Тягловые животные, запряженные в опустевшие повозки, меланхолично что-то пережевывали, стоя почти по брюхо в соленых волнах.

Стоп!

Оборванцы?!

Среди купцов и их слуг оборванцев не было. У купца внешний вид – витрина достатка, одежда слуг идёт по той же статье.

Степняки, сопровождающие караваны, погонщики буйволов и стража твердыни носили характерные чёрные доспехи.

Моряки не покидали корабли и в погрузочных работах участия не принимали. Это ниже их достоинства.

Что это за оборванцы? Откуда взялись?

Больц почувствовал знакомый охотничий азарт и сосредоточил свое наблюдение на бухте.

И уже к вечеру появились первые наметки первого реального плана.

***

Сначала в зрительную трубу Больцу открылась яркая сценка: один из одетых в обноски людей подвёл запряженную повозку спустившемуся с корабля южанину. Судя по наряду, это был скорее старший приказчик, а не сам купец. Все-таки общение в торговых рядах Ярмарочного плоскогорья дало какой-никакой опыт и понимание обычаев Юга.

Приказчик бросил с презрением монету и облагодетельствованный забился в бесконечных благодарных поклонах.

- Та-ак, - сказал себе Больц, - Значит они явно не относятся к обслуге каравана. Там не платят за мелкие услуги.

И продолжал наблюдение до самой темноты.

Когда он вернулся к замаскированному костерку, тот прогорел уже до углей, но кусок мяса для вахмистра был ещё тёплый.

- Есть план! - сказал Больц, присаживаясь у костра.

Три пары глаз уставились на него с одинаковым выражением надежды.

Даже циничный старшина Бэсиер смотрел так же, как и молодые разведчики, за время перехода лейтенанта чуть ли не обожествившие...

Бэсиер и рядовые отлично понимали, что если бы не егерский опыт и знания их лейтенанта, его умение выживать, ни за что не одолеть бы им многомесячный путь через суровые и безжизненные горы.

И очень хотелось добрых новостей.

- Ну, не совсем план, - поправился Больц и вгрызся в мясо. - Но зацепка...

- Вахмистр, не томи! - позволил себе нетерпение старшина Бэсиер, давно забывший о формальной субординации.

Больца и самого подмывало быстрее поделиться своей находкой, поэтому он не стал затягивать представление.

***

- Есть лазейка, куда мы можем пролезть. Мы наблюдали за твердынями и караванами, видели кого? Мы видели Степных Волков – и у нас не получится затесаться между ними. Мы видели караванщиков – халифатских купцов, их слуг и охранников. Они многие месяцы путешествуют вместе, и у нас не получится скрыться среди них. Мы видели моряков – которые перевозят людей и грузы, и смотрят лишь на плату. Но сегодня я увидел тех, кого презирают и те и другие и третьи. И мы можем ими стать!

- Мы станем теми, кого презирают? - испуганно спросил Лацис.

- Да! Потому что в презираемых не видят ни шпионов, ни угрозу. И только так мы сможем попасть на Дерзкий...

***

На галечном пляже маленькой бухты стояли два низеньких сарайчика, уродливо слепленных из камней и плавника.

В этих строениях обитала пятерка отверженных. Кем они были, прежде чем скатиться на это дно, что привело их туда – еще только предстояло узнать.

Когда караван спускался в пристани, погонщики буйволов из Степных Волков бросали своих животных и повозки и отправлялись в цитадель, в тень, к сородичам, оставляя халифатских купцов самостоятельно решать вопросы со своими грузами. Куда денутся буйволы с пляжа? Выход то только один - через ворота Волчьих Клыков.

И вот тут как тени возникали отверженные.

Они собирали лепешки навоза, подводили и отводили повозки к погрузке, что-то из поклажи – малоценное – грузили на борт корабля или относили в повозки. Потому что кто же доверит что-то стоящее таким ненадежным людям?

Платой служили куски пищи и мелкие монеты, которые изредка бросали купцы за какие-то услуги.

С закатом эта нищенская «портовая» обслуга забивалась в те самые сарайчики, обогреваясь костром из кизяков и редких веток, принесенных морем. А задувавший по ночам с моря ветер становился студен.

