Кристиан не понимал. Липкий страх, медленно заползающий в сердце, мешал думать.

– Ты станешь новым властителем? – обреченно спросил он.

Далеар едва заметно склонил голову:

– Несомненно. Ни один человек не посмеет преградить мне путь. И поверь, Кристиан, я все сделаю для того, чтобы об Оривиэле не осталось даже воспоминаний. Прольется еще очень много крови, но ты уже не сможешь лицезреть картину расправы над своими друзьями. Жизнь цинична и жестока.

Кристиан медленно вытащил меч. Уж если умирать, то в битве. Он не боялся смерти, куда сильнее его терзало понимание того, что у его родины нет будущего.

Во время сражения с властителем рядом с ним находились союзники; сейчас же он совершенно один – помощи ждать не от кого. Пришла пора забвения.

– Люблю наблюдать, как из раненого тела уходит жизнь, – усмехнулся лорд Далеар. – Приступим.

Атака ангела смерти оказалась молниеносной. Один стремительный выпад – и Кристиан позорно распластался на полу. Далеар даже не стал бить его оружием – ограничился ударом ногой.

– Прикончить Белтанара в спину намного проще, – с издевкой бросил хозяин Вортала. – Как ты считаешь, великий герой? А впрочем, едва ли тебе ведомы терзания. Моего сына ты не пощадил. Так зачем же щадить проклятого темного колдуна?

Кристиан вскочил, попытался ответить мечом, но опять оказался на полу. Он не хотел оправдываться из-за убийства Ниэрена. Заклинатель был невиновен, но молить о пощаде считал ниже собственного достоинства.

– Сражаться клинками бесполезно, – усмехнулся Далеар. – Среди мечников мне нет равных. Лучше попробуй использовать супротив меня волшбу. В конце концов, я воин, а не маг.

Кристиан бессильно зашипел. Над ним беззастенчиво издевались. Ангела смерти не интересовала легкая победа; он любил мучить свои жертвы, наблюдать, как они страдают и корчатся в дьявольской агонии.

– Несчастный, сбившийся с пути щенок, – тихо пробормотал Далеар, а затем рявкнул: – Сражайся! Или хочешь погибнуть, лежа на полу?!!

Очередной удар ногой заставил Кристиана скорчиться от боли.

– Люблю видеть в глазах жертвы обреченность. – Далеар прокрутил деревянный шест в руке. – Вижу, ты готов к смерти, Кристиан.

Лорд Вортала начал нарочито медленно, с легкой ленцой. Его шест скользнул чуть выше головы заклинателя. Кристиан молниеносно вскочил и направил меч в горло Далеара.

– Ты не увидишь страха в моих глазах, – заносчиво произнес Кристиан. – Ты не услышишь мою мольбу и не познаешь вкус моих страданий!

Следующую атаку Крис отбил с достоинством. Сталь столкнулась с деревом и, разумеется, победила. Далеар с улыбкой поглядел на свой перерубленный пополам шест и уважительно промолвил:

– Ты действительно силен. Что ж, начнем настоящий бой.

Безмолвный Мир не ведал ни жизни, ни смерти. Он упорно отрицал и то и другое. Здесь, в бесконечной Пустоте, не существовало, да и не могло существовать само понятие бытия. Безмолвный Мир отрицал все истое, все, что рождали заботливые руки творца. Он не был противником света или тьмы, он вообще не ведал противоборства. Ибо ничто не могло ему противостоять. Пустота Безмолвного Мира являлась вечной, она никогда не знала рождения и могла не бояться смерти. Пустоту нельзя уничтожить. Она – основа всех основ, первобытная стихия, миллиарды веков назад вскормившая в своем чреве и хаос, и порядок.

Впервые за много лет в структуре Безмолвного Мира появились изменения. Некто, обладающий воистину огромной силой, прочертил здесь тонкую дорогу, эфирный путь, ведущий прочь из прогнившей вселенной, где проливали кровь жестокие полулюди-полубоги. Именно по этому пути чинно шествовал Белтанар. Он знал, что сие священное место оскверняли своим присутствием и ведуны Реганонского Креста, и верховный магистр Арканны Нэрт О'Коннуэр. Многие стремились найти в Пустоте решение своих жалких задач.

