– Ей хуже, – мрачно сказала он. Старуха кивнула.

– Эта болезнь сильная, милорд, но мы ее победим.

– Почему вы так уверены? – сердито спросил граф с осунувшимся и изможденным от беспокойства лицом.

Изабелла чувствует себя так уже пятый день, с тех пор, как появились первые признаки сумасшествия.

– Да, но у нее изо рта не идет пена, ее не парализовало и она все еще живет. Ей очень повезло: мы вовремя начали бороться с этой болезнью, милорд. Леди Изабелла поправится.

– Если ты мне лжешь, и она умрет, старая ведьма, то я тебя убью – взревел Воррик.

Но Мод не испугалась. Ее темные глаза захлопнулись, и она злобно хихикнула, забирая свою сумку.

– Я приду завтра, – сказала старуха.

– Воррик, тебе надо отдохнуть, – негромко сказал Кэрливел, – иначе ты совсем свалишься с ног. Ты сделал все, что смог, и даже больше. Я посижу с Изабеллой немного.

– Нет, – отрицательно покачал головой граф и устало потер глаза.

– Ну, как хочешь, – Кэрливел не стал больше настаивать, сознавая, что спорить с братом бесполезно. – Пойдем, Алиса, – мягко обратился он к няне. – Тебе не надо здесь оставаться. Воррик позовет нас, если понадобится, когда произойдут какие-либо изменения. До завтра!

Очутившись один, граф подошел и стал возле Изабеллы. Он стоял и смотрел на нее, презирая себя за то, что произошло в жизни его невесты. Воррик винил себя в ее теперешнем состоянии. Каким-то образом он навлек эту болезнь на девушку, потому что никогда не хотел на ней жениться. Если бы только он заботился о ней, запрещал прикасаться к этой чертовой собаке в тот день… Боже, Боже! Кэрливел был прав. Изабелла была доброй и хорошей; она всех жалела и не думала о себе, а он относился к ней с презрением: требовал от нее поцелуев, которые девушка отказывалась ему давать, насмехался над ней, угрожал, вместо того чтобы завоевать ее любовь. Вот за это Бог его и наказал. Чувство вины поедало графа живым. Если девушка умрет, то он никогда себе этого не простит.

«Будь проклята Бренгвен! – молча ругал он сам себя. – Из-за того, что ты оказалась простой глиной, я потерял бриллиант! Боже мой! Какой я дурак. Я был жесток и беспощаден, хотел обидеть Изабеллу, чтобы та не смогла обидеть меня. Обидеть ту, которая так свободно отдавала всю себя тем, кто находился в беде. Кэрливел, действительно, знал, что у нее добрая душа, и не раз говорил мне об этом, но я ничего не хотел слушать. Так же, как он пытался предупредить меня о том, что в тебе сидит бес, Бренгвен! Ну почему я не слушал его? Был слишком горд, слишком упрям. О, Боже праведный! Пусть она живет! Оставь Изабеллу в живых, и я сделаю ее счастливой. Обещаю!»

С этой клятвой Воррик повернулся, чтобы дать девушке новую порцию горького отвара и сменить компресс на ноге. После первого припадка симптомы сумасшествия Изабеллы ухудшились, и Мод была не слишком сильна, чтобы заставить девушку выпить всю настойку и сдержать ее дикие ужимки. Только у графа было достаточно сил, чтобы справиться с этим. Даже Кэрливел не мог сдержать Изабеллу. Поэтому Воррик приказал Мод, чтобы та проинструктировала его, что нужно делать. Никто не мог понять, почему ему удавалось справиться с девушкой, в то время как брату это не удавалось, хотя Кэрливел был сложен так же, как и Воррик, и был таким же сильным. Воррик никому не объяснял, что ужасное чувство вины придавало ему силу. Натянув черные кожаные перчатки, он приблизился к Изабелле.

Девушка открыла рот и безмолвно кричала, когда горькая жидкость стала литься ей в рот. Но Воррик все равно заставил ее выпить все до конца. Он заставлял ее глотать, глотать, глотать, не думая о том, что она задыхается.

Где-то в отдаленном уголке сознания ей казалось, что она слышит вскрикивающий голос: «Изабелла, ах, Боже мой, Изабелла!» Но образ ускользал от нее. Это злобная птица играла с ней… Она не любила ее, и никогда бы не прошептала имя девушки таким нежным, полным любви и боли голосом. Когда-то существовало божество, которое произносило ее имя подобным образом, но его нет здесь. «Ах, Лионел, вернись! Вернись назад, мой золотой бог!»