Горные склоны со стороны моря местами поросли деревьями, ветры обламывали у них ветки, а редкие дожди смывали их со склонов. Дерзкий давно был застроен так плотно, что у каждого зеленого деревца на острове был свой хозяин. Оттуда деревьев принести не могло.

Ходу прибрежной швали не было ни в цитадели Степных Волков, ни на борт корабля. Складывалось впечатление, что отверженные застряли между Степью и морем и отчаянно пытались выжить на тоненькой полоске суши у единственной бухты.

- Завтра будем искать спуск к морю, - говорил, укладываясь, Больц. - Я уверен, что где-нибудь он да есть, какая-нибудь промоина. Там, где ветер приносит с моря дожди, вода обязательно промоет себе дорогу. А вдоль скал почти повсюду идет узенький пляж. Я подкрадусь со стороны моря к их хибарам и послушаю разговоры этого сброда. И торговцы, и Волки, и моряки держат их за мусор, если мы подменим собой этих несчастных, никто не обратит на это внимания.

***

Видимо, богам был угоден придуманный Больцем план, потому что широкая и удобная промоина обнаружилась почти сразу и невдалеке. Спуститься по ней, особенно при наличии веревки можно было без проблем.

Путь по кромке прибоя до мыса, замыкающего бухту, виделся версты примерно в полторы и казался вполне проходимым.

Внимательно рассмотрев вдоль и поперек мыс, преодолевать который предстояло уже в темноте, Больц незадолго до заката отправился вниз.

Кроме «скального» плаща взял с собой лишь запас воды, да палаш заменил на серп, взятый с трупа убитого горного великана.

Очень уж впечатлил Больца проделанный им полет, вслед за «прихваченным» клинком палаша...

***

Всю дорогу после встречи с волосатым людоедом Больц каждый свободный вечер посвящал странному оружию: подгонял под свою руку простые деревянные рукояти серпов, перекраивал упряжь из кожи неведомой твари, в которой великан носил их за спиной и упражнялся, пытаясь прочувствовать поведение серпов в бою – при резе, рубке, парировании, захвате.

И чем больше Больц возился с серпами, тем больше удивлялся попавшему в его руки оружию.

Когда он очистил их от липкой грязи, налипшей со свалявшейся шерсти прежнего владельца, то обратил внимание на полное отсутствие даже следов ржавчины.

Работа по металлу оказалась неожиданно тщательная и аккуратная, дотошная. Кромки, спуски, соразмерность – все выдавало руку незаурядного мастера. Заточку, конечно, пришлось освежить, но тут не было ничего необычного.

Рукояти – грубые куски дерева, стянутые проклеенными полосками кожи – явно делались другими руками, вполне возможно. что лапами предыдущего владельца.

А уж когда, насадив новые деревянные рукояти, Больц начал крутить в руках необычное оружие, нащупывая чутьем техники атак и защит, то сюрпризы посыпались как из мешка.

Серпы – и в паре и поодиночке – оказались очень удобным оружие ближнего боя, особенно с противником лишенным доспеха. Сама геометрия изгибов была настолько выигрышной, что даже простейшие блокирующие подстановки уводили атакующее лезвие далеко в сторону, сразу готовя контратаку.

Второе приятное удобство – баланс. Выглядящие достаточно массивными, серпы летали как серебряные молнии, легко и ненапряжно, разрезая, рубя и прихватывая.

Особенно удивляла способность прихватывать.

Больц и ранее ценил оружие с ловушками гарды, видя в нем массу возможностей в ближнем бою. А серпы прихватывали не у рукояти, а серединой лезвия и это приводило Больца в детский восторг. По мере того, как у его спутников росло фехтовальное мастерство – а попробовало бы оно не расти, если упражняться приходилось каждый вечер, – росло и умение Больца управляться со своими смертоносными игрушками.

Третье удобство – очень злой и агрессивный рез вогнутого лезвия, как будто собственной волей ложащегося на запястья, локти и колени.

Четвертое – легкость нанесения неожиданных молниеносных «клюющих» ударов трехгранными кончиками серпов, которые Больц подметил еще у волосатого горного великана.