— Не утруждайтесь, — он даже не обернулся. — Ваши обычные уловки на меня не действуют.

— Уловки? — я запнулась. — Вы считаете, что я…

— Пытаетесь манипулировать, — он наконец повернулся, и его взгляд был полон такого холодного презрения, что я невольно отступила. — Как делаете это со всеми мужчинами. Но я не один из ваших… художников или бардов с площади.

Я почувствовала, как краска заливает щеки. Никто и никогда не говорил со мной в таком тоне. Как будто я была… была…

— Да как вы смеете! — мой голос сорвался. — Думаете, если вы какой-то особенный отшельник-менталист, то можете…

— Именно так, — он снова посмотрел в окно. — Дверь там.

В горле встал комок. Я открыла рот, чтобы сказать что-то едкое, что-то, что заставило бы его пожалеть о своих словах… и вдруг поняла, что ничего не могу с этим поделать. Ни моя красота, ни обаяние, ни отточенное годами искусство флирта — ничто не работало с этим человеком.

А без этого… без этого что у меня оставалось?

— Пожалуйста, — слово вырвалось само собой, тихое и жалкое. — Я… я не знаю, что делать. Не знаю, к кому еще обратиться.

Он молчал, все так же глядя в окно.

— Я понимаю, что вы презираете меня, — мой голос дрожал, но я продолжала говорить. — И, наверное, правы. Я легкомысленная, безответственная… но я не хочу умирать. Не так. Не от рук обезумевших мужчин, не от истощения… Пожалуйста.

В комнате повисла тишина, нарушаемая только тиканьем часов на стене. Я смотрела на его спину, чувствуя, как по щекам катятся слезы — впервые за много лет.

Рейвен

Я слышал, как она плачет. Тихо, без истерики — настоящие слезы, не очередной трюк для манипуляции. Проклятье. Я годами выстраивал эти стены вокруг себя, учился не поддаваться на эмоции, держать дистанцию. И вот теперь какая-то легкомысленная ведьма…

— Я не возьму своих слов обратно, — мой голос звучал глухо. — То, как вы относитесь к собственной жизни…

— Я знаю, — она всхлипнула. — Знаю, что я… что все это… Но разве я не заслуживаю шанса измениться?

Я резко развернулся, намереваясь сказать что-нибудь жесткое, но осекся. Она стояла, обхватив себя руками, с растрепанными рыжими волосами и мокрыми от слез щеками. Ничего общего с той уверенной в себе кокеткой, что флиртовала со мной вчера.

Внутри что-то дрогнуло. Я попытался подавить это чувство — жалость не входила в мои планы. Но она выглядела такой потерянной, такой…

— Три условия, — слова вырвались, прежде чем я успел их обдумать. — Первое: никаких мужчин. Вообще. Любой физический контакт будет приближать вас к гибели.

Она кивнула, торопливо вытирая слезы.

— Второе: вы делаете все, что я говорю. Без споров и попыток флиртовать.

Снова кивок.

— И третье… — я помедлил. — Вы остаетесь здесь. В городе слишком опасно, а здесь я смогу… контролировать ситуацию.

— Вы позволите мне остаться? — в её голосе прозвучало неприкрытое облегчение.

— Только при полном соблюдении условий, — я отвернулся, злясь на себя за эту внезапную мягкость. — И учтите, первое же нарушение — и вы окажетесь на улице.

Краем глаза я заметил, как она дернулась, словно хотела броситься ко мне с объятиями, но сдержалась. Хоть какой-то проблеск здравого смысла.

— Спасибо, — произнесла она тихо. — Я… я постараюсь не разочаровать вас.

— Вы уже разочаровали, — я направился к двери. — Постарайтесь хотя бы не погибнуть, пока я ищу решение.

Выходя из комнаты, я чувствовал на себе её взгляд. И отчего-то это раздражало больше, чем все её прежние попытки флирта.

Я остановился в дверях, проклиная себя за то, что вообще ввязался в это.

— Гостевая спальня остается вашей. Ванная комната в конце коридора. Кухня здесь за углом — можете пользоваться, но не трогайте травы на полках, это не специи, а ингредиенты для зелий.

— А где ваша спальня? — спросила она, и я почувствовал, как внутри снова поднимается волна раздражения.

