«Тщательная проверка, – пишет Шабуров, – завершилась 21 февраля 1921 года допросом Александра Александровича Алехина, в процессе которого он собственноручно подробно ответил на все вопросы следователя… По существу обвинения написал:
„II. На вопрос, получал ли я в течение 1919 г. какие-либо суммы денег от кого бы то ни было и, в частности, от некоего Тарасова, заявляю, что никаких сумм от кого бы то ни было я в это время не получал.
III. На вопрос о том, знаком ли я с Лацисом или Тарасовым, заявляю, что ни с тем, ни с другим незнаком.
Александр Александрович Алехин, 21/ II 1921 г.
Допрос снимал (подпись неразборчива)“.
Абсурдность обвинений Алехина в антисоветской деятельности не вызывала сомнений, и дело было прекращено…»[566].
Таким образом, интрига, заложником которой оказался, сам того не подозревая, Алехин, не удалась. Спустя 3 месяца после прекращения дела, оформив второй в своей жизни брак со швейцарской журналисткой и социал-демократкой Анной-Лизой Рюэгг, Алехин выехал через Ригу и Берлин во Францию, где спустя полтора года остался на постоянное жительство. Так начался наиболее известный по книгам и кинофильмам эмигрантский период жизни великого русского шахматиста. Можно предположить, что одесские события послужили для него еще одним убедительным поводом навсегда расстаться с большевистской Россией.
Кого убил Сакар?
Бывший одесский чекист Михаил Каменев в своем докладе на имя председателя Всеукраинской ЧК указывал, что в бытность его следователем юридического отдела вел дело некоего Сакара, обвиняемого в убийстве французского коммуниста Делафара[567]. Остановимся на этом деле подробнее.
Согласно опубликованным в одесских «Известиях» 10 июля 1919 года «поскрипционных» списков ЧК, Сакар был казнен «за расстрел тов. Скибко»[568]. Однако еще в самом первом чекистском списке, опубликованном 5 мая, значились Садов Федор Андреевич и Соколовский Михаил Александрович, расстрелянные за убийство в последних числах февраля в Одессе «по личной инициативе сопровождаемого… арестованного добровольческими властями левого социалиста-революционера тов. Скибко»[569]. Сколько же конвоиров-палачей было у эсера-рабочего Скибко? Обстоятельства его казни описаны в мемуарах его однопартийца И. Алексеева-Небутева, опубликованных в 1922 году. Он писал:
«Мы условились… что для усиления работы надо пригласить в военный отдел т. Скибко. Он еще только отошел от правых с.-р. и изъявил желание работать с нами… Вечером он обещал зайти вторично, но не пришел… На следующий день, развертывая газету, читаю: „При попытке к бегству убит Скибко“. Расстреляли его начальник Слободского района и его два помощника. Комитет постановил ответить на это террористическим актом. За начальником района установили наблюдение, но он через несколько дней исчез… Через два дня… Кондрат (левоэсеровский боевик. – O. K.) убил одного из помощников начальника Слободского района и приклеил ему записку „за попытку к бегству“[570]. Судмедэксперт Жмайлович утверждал, что Скибко был арестован участковым надзирателем и городским стражником, коими при сопровождении в участок был застрелян при попытке к бегству»[571].
Отсюда напрашивается вывод, что к убийству этого эсеровского активиста Сакар не имел отношения и ему его приписали либо просто по ошибке, либо чтобы не афишировать резидента ВЧК Делафара.
Биография потомка французов-иммигрантов знатного происхождения поэта-футуриста и переводчика Георгия Георгиевича Делафара (Лафара), он же Жорж де Лафар, анархо-коммуниста, вступившего во французскую группу содействия РКП лишь незадолго до одесской командировки, не тема настоящей книги. Отметим, что в 1918 году он был в ВЧК заведующим подотделом по банковским делам, секретарем отдела по борьбе с должностными преступлениями и следователем по важнейшим делам при президиуме. В конце 1918 года по инициативе Феликса Дзержинского он был направлен на нелегальную работу в занятую интервентами Одессу, где, в частности, разрабатывал находящуюся там знаменитую звезду русского экрана Веру Васильевну Холодную (урожденную Левченко).
