У нас была миссия в Квейлине - группа помощи британской армии под командованием полковника Райда, который заработал себе отличную репутацию. Он был профессором Гонконгского университета и попал в плен к япошкам, когда Гонконг пал. Ему удалось бежать из лагеря, и теперь он оказался для нас самым полезным источником разведывательной информации. Он прекрасно ладил и с американцами, и с китайцами, и ни один британец не работал в Китае лучше, чем Райд.
На следующий день после моего прибытия Райд отвез меня на фронт, и мы увидели китайского главнокомандующего, который показался мне очень самоуверенным. Я спросил его, ожидает ли он нападения японцев, и по его ответу у меня сложилось впечатление, что он считает меня дураком, если я допускаю такую возможность. Он предложил мне остаться и пообедать с ним, но я, чувствуя в воздухе запах нападения, отказался от его приглашения. Через два-три часа япошки атаковали и взяли город, и хотя самоуверенный генерал сбежал, позже он был расстрелян по приказу генералиссимуса.
Жители Квейлина лучше, чем несчастный генерал, понимали ситуацию, потому что эвакуировались из города так быстро, как только могли. Город охватила полнейшая паника: беженцы неслись по дорогам со всем своим скарбом на спинах, поезда были забиты до отказа, многие свисали с крыш, как обезьяны, и все с видом обиженного недоумения, характерного для беженцев в любой стране. Спустя много месяцев они вернулись в надежде найти свои дома на месте, но весь город был стерт с лица земли.
Предсказание генерала Ведемейера о невозможности обороны аэродромов оказалось абсолютно верным, так как при нападении японской армии все основные аэродромы были уничтожены или эвакуированы. Прекрасные аэродромы Квейлин и Лучан были оставлены, и воздушным силам Шенно пришлось действовать из-за линии фронта, где им удалось удержать один или два аэродрома. Их неутомимая работа заслуживает высшей похвалы, ведь они постоянно находились в воздухе, приземляясь только для дозаправки и снова поднимаясь в воздух.
Японцы, как и опасался генералиссимус, повернули на запад, и, поскольку мы не могли остановить их продвижение нигде, они вскоре стали угрожать Чангкингу.
Отношения генерала Стилуэлла с генералиссимусом никогда не были хорошими, и в этот напряженный момент они окончательно испортились, и Стилуэлл вернулся в Америку. Его сменил генерал Уэдемейер, который вряд ли мог выбрать более неудобное и незавидное время для вступления в должность.
Уже шли разговоры об эвакуации Чангкинга, но я был уверен, что генералиссимус никогда не согласится на такую эвакуацию. Падение Чангкинга стало бы большим моральным ударом по престижу китайцев, но из практических соображений я лично гораздо больше боялся, что япошки пойдут на Куньмин. Все, что поступало в страну, переваливало через "горб", чтобы приземлиться в Куньмине, и в это время самолеты приземлялись там каждые две минуты днем и ночью, доставляя около 50 000 тонн грузов в месяц. К концу войны поставки возросли с 6000 тонн до 75 000 тонн в месяц. Куньмин был нашим спасательным кругом, и ничто не убедит меня в том, что, если бы он пал, Китай мог бы продолжать серьезные боевые действия.
Генералиссимус хотел вернуть пять дивизий войск, которые он одолжил Маунтбаттену в Бирме, но Маунтбаттен очень не хотел расставаться с войсками, так как хотел быть полностью уверенным в том, что преследует япошек. Ведемейер, обладая врожденным тактом и умелым управлением, добился возвращения войск и, наконец, остановил продвижение японской армии.
С этого успешного начала Ведемейер никогда не оглядывался назад, поскольку завоевал доверие генералиссимуса и, кстати, избавил его от огромного количества работы. Как и многие другие великие люди, генералиссимус с трудом делегировал работу своим подчиненным, предпочитая полагаться на собственную эффективность, но он сам налагал на себя слишком большую нагрузку для одного человека, и теперь он был доволен тем, что позволил Ведемейеру разделить эту нагрузку. Уэдемейер был подходящим человеком для этой работы, и, хотя его обязанности были бесконечны, он всегда оставался в пределах своих замечательных возможностей.
