— Это мой дом, — он приподнял бровь. — И моя спальня.
В его голосе не было ни намека на смущение или сожаление. Он говорил так же прямо, как и брал меня ночью — без притворства и недомолвок.
— Обычно мужчины… — начала я и осеклась.
— Обычно? — он поставил чашки на прикроватный столик и сел на край кровати. — Я веду себя не так, как ты привыкла?
— Я не это имела в виду.
— А что? — его пальцы скользнули по моему плечу, и от этого простого прикосновения внутри снова разгорался огонь.
— Просто… — я замялась под его пристальным взглядом. — Обычно все делают вид, что ничего не было или, наоборот, начинают говорить о чувствах, которых нет.
— А я? — его глаза потемнели. — Похоже, что я хочу делать вид, будто ничего не было?
— Нет, — я подняла на него взгляд. — Ты другой.
— Другой, — эхом отозвался он, наклоняясь ближе. — Потому что не собираюсь притворяться? Или потому что не хочу, чтобы ты думала о ком-то, кроме меня?
Его поцелуй был таким же требовательным, как ночью.
Чай остыл нетронутым.
***
— Так почему проклятие не действует? — я лежала, положив голову ему на грудь и рассеянно водя пальцем по одному из оставленных мной же следов. — Это из-за твоих ментальных практик?
— Нет, — Рейвен задумчиво перебирал пряди моих волос. — Защита разума не спасла бы от магического истощения. Тут что-то другое.
— Может, ты просто недостаточно красив? — я приподнялась на локте, разглядывая его лицо. — В записях говорилось про брак с уродом…
— Смеешься надо мной? — его голос стал низким, опасным.
Одним движением он намотал мои волосы на кулак, оттягивая голову назад и обнажая шею. Его зубы легко прикусили чувствительную кожу, и я не смогла сдержать стон, прижимаясь к нему всем телом.
— Как это получилось… — выдохнула я, чувствуя, как его губы спускаются ниже, — что с таким темпераментом ты до сих пор один?
Он замер, и я почувствовала, как напряглись его мышцы.
— Некоторые уроки… — ответил он глухо, — слишком дорого обходятся.
Рейвен
К исследованиям мы вернулись только к вечеру. В кабинете горели свечи, на столе громоздились старые фолианты. Я сидел за столом, а Лисса устроилась в кресле, подобрав под себя ноги.
— Смотри, — я поднялся и подошел к ней. — Проклятие наложила женщина, чей жених увлекся красавицей из твоего рода. Она была уродлива внешне, но любила искренне. А он…
— Повелся на красивую мордашку? — Лисса поморщилась, в ее голосе прозвучало настоящее отвращение. — Как знакомо.
— Что если проклятие не о физическом уродстве? — я остановился возле её кресла, пытаясь поймать взгляд. — Что, если оно о способности полюбить человека, не обращая внимания на внешность?
— Ну да, — она фыркнула. — Поэтому оно не действует с тобой — потому что я влюбилась в твою прекрасную душу, не замечая красивого лица?
Сердце пропустило удар. Она произнесла это с издевкой, но… Демоны, неужели я настолько жажду увидеть в её словах что-то большее?
Я наклонился, упираясь свободной рукой в подлокотники кресла. Слишком близко. Так близко, что уловил, как сбилось её дыхание.
— А разве нет?
— Я… — она запнулась, и я впервые увидел в её глазах растерянность. Не игру, не очередную маску — настоящее смятение. — Это другое.
— Другое? — я не удержался от усмешки, пытаясь скрыть, как сильно меня задело это «другое». — Тогда объясни мне, почему ты перестаешь притворяться, когда я рядом?
— Я не… — она отвела взгляд, и румянец на её щеках показался мне неожиданно очаровательным. Проклятье. Когда я начал замечать такие детали? — Мы не об этом говорили. Проклятие…
— Да, проклятие, — я отступил к столу, пытаясь восстановить безопасное расстояние между нами. — Которое почему-то перестает действовать, когда рядом человек, видящий тебя настоящую.
— Это просто теория, — ее голос звучал неуверенно.
