?»

Меня озарила хорошая мысль, а что, если я удерживал таким образом ключи от нашей дружбы?

Метил я правильно. Они тут же забыли про ключи от багажника, и мы смогли продолжить наш путь по направлению к Барселоне. Я пересекал один из его пригородов и здесь отчетливо были видны признаки войны: разрушенные дома, сгоревшие каркасы трамваев и взорванные машины, лошадиные трупы и разграбленные церкви… Этот городок походил на огромного израненного зверя, имевшего тысячу и одну травму.

Потихоньку сумерки рассеялись, звезды побледнели и горизонт окрасился в серый цвет. Мы проехали город и его рабочий пригород Бадалону и предприняли второй этап нашего бегства. Я припарковал свой Форд на обочине дороги, на достаточном удалении от последних домов, и вышел, чтобы вдохнуть полной грудью свежего воздуха. До настоящего момента все шло как нельзя лучше. Солнце уже встало и воздух начинал прогреваться. Я поторопился открыть багажник и освободить Хуана Хосе из его неудобного заточения. От долгого состояния неподвижности его суставы сильно затекли и потребовалось немало времени, чтобы он смог их размять. Он сделал добрую сотню шагов, несколько раз потянулся, наполнил легкие воздухом. Его зрачки начали привыкать к дневному свету. Затем, усевшись на подножку автомобиля, мы принялись обводить взглядом окружающий нас пейзаж, отошедший, казалось, из летаргического сна. Мы смотрели на холмы с оливковыми деревьями и наш взгляд задержался на полуразрушенном доме, на стене которого свежей краской были написаны буквы P.O.U.M. На соседнем пригорке возвышалась старая башня, высотой под три метра, возведенная еще во времена мавров.

«Я тебя обнимаю, Сантьяго. Если бы не я, ты был бы уже на границе».

Я чувствовал в его голосе беспокойство.

«Ничего подобного, Хуанито. Ты прекрасно знаешь, что мне доставляет истинное удовольствие помогать тебе».

На мгновение я умолк и затем продолжил: «Должно быть ты голоден и наверняка хочешь пить?»

Я вытащил из машины термос с кофе и пару сэндвичей, которые я приготовил в гостинице. Как только мы принялись за еду, мы поняли, как же долго мы ехали. Утолив голод, мы почувствовали прилив сил и смогли продолжить дорогу: мальчик в багажнике автомобиля и я за рулем.

В обоих направлениях увеличился поток машин. Беженцы первых дней уступили место военным конвоям и гражданским грузовикам, а также изъятым у богачей автомобилям за рулем которых находились вооруженные люди. Кроме этого было много транспортных средств, перевозивших продовольствие. Привлекали внимание различные вывески и надписи. Улицы некоторых городов изобиловали портретами правителей. Хорошим тоном считалось поднять левый кулак и произнести: «Привет товарищ!»

Красных флагов становилось все больше и больше. Зажав отвертку в каучуке, примыкающем к крышке багажника, я сделал практически невидимый зазор, чтобы к Хуанито хоть немного проникал дневной свет и воздух. Таким образом, он мог примерно ориентироваться в своей узкой тюрьме.

Дорога становилась все более ухабистой и я существенно снизил скорость, чтобы мальчишка не поранился. Под конец мы двигались почти шагом. Дорога была настолько пыльной, что когда мимо нас проезжала какая-нибудь машина, мы в течении нескольких минут были словно слепые до тех пор, пока не осядет облако пыли.

В небольшой тихой деревеньке, зажатой между двумя склонами равнины, я смог пополнить запасы продовольствия картофелем, хлебом и кукурузой. От этого идиллического места исходило такая безмятежность, что трудно было себе представить эту страну, раздираемую гражданскими войнами. Здесь не было видно ни флагов, ни политических лозунгов, ни огнестрельного оружия.

В этот самый жаркий полуденный час солнце почти отвесно светило над резиденцией моего соотечественника Эстебана Муньоса, в Коста Браве. Уединившись на скалистом мысе, выступающем над морем, в его владение можно было попасть только по частной тропинке. В саду произрастали фруктовые деревья, платаны и столетники. Небольшая ступенчатая дорожка спускалась к пляжу, где в тени сосен и нескольких скрюченных деревьев можно было насладиться прохладой. Стены дома были выбелены известкой, и серого цвета ставни оставались закрытыми. С северной стороны, из перголы можно было увидеть весь пляж, берег и прозрачные волны.

С того места, где примостилась вилла, открывалась панорама неописуемой красоты. Мой друг, художник по профессии, приобрел это владение несколько лет назад. Абсолютно оторванное от цивилизации, оно освещалось при помощи китайских фонарей, раскрашенных в самые невообразимые цвета.

Перед представительной железной решеткой из кованого железа табличка с надписью указывала, что это-иностранная частная собственность. На мачте, возведенной в самом центре сада, развевался венесуэльский флаг.