В то время у нас были различные миссии в Китае, все они работали по своим собственным указаниям, но с момента вступления Ведемейера в должность он настаивал на том, чтобы каждая миссия подчинялась только ему и работала по его общему плану. Его очень критиковали за эту настойчивость, но лично я считаю, что его план координации был правильным. С Ведемейером связана одна интересная история. Один британский генерал обратил большое внимание на произношение Ведемейером слова "расписание", которое он, как и все американцы, произносил как "skedule". "Где вы научились так говорить?" - спросил он. Ведемейер ответил: "Должно быть, я научился этому в школе"!
К декабрю 1944 года японская угроза Чангкингу ослабла, и я получил приказ вернуться домой, чтобы доложить премьер-министру. Мистер Черчилль оказал мне огромную честь, приняв меня в кабинете министров для представления моего доклада, что стало для меня интересным и важным опытом.
Генерал сэр Гастингс Исмей, ныне лорд Исмей, был секретарем военного кабинета. Я не видел его с тех пор, как мы вместе служили в Сомалиленде, и был рад обнаружить, что это человек, с которым я имел больше всего дел. Он блестяще справлялся со своей тяжелой работой, и на его долю выпала одна из самых сложных задач за всю войну. Прежде всего ему приходилось идти в ногу со своим шефом, мистером Черчиллем, что само по себе уже достижение; он должен был тактично и твердо обращаться почти со всеми классами и национальностями; кроме того, он имел дело с постоянно меняющейся ситуацией на всех фронтах. Он был одним из тех редких людей, у которых всегда есть время, - и он был бесценен для меня своими здравыми советами и пониманием и часто помогал мне преодолеть мои недостатки.
Я пробыл дома три недели, нашел Лондон избитым, но невредимым и договорился о том, что буду приезжать домой каждые шесть месяцев, чтобы иметь возможность быть в курсе ситуации по обе стороны света.
Калькутта все еще была отвратительна для моих глаз, но благодаря восхитительным людям, которых я там нашел, я стал относиться к ней более снисходительно. Когда я только приехал, мистер Кейси был губернатором Бенгалии, и империя никогда не имела более прекрасного представителя. Мистер и миссис Кейси были самыми любезными хозяевами и хозяйками. По странному стечению обстоятельств миссис Кейси служила в Парк-лейн, 17, во время войны 1914-18 годов, когда я был самым постоянным обитателем этого дома. Миссис Кейси сказала, что была уверена, что я не мог ее запомнить, поскольку всю войну она провела под кроватями, вытирая пол. Но я-то ее помнил, так что она, должно быть, иногда выходила на воздух.
Еще одной удачей было то, что мой друг по тюрьме, Дик О'Коннор, получил Восточное командование в Индии со штаб-квартирой в Калькутте. Благодаря аэроплану я стал презирать расстояния и воспринимал Дика, находящегося в 1800 милях от Чангкинга, как своего соседа.
Генерал Дуглас Стюарт командовал фортом в Калькутте. Начав свою жизнь в канадской конной полиции, он участвовал в войне 1914-18 годов во Франции, а затем поступил на службу в индийскую армию. На мой взгляд, сказать, что человек прошел службу в Канадской конной полиции , равносильно тому, чтобы охарактеризовать его как человека самого лучшего типа, и генерал Дуглас Стюарт не был исключением.
Помимо выполнения своих официальных обязанностей в Калькутте, я использовал ее как отличный центр для шопинга. Цены в Китае по-прежнему стремительно росли.
Лорд Маунтбаттен перенес свою штаб-квартиру из Нью-Дели в Канди на Цейлоне, очень очаровательное место, состоящее из множества белых бунгало, окружающих небольшое озеро. Цейлон с его высокими холмами и разнообразным тропическим климатом имеет свежий зеленый вид, пылающий тропическими цветами, но все это такое маленькое и милое, что я не испытываю к нему любви.
