***

День плавно перешёл в вечер. Разговоры в кафе за нашим столиком почти не прекращались. В небольшом изолированном зале звучала музыка, забавные истории от родителей Левицких и наш смех. Только Саша вёл себя немного отстранённо.

Неужели он не мог порадоваться свадьбе брата?

Женя вывел Дашу из-за стола, и они, обнявшись, стали покачиваться в такт медленной музыке. Оживившись, Алексей протянул мне руку, приглашая на танец, и, накрыв его ладонь своей, я поднялась вслед за парнем. Он положил левую руку на мою талию, и мы начали танцевать.

Возлюбленный не отрывал от меня заворожённого взгляда, изучая моё лицо глазами, казавшимися в полутьме тёмными. Я тепло улыбнулась, уронив голову на грудь парня. В очередной раз я поняла, что мне повезло с ним. Лёша очень заботливый, искренний. И обнимать его приятно…

Почему-то мне стало интересно, что чувствовал сейчас Алекс. Я неосознанно посмотрела на блондина, который безразлично пил маленькими глотками вино, сверля взглядом стену. Такая реакция меня слегка разочаровала. В глубине души я хотела уязвить бывшего парня, но похоже, ему было всё равно.

— Слушай, этот Саша уже бесит со своим кислым лицом, — процедил на ухо Алексей. — Он всегда так себя ведёт?

Я хмыкнула.

— Нет, не всегда, — ответила, тут же вспомнив, как Алекс признался мне в любви пять лет назад. Тогда он смотрел на меня очень ласково, нежно касаясь моего лица. Видимо, теперь Левицкий решил закрыться от всех, прикрываясь флегматичным поведением.

— Он ведёт себя так, будто пришёл на свадьбу к чужому человеку, — высказал свои мысли Лёша.

Я промолчала. Не знаю, что у Саши творилось в голове, но со стороны он и правда казался безразличным ко всему вокруг.

Александр

Мне было невыносимо смотреть на Миру, обнимавшую Алексея. Я едва сдерживал гнев и отчаяние, накопившиеся внутри, словно яд. Главное, не выплеснуть этот яд наружу: иначе я испорчу праздник.

Отвернувшись от танцующих, я сделал пару глотков вина, со злостью сжав бокал пальцами. Удивительно, что он не разбился тогда.

— Саш, — легонько похлопал по спине отец. — Ты сегодня слишком много пьёшь. Остановись, пожалуйста.

— Завидуешь? — пытался пошутить я. После болезни папе нельзя было принимать алкоголь некоторое время, поэтому он ограничился вишнёвым соком.

— Нет, ты и правда уже много выпил. Не стоит так пить.

— Это из-за той девчонки? — вмешавшись в разговор, с сожалением кивнула мама на Мирославу. — Она мне очень понравилась. Милая, добрая, воспитанная — не как Вика.

При упоминании имени бывшей я скривился и, поставив локти на стол, устало потёр лицо ладонями.

— А Лёша прилично зарабатывает, — припомнил мужчина недавний рассказ парня о том, что он работает в семейной стоматологической клинике. — Может, ты вернёшься в мою компанию и будешь работать там? Тогда составишь хорошую конкуренцию Алексею.

— Нет, папа, дело не в деньгах, — горько усмехнулся я, прерывая воодушевлённую речь отца. — Ты и сам должен это понимать. И вообще, как наш разговор перешёл к работе? Когда ты выздоровел, я сразу тебе сказал, что не хочу работать в офисе.

— И кем ты будешь работать? — завёлся мужчина. — Преподавателем в музыкальной школе?

— Да! — выпалил я. — Чем тебе не нравится эта профессия? Лучше возиться с детьми, чем с кучей бумаг.

— Делай, что хочешь, — в порыве гнева отмахнулся отец. — Только потом не проси у меня денег.

— Не волнуйся, не попрошу, — усмехнулся я, наблюдая, как обе пары садились на стулья. — Я пойду, покурю.

Мира проводила меня нахмуренным взглядом, и я не спеша вышел из кафе.

Мирослава

Кажется, Саша повздорил с отцом. Когда я вернулась к столу, оба были напряжены, а Вера Фёдоровна переносила тревожный взгляд то на мужа, то на старшего сына.

— Что-то случилось? — вежливо поинтересовалась Даша, когда Алекс вышел из зала.

