Весной 1922 года Вихман в третий раз оказался в Одессе, но на сей раз в качестве не чекиста, а заведующего подразделением недвижимости горкомхоза. Однако и на этом посту по роду службы ему доводилось соприкасаться с чекистской деятельностью. Так, в начале 1924 года в период расследования Экономическим отделом местного ГПУ обстоятельств пожара, произошедшего годом раньше на складе кинокартин (он возник из-за халатности его заведующего), ставшего лишним поводом для разбора контрольной комиссией губкома персонального дела уполномоченного Всеукраинского фотокиноуправления по Одесской губернии Михаила Капчинского, Вихман направил в парторган следующее отношение:

В течение нескольких последующих лет Вихман в Одессе возглавлял службу трамвая, сменив на этом посту старого революционера-подпольщика (сначала эсера, а с 1917 года большевика) и журналиста Николая Матьяша – брата погибшего в 1919 году помощника коменданта Одессы, а затем в его биографии наступает новый-старый поворот – его возвращают на чекистскую службу, и с октября 1928 года он служил начальником Особого отдела расквартированного в Виннице 17-го стрелкового корпуса, в 1930 году руководил Черниговским ГПУ, а затем отделами Донецкого оперсектора ГПУ и полпредства ОГПУ по Ивановской Промышленной области. В дальнейшем в органах ОГПУ-НКВД Вихман занимал должности в подразделениях, непосредственно не осуществляющие чекистские функции: в 1933–1934 годах руководил пожарной охраной в Днепропетровском облотделе, а затем являлся заместителем начальника милиции в Сталинском и Винницком управлениях[548].

Отправлен в качестве подследственного в киевскую Лукьяновскую тюрьму Вихман был в июле 1938 года, а в следующем году получил пять лет ссылки[549]. Однако еще через год в его деле произошел новый поворот: особым совещанием он, как в свое время коллегией ГПУ, был реабилитирован, правда, в партии на сей раз восстановлен не был, то значительно позднее. Любопытно, что, оказавшись на свободе, Вихман попал в психиатрическую лечебницу[550]. Можно предположить, что это стало не только следствием месяцев, проведенных в тюрьме, но и лет, когда он сам участвовал не просто в репрессиях, а в расстрелах, причем, в отличие от знаменитого чекиста Михаила Кедрова, в начале 1920-х годов тоже некоторое время проведшего в психбольнице, в собственноручных.

Покинув психлечебницу в 1941 году, Вихман вернулся в родные астраханские места, где в годы войны заведовал хозяйственными подразделениями ряда предприятий и учреждений речного флота. Затем он возглавлял АХО Главэнерго в Киеве и заведовал снабжением курортов в Трускавце. Выйдя на пенсию, он почему-то оказался во Львове. Здесь, по словам одесского историка Саула Борового, его видели торгующим газированной водой[551]. Вероятно, хозяйственная и снабженческая работа, которой он занимался в последние годы, с одной стороны, и бесславно оборвавшаяся его чекистская служба, с другой, пробудила у него в какой-то мере наследственное стремление к коммерческой деятельности – стоит напомнить, что отец его торговал, и весьма успешно, рыбой. С другой стороны, «за прилавок» Вихмана, вероятно, поставил и малый размер пенсии, поскольку от МВД в то время он ее явно не получал, будучи уволенным по «компрометирующей» статье, а нахождение вне партии не позволяло рассчитывать на персональное пенсионерство.

Умер Вихман в 1963 году, успев получить после XX съезда партийную реабилитацию, уже вторую в его жизни. Но в глазах выживших узников Одесской, Крымской, Ставропольской и некоторых других чрезвычаек он остался отнюдь не «реабилитированным» ими «страшилищем Чека».