— Это не ваше дело, — отрезал я. — Вам достаточно знать, что западное крыло дома для вас под запретом.

— Как в сказке про Синюю Бороду? — в её голосе мелькнула прежняя игривость.

Я медленно повернулся, глядя ей в глаза.

— Вы находите свою ситуацию забавной?

Она побледнела и опустила взгляд.

— Простите. Старые привычки…

— Избавьтесь от них, — я снова отвернулся к двери. — И еще. У меня бывают клиенты. Во время их визитов вы не выходите из своей комнаты. Никаких случайных встреч, никаких «я только спущусь на кухню». Ясно?

— Да, — её голос звучал непривычно тихо. — А… что насчет моей работы? Я не могу просто исчезнуть, у меня заказы…

Я вопросительно выгнул бровь.

— Я настройщица артефактов, — она выпрямилась. — Довольно известная, если позволите. Работаю с древними реликвиями, семейными амулетами. Половина знати города доверяет мне свои фамильные ценности.

Я почувствовал, как внутри поднимается глухое раздражение. Прекрасно. Значит, где-то в городе её ждет целая очередь из богатых господ, большинство из которых наверняка мужчины.

— Напишите письма, что заболели. Или уехали. Или что угодно еще. Но никаких личных встреч.

— Но моя репутация… У меня есть пара очень важных заказчиков. Советник магистрата, например, будет крайне недоволен, если я отменю нашу встречу. И граф Эштон просил…

— Лучше потерять репутацию, чем жизнь, —— я оборвал её, с трудом сдерживая гнев. — И избавьте меня от подробностей о ваших… заказчиках.

— А как же…

— Что бы вы ни хотели спросить — это подождет до завтра, — я прикрыл за собой дверь, отрезая её следующий вопрос.

Поднимаясь по лестнице в западное крыло, я чувствовал, как внутри начинает медленно закипать злость. На неё — за то, что ворвалась в мою жизнь со своими проблемами. На себя — за то, что позволил ей остаться. На того, кто придумал это проклятие — за то, что теперь мне придется с этим разбираться.

В своей комнате я первым делом активировал защитные печати. Дополнительная предосторожность не помешает — кто знает, что взбредет в голову этой своевольной ведьме ночью. А потом достал новую стопку книг. Предстояло много работы.

Глава 5

Лисса

По привычке я проснулась на рассвете. Несколько минут лежала, разглядывая незнакомый потолок и прислушиваясь к тишине дома. Где-то за стеной изредка поскрипывали половицы — похоже, Рейвен до сих пор не ложился.

Кухня нашлась быстро. Небольшая, чистая, но какая-то… нежилая. Шкафы с травами вдоль стен, спиртовая горелка, идеально чистые склянки — действительно, больше похоже на лабораторию зельевара, чем на место, где готовят еду. В кладовке обнаружились банки с крупами и сушеными овощами. На столе — заварочный чайник и одинокая чашка.

Готовить завтраки для мужчин я не любила — это создавало ненужную интимность. Но сейчас ситуация была особенной. В конце концов, он согласился помочь, пустил в дом… А судя по тому, как он морщился от моих заигрываний, традиционные способы отблагодарить его не подойдут.

Каша получилась на удивление удачной: с грибами и травами (тщательно проверенными, чтобы не перепутать со снадобьями). Свежий хлеб я нашла в буфете, а в погребе — немного масла и сыра.

Рейвен появился на кухне, когда солнце уже поднялось над горизонтом. Замер в дверях, настороженно принюхиваясь. Выглядел он… забавно. Волосы всклокочены, под глазами тени, на щеке след от чернил — видимо, заснул над книгами.

— Что это? — его голос звучал хрипло со сна.

— Завтрак, — я постаралась, чтобы это прозвучало буднично. — Просто завтрак, никакого скрытого смысла.

Он нахмурился, разглядывая накрытый стол.

— Я не просил…

— Знаю. Но вы не спали всю ночь, а с пустым желудком плохо думается.

— Откуда вы… — он осекся, заметив чернильное пятно на щеке, и раздраженно потер его.

— Присаживайтесь, — я пододвинула тарелку. — Пока не остыло.

Он помедлил, словно решая, не усмотреть ли в этом жесте очередную попытку манипуляции. Потом все же сел и осторожно попробовал кашу.