Интересно, что о доходивших до белых сведениях о работе Веры Холодной на большевиков и даже об участии в подкупе французского командования пишет в своих воспоминаниях деникинский контрразведчик Сергей Устинов, правда во времена интервенции бывший не сотрудником спецслужб, а штабным офицером[572].
Умершая в феврале 1919 года в Одессе от «испанки», она не знала, что ее муж Владимир Григорьевич Холодный, бывший царский офицер, в том же году будет арестован чекистами как белогвардеец. 13 января 1920 года внесудебная тройка ВЧК в составе Дзержинского, Аванесова и Петерса по докладу Особоуполномоченного знаменитого Якова Агранова постановила его расстрелять[573].
Интересующихся его работой в южном городе можно отослать, в частности, к статье автора «Агент из „Мирографа“», опубликованной в 1-м номере журнала «Родина» за 2002 год. Мы же скажем только о его последних днях.
В марте 1919 года Делафар был вычислен добровольческой контрразведкой, задержан и казнен перед самым уходом войск интервентов. Алексей Николаевич Толстой, в апреле 1919 года уплывающий из Одессы в эмиграцию, записал рассказ контрразведчика Ливеровского о казни Делафара: «Казнь гр. Делафара. Ночью. В дождь, на барке № 4. Ехали на пеноботе. Полная покорность… Заговорили о дожде отрывистыми фразами. Было страшно заговорить о другом. Первый поднялся по трапу рабочий. Палач, не дожидаясь, пока он поднимется, выстрелил ему в голову, он покатился. Филька, пока еще был на лодке, снял с себя крест, просил отослать по адресу. Когда же взошел на барку, сказал: это не я, начал бороться. Его пристрелили. Делафар дожидался в пеноботе. Курил. Затем попросил, чтобы его не застреливали, а утопили. Его связали, положили на доску, пустили в море. Филька – крестьянин, был рабочим. Во время революции разбойничал на Дону… Когда казнь была закончена, французский палач крикнул: „Граф Деляфар мертв“»[574]. Любопытно, что этот сюжет писатель, уже вернувшийся в СССР, использовал в своей повести «Ибикус, или Похождение Невзорова», причем если Делафар там выведен как революционер-анархист Саша Шамборен, то Ливеровский назван своей фамилией.
Интересные сведения о последнем, только именуемом Липеровском, – возможно, так действительно звучала его фамилия или псевдоним – содержатся в опубликованной 17 ноября 1920 года одесскими «Известиями» заметке «Русская контрразведка в Константинополе». В ней говорится, что прибывшие на днях в Одессу с последним транспортом военнопленных Первой мировой войны партийцы передают интересные сведения о деятельности русских охранок в Константинополе, оперирующих при французских и английских разведках. Русскую секцию возглавляет «пресловутый охранник» Орлов, бежавший из Одессы в 1919 году. Во главе же русской секции при английской разведке стоит Липеровский (Оболов), работавший в Москве в советских учреждениях и бежавший из Москвы на Украину во время германской оккупации. Там он служил в гетманском штабе, а затем переехал в Одессу, где занимал видное положение в добровольческой контрразведке. В Константинополе эти контрразведчики специализировались на выявлении коммунистических агентов, в частности среди моряков Торгового флота Черного и Средиземного морей.
Что касается упомянутого Толстым Фильки, то, похоже, это был тот самый матрос Филька, которого упоминает в своих весьма беллетризованных и сильно «преломляющих» действительность мемуарах бывший начальник одесской белогвардейской контрразведки в начале 1919 года Владимир Орлов: «Неожиданно ко мне метнулась тень, и кто-то схватил меня за горло. Защищаясь, я отбросил его. Темноту разрезал луч электрического фонарика. Я выхватил его из рук противника и попытался ослепить нападавшего ярким светом. В нем я узнал матроса Фильку. Мне было известно, что ЧК (подпольная партийная контрразведка. – O. K.) поручила ему убить меня. Его рука потянулась к боковому карману, но я был быстрее. Застрелив его, я помчался на корабль, на котором уже были готовы к отплытию шесть тысяч несчастных русских беженцев»[575].
