Прислонившись ко мне, Хуан Хосе продолжил свой рассказ. Ему нужно было высказаться, довериться кому-нибудь. Я слушал, не прерывая его повествования. Закончив, он посмотрел на меня и тихо сказал:

«Санти, у тебя влажные глаза, ты плачешь?»

Он спустился в каюту и вернулся оттуда с платком, который он нежно и заботливо приложил к моим красным от слёз глазам. Схватив его голову двумя руками, я поцеловал его волосы…

«Хуанито, ты ангел».

Подувший легкий бриз слегка надул парус и «Сальвадор» увеличил скорость. Вода билась о борт нашего судёнышка и иногда нам удавалось заметить, как выныривает и снова скрывается в водной пучине какая-то рыбёшка. Несмотря на всю прелесть морского спектакля, моё беспокойство, тем не менее не проходило: на горизонте ни малейшей кромки земли, а вокруг, насколько хватало глаз, море, море, море… Каково было наше местоположение? Возможно, «Сальвадор» значительно отклонился от намеченного маршрута? Я взял курс на восток, а не на север с намерением тот час же, как только покажется берег, произвести вираж в северном направлении. А вдруг мы были уже во французских владениях? Еще два дня и мы будем полностью лишены питьевой воды… Продовольствия тоже оставалось не так уж много: вряд ли бы мы продержались ещё несколько дней подряд. Нашу ежедневную порцию питьевой воды мы держали в крепко закупоренной бутыли, погружённой с помощью тросов в воды океана, чтобы сохранить её свежесть. День подходил к концу без всяких происшествий. Под вечер Хуан Хосе поджарил зачерствелый хлеб на пламени от керосиновой плитки и открыл банку консервов. Я пристально следил за его действиями и не мог отказать себе в этом удовольствии.

Он принёс на борт бутыль свежей питьевой воды и наполнил ею два стакана. Когда солнце уже скрылось за горизонтом, мы поужинали. Это был особенный вечер, запоминающийся своей красотой: оттенки небесного и морского постоянно варьировали на фоне заходящего солнца. Я зажёг сигарету, с наслаждением вдохнул дым и затем выпустил его, при этом глубоко вздохнув.

«Санти, а можно я тоже выкурю одну сигарету?»

Видя его курящим, я получал от этого истинное наслаждение. Он забавлялся, выпуская дым маленькими колечками, которые неспешно поднимались в воздух.

«Тебе случалось раньше делать вещи, которые обычно не позволялись?»

Он посмотрел на меня хитрым заговорщицким взглядом, ожидая ответа на свой вопрос.

«Все дети рано или поздно это делают».

Мы осушили бокалы до самой последней капли, как если бы речь шла о самом из ценных напитков, и, признаюсь вам, это был как раз тот случай. Хуан Хосе убрал столовые приборы, наполнил бутылку водой и снова погрузил её в воду, напевая при этом какой-то арабский мотив, гармонично резонировавший в бесконечной морской пустыни. Внезапно он замолк и указал пальцем на какую-то точку на востоке. Полный возбуждения, он воскликнул:

«Санти, я вижу землю, там утёс!»

Заинтригованный, я вооружился биноклем, предварительно его отрегулировав. И в самом деле, из необъятной водной массы выступало что-то похожее не утёс. «Сальвадор» медленно к нему приближался. Между тем, наступили сумерки. Теперь этот объект можно было видеть невооруженным взглядом и, казалось, он двигался… передвигался по течению. Скорее всего это была какая-нибудь шлюпка. Мы молча переглянулись. Никто не ответил на наши призывы о помощи…

На месте, при свете нашей керосинки, мы смогли убедится, что судёнышко было покинутым и оставленным на произвол судьбы. По всей видимости, оно попало под прицел огнестрельного оружия и теперь медленно, но верно шло ко дну. Что же произошло на его борту? На палубе тускло просвечивало название «Маргарита». Не теряя ни минуты, мы отплыли, чтобы удалиться от этого обломка.