Любопытные показания дал осенью 1919 года деникинской Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков бывший арестант Одесской ЧК Александр Николаевич Вольский – в прошлом член Одесского окружного суда. Он рассказал, как в июле 1919 года, через несколько дней после его ареста, к ним в камеру явился чекист Арнольд – молодой еврей с черными курчавыми волосами, потребовал, чтобы все бывшие судьи и прокуроры встали в сторону, и начал записывать фамилии, имена и отчества. После того как с указанным списком он удалился, пошли разговоры, что все очень скоро будут казнены, так как появление Арнольда, прозванного узниками «Ангелом смерти», часто предшествовало расстрелам, впрочем, в тот раз обошлось[552]. Любопытно, что чекист-палач по кличке Ангел смерти фигурирует в «Уже написан Вертер», хотя весьма вероятно, что Катаев имел в виду не только Арнольда, но и непосредственных исполнителей расстрельных приговоров в 1919-1920-х годах: Вихмана, комендантов ЧК и, наконец, одного из бойцов матросского отряда при оперотделе, который наиболее часто участвовал в расстрелах, Якова Янчака по кличке Амур (тоже в некотором роде ассоциация с «ангелом»!). Не случайно должность Ангела смерти в одном месте повести именуется начальником оперативного отдела, а в другом – комендантом. Кем же был этот Ангел смерти – Арнольд, встречающийся в нашей книге в показаниях чекиста Михаила Каменева?

Обратимся к биографии Арнольда Аркадьевича (Авраама Израилевича) Арнольдова-Кесельмана[553].

Родился будущий Ангел смерти в 1897 году в Одессе, в семье шмуклера-кустаря и фабричной работницы, которую вскоре туберкулез свел в могилу. На иждивении отца остались трое сыновей и дочь. Из-за нехватки средств к существованию Арнольд (для предотвращения путаницы будем называть его позднейшим именем) с сестрой были отданы в сиротский дом имени Бродского, где он находился до 1905 года. В том же году демобилизованный после русско-японской войны, награжденный Георгиевским крестом, пользуясь льготами, отец устроил Арнольда на обучение в 1-е казенное еврейское шестиклассное училище, причем от платы за обучение тот был освобожден.

Любопытно, что одним из одноклассников был Александр Факторович. Позже Александр и его младший брат Соломон в честь старшего брата, взорвавшего во время боев в Одессе в 1918 году гайдамацкий броневик, возьмут псевдоним Броневой, ставший затем официальной фамилией. Александр Броневой вместе с Арнольдовым будет работать в подпольной партийной контрразведке в Одессе, а затем в Одесской ЧК одним из инспекторов. В 1930-е годы он был начальником отдела кадров ГПУ Украины, начальником Транспортного отдела НКВД УССР. Его младший брат Соломон в 1928 году начнет работать в Экономическом отделе Киевского окротдела ГПУ, а затем, работая в аналогичном подразделении в Иванове, предпочтет «русифицировать» свое имя, став Сергеем. Интересно, что Александр и Сергей, будучи арестованными в разное время (соответственно в 1938-м и 1936-м годах), получат одинаковые сроки – 5 лет. Но если первый умрет в лагере в 1940 году, то второй, будучи подвергнутым и повторному аресту, дождется реабилитации, переживет КПСС и СССР, скончавшись в Ростове в 1993 году. Его сын Леонид Броневой – известный актер «Ленкома» и кино.

Вернемся к биографии Арнольда. В 1908 году он был исключен из училища за избиение учителя (!). Пришлось идти на учение к маляру Маркусу Виннику. Проработал более 2 лет, и, приобретя, как ему казалось, достаточный малярный опыт, он поставил перед хозяином вопрос о надбавке к зарплате, но получил отказ. В ответ на это Арнольд нарушил договор и ушел к другому хозяину, Веприку, который заплатил больше, но через 2 месяца разорился, и его подручному снова пришлось вернуться к старому хозяину на прежнюю зарплату 75 копеек в день. Впрочем, он продолжал поиски более «денежного» места, и наконец удача повернулась к нему лицом, и подрядчик-латыш Юрий Преде предложил платить в день на целый рубль больше. Как мы видим, ничего «революционного» в биографии будущего чекиста не было, а присутствовало обычное желание найти место, где больше платят, весьма актуальное и для современного маляра, как, впрочем, и представителя любой другой профессии.