– Миром правит корысть и жестокость. – Голос бывшего властителя был полон грусти и тоски. – Там нет зла, там есть лишь гниль и пороки. Можно смириться и преклонить колени пред троном сильнейшего, а можно пойти против течения. Обе дороги ведут в бездну. Либо убьешь душу, либо тело.

– Циничные рассуждения, – возразила Пустота. – Твоя философия темна.

– Моя философия реальна. Она отражает сущность той планеты, на которую я ступил ради торжества справедливости.

– Но разве принес ты справедливость? – Пустота прильнула к Белтанару, точно волна. – Ты – мессия тьмы, апостол боли. Разве сияние твоей мудрости остановило вечную войну, нарушило древний уклад? Ты принес людям лишь мрак и страдания. Тебя возненавидели все, даже ближайшие сподвижники. Ты стал воплощением зла.

Белтанар замер. В его глазах зажглись алые огоньки.

– Зла нет, – громко бросил он. – Я лишь принес людям то, чего они заслуживали. Человеческая раса восторжествовала над планетой, поставила на колени другие народы, но так и не научилась прощать. Я желал нести спокойствие и процветание, но от меня желали иного: властности, жестокости. Люди возвысились, но души их сгнили, точно брошенные в лужу плоды. – Белтанар немного помолчал, коснулся висящего на груди талисмана. – Ты считаешь, что я был обязан спасти заблудших людей? Простить их? Но разве заслуживают они прощения? Ответь мне, о слепая, но всевидящая Пустота, кто из них достоин света? Покажи мне хотя бы одно живое существо, способное по-настоящему сострадать и чувствовать чужие горести? Увы, я не нашел света.

– Неужели тот мир не заслуживает спасения? – изумилась Пустота.

– Он заслуживает забвения, – бесстрастно бросил Белтанар. – Да, я пролил очень много крови. Да, я зажег пламя страшной войны. Называй меня убийцей, жестоким палачом, бездушной тварью. Мне все равно. Я сделал свой выбор. Я давно осознал, что на той зеленой планете нет добра. Я принес мучение и гибель, боль и утрату. Но разве люди того холодного мира заслуживали иного? Кто из них действительно боролся за светлые идеи, за благо и процветание других? Каждый думал только о себе, ценил лишь собственный уют – как телесный, так и душевный. Человек достоин той крови, которую я пролил.

– Воистину ты жесток, – вздохнула Пустота. – И речи твои ужасны.

– Мир, в который я пришел, подобен гнилой ране.

– Раны лечат, а не уничтожают.

– Я пытался лечить. – В голосе властителя вновь прорезалась грусть. – Не получилось. Теперь я ухожу. И пусть эпоха, в которой родились иерархи Дреары и Оривиэла, станет последней. Так будет лучше.

Пустота не стала перечить.

Белтанар ускорил шаг. Вскоре тропа, пронзающая Безмолвный Мир, привела его к вратам грозной крепости – сердцу Черного Доминиона.

Лишь ангелы смерти ведали, сколь сильна и опасна тьма. Они давно познали ее свойства, вкусили ее безразличие и холодную жестокость. Ангелы Вортала воспевали тьму, молились ей, получали от нее могущество. Они не были порождениями мрака, но сущность их вечно жаждала ночи. Ночью, когда людские глаза заволакивает черной пеленой, крылатые воители ликовали. Они чувствовали, как стихия, давшая им жизнь и ставшая их второй матерью, клокочет в неистовой агонии – том особом, ни с чем не сравнимом экстазе, когда душа возносится до самых небес, а затем, вкусив праведного огня и пройдя темное крещение Вортала, возвращается в перерожденное тело. Испокон веков смертные люди вкушали это чарующее пламя, без остатка отдавались чудесной энергетике ночи и жестоко сжигали свою старую жизнь. Так человек становился ангелом смерти – рабом самого одиозного из лордов Дреары.

– Нет более древнего страха, чем страх перед мглой, – тихо и медленно проговорил Далеар.

Кристиан не мог видеть своего врага – его скрывала густая пелена ночи. Очередной удар был направлен прямо в сердце. Каким-то чудом Крис успел скользнуть вбок и избежать быстрой расправы. Он почти ничего не видел, поэтому полагался лишь на свои обостренные чувства заклинателя. Тьма полностью скрыла Далеара, сделала его невидимым и неслышимым.