— Неплохая теория, — я сделал вид, что изучаю записи, но все мое внимание было приковано к ней. К тому, как она кусает губы, как нервно поправляет волосы — все эти маленькие жесты, выдающие её волнение. — Особенно если учесть, что ни один из твоих прежних… поклонников не интересовался тем, что скрывается за образом роковой красавицы.
— А ты, значит, интересуешься? — она попыталась вернуться к привычной насмешливости, но я слишком хорошо видел, как она напряжена.
И это её напряжение, эта неуверенность… они давали надежду. Глупую, опасную надежду на то, что, возможно, я для неё действительно что-то значу.
Проклятье. Кажется, я начинаю понимать тех мужчин, что теряли голову от её чар. Только в моем случае дело не в красоте. А в том, как она становится настоящей, когда думает, что никто не видит.
Больше всего на свете мне сейчас хотелось подойти, стереть поцелуями это выражение уязвимости с её лица… Вместо этого я заставил себя вернуться к книгам.
— К тому же, — проговорил я, — в записях есть еще кое-что интересное. То, как проявлялось проклятие у разных женщин твоего рода.
— И как же? — спросила она.
— У каждой по-разному. Кто-то терял силы быстрее, кто-то медленнее. Но общее одно — все они использовали свою красоту как оружие.
— А я, значит, нет? — в её голосе мелькнула привычная ирония.
— Ты? — я усмехнулся, пытаясь за грубостью спрятать то, как больно отозвались её слова. — Ты довела это искусство до совершенства. Только вот со мной твои обычные приемы не работают.
— Потому что ты особенный? — к насмешливым ноткам добавился вызов.
— Потому что я вижу, как ты прячешься за ними, — я сжал край стола, борясь с желанием снова оказаться рядом с ней. — И знаешь, что самое забавное? Чем сильнее ты пытаешься соблазнить, тем очевиднее твой страх.
— Какой страх? — её голос дрогнул.
— Что кто-то увидит настоящую тебя. Ту, что прячется за маской.
— По-моему, ты слишком увлекся своими теориями, менталист.
Она поднялась из кресла и подошла ко мне со спины. Её руки скользнули под мою рубашку. Я должен был остановить её. Должен был продолжить разговор. Но от её прикосновений мысли путались, а решимость таяла.
— Лисса… — мой голос стал ниже. — Мы должны разобраться с проклятием.
— Должны, — её губы коснулись моей шеи, и по телу прошла дрожь. — Но не прямо сейчас.
— Прекрати, — я попытался сохранить остатки самообладания. — Ты просто пытаешься уйти от разговора.
— А ты пытаешься притвориться, что тебе все равно.
Её зубы прикусили мочку уха, и что-то внутри оборвалось. Я резко развернулся, притягивая её к себе.
— Ты играешь с огнем.
— Значит, пусть горит, — выдохнула она мне в губы.
Я знал, что она манипулирует мной. Знал, что использует страсть, чтобы не говорить о том, что её пугает. Но когда она вот так прижималась ко мне, когда её пальцы оставляли обжигающие следы на коже… К демонам. К демонам все разговоры.
Книги полетели со стола.
***
Я целовал её с отчаянием человека, который слишком долго сдерживался. Её кожа горела под моими пальцами, и каждый тихий стон отзывался во мне дрожью. В этот момент я не думал о проклятии, о последствиях, о том, что она использует близость, чтобы не говорить о чувствах.
Я подхватил её, усаживая на стол. Она тут же обвила меня ногами, притягивая ближе, словно боялась, что я отстранюсь. Глупая. Как будто я мог теперь остановиться, когда каждое её прикосновение прожигало до самой души.
— Рейвен… — её шепот дрожал, и в нем было столько невысказанного, что перехватывало дыхание.
— Молчи, — я впился поцелуем в её шею, оставляя след. — Не говори ничего.
Потому что любые слова сейчас были бы ложью. Потому что правда пугала нас обоих: то, как идеально она вписывалась в мои объятия, то, как естественно наши тела находили общий ритм, то, как она хрипло выдыхала мое имя — уже не играя, не притворяясь, а по-настоящему теряя контроль.