На следующее утро Сальвадор попал в скопление белых облаков, висевших настолько низко, что создавалось впечатление того, будто бы мы скользим на одном месте; видимость была практически сведена к нулю. Казалось, что мы передвигаемся в вымышленном мире, где всё было необычным и даже наши голоса резонировал странным звуком. Воздух был пропитан влажностью и на нашей коже выступил пот. Ветер стих и парус безвольно мотался на мачте.

Стойкий туман даже и не думал рассеиваться. Какая-то птица с серебряным оперением внезапно рассекла над нашими головами воздух и, удивленные этим появлением, мы следили за её полетом. Где-то вдали раздался приглушенный звук пастушечьего рожка. Мы задержали на какое-то время дыхание и напрягли слух, силясь понять, откуда доносился звук.

Нежданно-негаданно, из тумана возникла черная громада, несясь прямо на нас… Я схватил мальчика за руку, приготовившись прыгнуть вместе с ним в воду… Неизбежность столкновения была очевидной.

Август 1946 года. Через открытые окна моего офиса проникал шум интенсивного автомобильного движения. Это было современное, хорошо оборудованное бюро на пятом этаже недавно отстроенного здания, расположенного на одной из главных индустриальных артерий Каракаса. Благодаря обнаруженным залежам нефти и, как следствие, развитию связанных с этим специальностей, население города резко выросло. Реализовывались самые смелые проекты градостроительства: старые кварталы были уничтожены и на их месте возникли современные жилые постройки… Появились новые больницы и школы. В архитектуре строящихся зданий все больше и больше чувствовалось североамериканское влияние.

Вдоль улиц выходящих на мое место работы, вереницы машин следовали сжатыми рядами и каждый день образовывались огромные пробки. На противоположной стороне этой главной магистрали города расположилась крупная страховая компания. Каждый вечер она постоянно мерцала различной многоцветной гаммой своих вывесок.

В занимаемом мною бюро днем было относительно свежо. На сером рабочем столе каждое утро меня ждала стопка свежих газет и журналов. На стенах были развешаны различные фотографии и на одной из картин можно было увидеть панораму Рио де Жанейро. В дверь постучали. Вошла моя секретарша.

— Сеньор Кампани, не могли бы вы подписать эти письма? Речь идет о контракте, который вы заключили с Мексикой.

Ее тонкие ухоженные пальцы с безукоризненным лаком положили на мой стол документ на подпись. Я потратил несколько минут на ознакомление с текстом письма. Как обычно, она терпеливо дожидалась, пока я закончу чтение, украдкой поправляя своей правой рукой прядь спадавших на лоб волос: для нее это превратилось в ежедневный ритуал.

— Прекрасно, сеньорита Хименес, вы можете его отправлять.

Я поставил в правом нижнем углу подпись и откинулся на спинку кресла. Секретарь с удовлетворенным видом забрала письмо и сказала любезным тоном:

— Хорошо, сеньор Кампани. Я прямо сейчас отправляю его и этим вечером оно будет уже в самолете.

Возвышаясь на своих высоких каблуках, она бесшумно покинула комнату и скрылась за обитой кожей дверью, плавно прикрыв ее за собой. Она исполняла у меня секретарскую работу вот уже несколько лет и я, по правде говоря, не мог обойтись без ее помощи. Раздалась звонкая трель телефонного звонка. Это был междугородный вызов. Звонили из Маракайбо. Один деловой партнер желал уточнить некоторые детали по поводу моего нового фильма.

Вечером, каждый день, я возвращался в свою квартиру в пригороде Каракаса. Сидя на балконе я просматривал последнюю вечернюю газету и особенно тщательно прочитывал издания, тематикой которых являлось кино. Так как я жил на последнем этаже, мой взгляд лениво гулял по серым крышам домов и созерцал мириады огней, появляющихся в окнах зданий сразу же после захода солнца. Это было идеальное место для философских измышлений и самомедитации.

К десяти часам, моя служанка Энрикета принесла мне виски с сиропом из сливовых ягод. Я включил радио, которое передавало аргентинское танго в исполнении Карлоса Гарделя. Несмотря на ностальгические нотки, музыка меня завораживала и увлекала, что придавало ей особую таинственность. Погрузившись в свои мысли, я смотрел на столицу Венесуэллы, погруженную в ночную дрёму.