— Почему?

— Пугались, когда это по-настоящему. Им не нравится магия, если только они не знают, где стоят зеркала. Когда говоришь им, что никаких зеркал нет, — что ж, половина из них вам не верят. Другая половина разрывает контракт.

Подоспела выпивка. Гилберт Айлс уплатил и очень медленно заглотнул ром. А затем...

— По-настоящему! — эхом отозвался он. — Никаких зеркал... Да будь я...

— Конечно, у них были некоторые основания беспокоиться, — спокойно продолжал Озимандиас. — Случай с Дарджилингом нашумел. А потом как-то раз дрессировщик тюленей уговорил меня на второй джин с тоником, и я решил опробовать старое заклинание для вызова саламандры. Мы хотели посмотреть, сможем ли научить её играть “Звёздно-полосатый флаг”; потрясающий финал получился бы. Пожарные прибыли вовремя, ущерб составил всего тысячу долларов, но после этого люди забеспокоились на мой счёт.

— Вы имеете в виду, вы — маг?

— Я так и сказал, не правда ли?

— Но маг... Когда вы сказали, что вы маг, я думал, вы просто имеете в виду, что вы маг. Я и представить не мог, что вы имели в виду, что вы — маг.

— Магия только белая, — словно оправдываясь, произнёс Озимандиас.

— Тогда те монеты... Они появились из...

— Не знаю, откуда они появились. Вы протягиваете руку, используя правильную технику, и Они дают их вам.

— А кто эти Они?

— О... тут ведь... сами знаете, коллега.

— Я, — объявил Гилберт Айлс, — пьян. — Что вы ещё можете делать?

— О, любые странные мелочи. Вызов духов из безбрежных глубин и тому подобное. Работа с мелкими заклинаниями. Однажды, — он улыбнулся, — я научил человека, как стать оборотнем доброй воли. А потом, — его круглое лицо потемнело, — был тот случай в Дарджилинге....

— Как бы вы могли помочь мне сейчас праздновать? Можете излечить Линду от головной боли?

— Не на расстоянии. Разве что у вас есть её личные вещи — носовой платок, локон волос? Нет? Падение сентиментальности играет дурную шутку с симпатической магией. Хотите праздновать? Могу вызвать пару знакомых гурий — милые девушки, хоть и полноватые, — и мы...

Айлс покачал головой.

— Нет Линды, нет гурий. У меня, сэр, моногамная душа. И тело тоже моногамное — практически.

— Любите музыку?

— Не слишком.

— Очень жаль. Там есть превосходный оркестр духов, играет на корнете, флейте, арфе, мешковине, гуслях, цимбалах и всех прочих инструментах. Послушайте... мы могли бы... — Он щёлкнул пальцами. — Вы ведь Телец, не так ли?

— Прошу прощения?

— Вы родились в мае?

— Да.

— Я так и подумал. Что-то из вашей ауры. Что ж, как насчёт исполнения желания?

— Какого желания? — произнёс Гилберт Айлс. Фраза выдалась нелёгкая даже для тренированной артикуляции.

— Любого желания. Но сперва хорошенько всё обдумайте. Вспомните историю про сосиски. Или про обезьянью лапку. Но в течение ближайших минуты-двух любое ваше желание исполнится.

— Почему?

Озимандиас поднял руку и вытащил ниоткуда зажжённую сигарету.

— Определитесь с вашим желанием, ведь времени не слишком много. Желобесы — непостоянные существа. А пока вы думаете, я обрисую вам ситуацию. Видите ли, здесь в комнате сидит желобес Тельцин.

— Кто?

— Желобес — жел-о-бес. Видите ли, если бы Вселенная работала по строго постоянным законам, она оставалась бы неизменной. Это было бы одинаково скучно и для Бога, и для человека. Так что должны быть возможность и вмешательство. К примеру, бывают чудеса. Но они важны и не случаются ежедневно. Поэтому есть доля возможности, что каждый человек может, совершенно бессознательно, творить чудеса. Разве у вас порой не сбывались самые невероятные желания вопреки всем ожиданиям?

— Один раз из тысячи.

— Это вопрос вероятности; большая частота вызовет хаос. И всё это потому, что поблизости был желобес Тельцин. Желобесов немного; но они вечно бродят среди людей. Когда один из них подслушивает желание, загаданное человеком под его знаком, то исполняет его.