— Да так, ничего, — отмахнулся Михаил Сергеевич, поправив голубой галстук.

У Лёши зазвонил мобильник, и, извинившись, он вышел за дверь, ответив на звонок. Тем временем официант принёс нам десерт: клубничный торт, украшенный бледно-розовым кремом и ажурными бабочками из застывшей глазури. Предварительно торт разрезали и разложили по блюдцам.

— Ох уж Александр, — задумчиво проговорила Вера Фёдоровна, и съела кусочек десерта. — Как же он ревнует Миру…

Я чуть тортом не поперхнулась. Зачем она это говорит нам? Хорошо, что не при Лёше.

— Ой, вы тоже это заметили? — захихикала сестра на моё удивление. — Он так бесится, когда видит Миру рядом с Лёшей. А когда они танцевали, вообще готов был взорваться.

— Вы шутите? — вскинула я брови. — Вам показалось, наверное. Саша не станет меня ревновать, это глупо.

— Как видишь, Александр поддался глупому порыву, — сцепив пальцы в замок, обворожительно улыбнулся Левицкий-старший. — Он всё ещё любит тебя, девочка. Натворил, конечно, много чего, и теперь раскаивается. Ты ведь его тоже любила?

Ответить я не успела: в зал вернулся Алексей, и мы быстренько свернули этот разговор. После слов Михаила Сергеевича на душе остался неприятный осадок. Почему все внезапно решили покопаться в прошлом? Это уже начинало раздражать.

Александр

Домой все вернулись довольные и счастливые, и только я был не в духе. Попрощавшись возле кафе с Мирославой и её новым возлюбленным, я ещё долго сверлил их взглядом, чувствуя и ревность, и нежность к девушке, и вину за свои поступки. Только когда меня окликнул брат, я нехотя отвернулся и сел в автомобиль, за рулём которого был папа.

Очутившись в квартире, ставшей мне почти родной, я сразу направился к фортепиано. Мне срочно нужно было куда-то выплеснуть свои эмоции.

— Не поздно ли? — скептически посмотрел Женя на то, как я открывал крышку инструмента. — Думаю, соседи не очень будут рады музыке в такой час.

— Я недолго буду играть, — отозвался я, задержав руки над клавиатурой.

Прелюдия соль минор Рахманинова как раз подошла к моему настроению. Начав пьесу решительными маршеобразными аккордами, я полностью погрузился в музыку и в свои мысли. Я порывисто перемещал руки на нужные клавиши, которые моментально опускались под активными пальцами.

В тот момент музыка передавала моё состояние, как никогда. Во мне кипела ревность. Я ненавидел это чувство, и переносил его на бурлящие октавы прелюдии. Усмирить свои порывы я мог только на фортепиано.

Но вдруг началась средняя, лиричная часть — как луч света, пробившийся сквозь тьму. Эта часть ощущалась мной так, словно в сознание ворвались светлые воспоминания о Мирославе. Я прямо видел перед собой её образ: золотистые короткие волосы, милое личико, добрый, слегка наивный взгляд карих глаз, светлая, нежная кожа. Я помнил, как она дарила мне свою прекрасную улыбку. Но теперь я видел лишь то, что девушка огорчалась из-за меня.

Неожиданно буря снова вернулась — наступила заключительная часть. Прошлое больше не вернуть, ведь Мира полюбила другого парня.

После этой мысли я стал агрессивнее и быстрее нажимать на клавиши. От злости я достиг предельного темпа. Стремительно сыграв последний пассаж, я резко снял руки и только тогда почувствовал, как сильно горели мышцы предплечий и часто билось сердце.

Удивляло то, что я прекрасно помнил пьесу, несмотря на большой перерыв в занятиях.

Руки помнят всё: и музыкальные произведения, и все его детали.

А особенно руки запоминают приятные прикосновения к коже любимого человека.

Мирослава

Через несколько дней после свадьбы, Лёша уехал в другой город на курсы повышения квалификации. Целых десять дней я должна была проводить вечера в одиночестве. Хотя, я не скучала: работа в музыкальном колледже занимала половину дня, как минимум. Я проводила индивидуальные занятия со студентами, занималась концертмейстерством, аккомпанируя скрипачам и вокалистам. Вертелась, как белка в колесе, чтобы получить больше опыта в своей специальности.