Но воспаленный мозг Изабеллы не знал, что сейчас в отдаленном уголке Англии, в замке Террес, лорд Лионел Валерекс давал клятву, которая свяжет лорда до самой смерти с его невестой – леди Джильен Бьюмарис.

Грасмер. Англия. 1480 год.

Изабелла Эшли молча присела на каменное перекрытие площадки на крыше дома. Она долго обводила взором широкие, далеко простиравшиеся пустоши. Казалось, что земля простиралась безгранично, как далекое море. А высокая трава на ней колыхалась подобно волнам от прикосновения прохладного ветерка. Ветерок слегка ласкал осунувшееся, все еще бледное лицо и играл с прядями белых, отливавших серебром, волос. Изабелла отвела трепещущие перед ее бездонными глазами пряди волос. Потом с заявлением посмотрела на свои дрожащие руки. Ее сердце трепетно забилось в груди от радости и ликования. Она была жива! Ей трудно было в это поверить: каким-то чудом она осталась жива. Как странно, что так случилось: именно Воррик спас девушку. Как сказал Кэрливел, только граф мог подавлять ее сопротивление и заставлять пить горькую настойку. Он так же несколько раз в день менял ей повязку на ноге – мазь вытягивала сумасшествие, владевшее ею. Теперь время от времени возникающая дрожь в конечностях напоминала ей, что она чуть не умерла.

Девушка сильнее закуталась в шаль и, слегка вздрогнув, отбросила неприятные мысли.

– Здесь, в самом деле, спокойно, миледи, – сказала Джоселин, возвратив Изабеллу в настоящее. – Не удивительно, что лорд Хокхарст послал вас сюда, чтобы вы отдохнули и поправились. Грасмер подобен бальзаму, излечивающему израненную душу.

Изабелла повернулась и улыбнулась стоявшей возле нее служанке. Джоселин была внучкой Мод, но в это трудно было поверить, потому что, кроме черных загадочных глаз, Джоселин ничем не напоминала свою бабушку. Она была высокой и грациозной, с богатыми русыми волосами, которые свободно спадали до талии. Ее мать, которая недавно умерла, была дочерью Мод; имя своего отца Джоселин не знала, хотя и говорили, что он был богатым лордом.

– Моя мать провела с ним всего лишь одну ночь, – печально сказала Джоселин Изабелле. – И через девять месяцев я появилась на свет. Она, бывало, говорила, что мой отец был симпатичным мужчиной, милым, разносторонне развитым. С ним стоило поиметь дело. Мать также говорила, что я очень похожа на него. Думаю, что это правда, потому что я мало похожа на мать – упокой, господи, ее душу! – и на бабушку тоже мало похожа. Мать умерла рано. Она простудилась и просто засохла, как весенняя роза. Она угасла так быстро, что бабушка не успела спасти ее. Мне бы, конечно, хотелось узнать маму получше. Она была веселой, как весенний жаворонок. Даже когда она умирала, ее лицо озаряла лучезарная улыбка. Хочу поклясться, что именно поэтому папа так любил ее в ту ночь. Ведь именно она научила меня правильно говорить и немного читать и писать. А когда-то мама была экономкой у деревенского священника, и он время от времени давал ей уроки. Во всяком случае, я буду упорно работать, миледи, и вы не пожалеете, что взяли меня! Правда!

Поправившись, Изабелла позвала Мод в замок Рашден к предложила колдунье любую награду, какую она только пожелает.

– Ах, миледи, – прохрипела старая карга, – я попрошу вас только об одном. Даже сейчас поздно ночью я слышу, как в двери моего дома печально стучится смерть. Я не могу сказать, что мне очень бы хотелось уходить, хотя мои кости стали совсем хрупкими, да и душа уже не такая сильная, но я очень беспокоюсь о внучке. А кроме меня у Джоселин никого нет, и она, помимо всего прочего, очень гордая девушка. Джоселин слишком хороша, чтобы выйти замуж за сына каменотеса, поэтому отказала ему, несмотря на то что я отодрала ее за уши. А сердце бедного юноши было полностью разбито. Если вы возьмете ее к себе, я буду спокойно спать в могиле.