— И это работает?

— Работает. Если бы я только встретил в Дарджилинге желобеса Стрельцина...

Гилберт Айлс вытаращил глаза и от души отхлебнул рома с маслом.

— Да будь я, — торжественно промолвил он, — вечно проклят!

Озимандиас ахнул.

— Боже всемогущий! Я совсем не ожидал от вас такого желания!

Лёгкое дуновение было хихиканьем желобеса Тельцина. Его неизменно радовали удивительные невольные желания людей. Как всегда говаривал Пак: “Что за дураки эти смертные!”[62] Он снова захихикал и улетел.

Гилберт Айлс заглотнул остаток рома.

— Вы имеете в виду, что... что это восклицание зачли за желание?

— Но ведь оно так и было сформулировано, коллега? “Да будь я...” Именно так выражаются желания.

— И я... — Без рома с маслом твёрдый юридический ум Айлса рассердился бы на такую мысль, но теперь она казалась зловеще правдоподобной. — То есть я проклят?

— Боюсь, что так.

— Но как? Это значит, что когда я умру, то...

— О нет. Проклят, не осуждён. Проклятие затрагивает вас в этой жизни.

— Но как? — настаивал Айлс.

— Откуда мне знать? Вы не уточняли. Желобес, вероятно, сдал вас ближайшему демону. Неизвестно, какая у него специальность.

— Неизвестно? Но вы... вы говорили, что можете вызывать духов из безбрежных глубин. Разве вы не можете вызвать демонов и разузнать насчёт проклятий?

— Хм-м-м. — Озимандиас колебался. — Возможно, получится. Но если я сделаю малейшую ошибку и вызову не того демона... Или если... Это может быть проклятие, о котором вам лучше не знать.

Айлс затряс головой.

— Я хочу знать. Умный юрист всё пустит в ход. И не понимаю, почему проклятия и демоны не годятся для этого.

Озимандиас допил свой джин с тоником.

— Да падёт это на вашу голову, — произнёс он. — Пойдёмте.

Через милю пути вдоль пляжа вы попадали в примитивный мир. Там не было света, кроме луны, и звука, кроме волн. Вы возвращались в состояние своих едва лишившихся хвоста первопредков. Не было ни единого признака цивилизации, одна лишь устрашающая необъятность природы и её сил. А ещё в ваших ботинках был песок, и это вас беспокоило.

Маленький волшебник с бахромчатой бородой развёл из коряг костёр и бросил в него пару порошков из коробочки с пузырьками в своём кармане. Айлс чиркнул спичкой, но та разломилась надвое. “Неважно”, — сказал Озимандиас и произвёл пасс. Коряги вспыхнули и загорелись семицветным пламенем. Озимандиас произнёс заклинание — не звонким и драматичным голосом, как ожидал Айлс, а небрежным бормотанием всякого священнослужителя, выполняющего знакомый ритуал. Пламя высоко взметнулось. А луна погасла.

Точнее говоря, их словно отрезало от её лучей. Они находились в шаре тьмы, в центре которого поблескивал внезапно угасший огонь. И в этом блистании сидел демон.

Он был неясных размеров. Быть может, причина крылась в мерцании угасающего пламени; быть может, это было некой особенностью его самого. Его рост постоянно менялся от двух до семи-восьми футов. Формой он мало чем отличался от человека, за исключением, конечно, покрытого серебристой чешуёй хвоста. Ногти его блестели, как панцири жуков. Один бивень казался расшатанным, и он имел привычку нервно подёргивать им. Звук получался жалобный.

— Как тебя зовут? — вежливо спросил Озимандиас.

— Срибердеджибит[63]. — Голос был вполне человеческой громкости, но с нескончаемым резонансом, словно раздавался внутри пещеры.

— Ты демон проклятья?

— Конечно. — Демон с радостью усмотрел Айлса. — Привет! — произнёс он.

— Привет! — слабо выговорил Гилберт Айлс. Теперь он был чрезвычайно трезв — и, к несчастью, уверен в этом. И он трезво видел демона проклятья, а это означало, что он был трезво проклят. И он даже не знал, что это за проклятие. — Спроси его побыстрее, — подтолкнул он мага.

— Ты наложил проклятие на моего здесь присутствующего друга?