К столу достойного капитана подошел, прихрамывая, старый Безос.

Короткая левая рука у старого пирата заканчивалась грубой клешней – и это было все, что смог сотворить судовой хирург. Слава и достаток ушли от покалеченного пирата, но уважение среди портового люда осталось.

Нынче Безос ходил трюмным боцманом на такой же шняге, и ему хватало одной руки и доброй плети, чтобы гребцы с лихвой отрабатывали кормежку.

- Правильно ли я услыхал, Тофик-джан, что тебе довелось смотреть в глаза Крысиному волку? Неужели он встретился тебе между Клыками и Дерзким? - в зале послышались смешки. - Надеюсь, тебе просто приснился кошмар, когда твоя уважаемая супруга притиснула тебя ночью к стенке. Ведь такой уважаемый человек, как ты, не стал бы прилюдно лгать?

Но зря Безос-задира пытался смутить известного своей правдивостью сына Мурфазы.

Тофик приосанился и величавым жестом пригласил Безоса присесть за свой столик. Вот он, час славы!

И действительно, все в таверне настороженно прислушивались к тому, что Тофик расскажет Безосу...

***

- Помнит ли уважаемый Безос, что вернувшиеся купцы рассказывают о разбойнике, называющем себя Крысиный Волк?

- Разное болтают, - буркнул Безос, сам смущенный тем, что оказался в центре внимания. - Одни называют избавителем и благодетелем, другие клянут, что сохранив жизнь, не вернул им их товары...

- Ну, мы же не будем слушать жадных глупцов, которым товары дороже жизни? - вкрадчиво спросил Тойфо.

Безос напряженно кивнул. Ему не нравилось, как развивается беседа. Тофик должен был уже опозориться, а не разговоры разговаривать. Не мастак был Безос в разговорах.

Вопрос и ответ намекали на излюбленную тактику Крысиного Волка.

Когда удачливый пират, взяв на абордаж купеческое судно, уже торжествовал победу и подсчитывал барыши (а также перевязывал раненых и отправлял к рыбам мертвых), неведомо откуда возникала галера с красной полосой на борту. Из морских глубин или из небесной вышины, но замечали ее уже в тот момент, когда в спину расслабившимся разбойникам начинали вонзаться клинки и стрелы.

Само дело обычно занимало несколько минут, после чего уже захваченные пиратами ценности перемещались в трюм окончательного победителя, выжившие разбойники отправлялись за борт, раскованным рабам-гребцам предлагалось на выбор – присоединиться к команде «Красного Змея» или на борту купца добираться до ближайшего порта.

И не успевали волны сомкнуться над тонущей пиратской галерой, как «Красный Змей» устремлялся к горизонту, оставляя купцов то ли радоваться жизни и свободе, то ли горевать о утраченных ценностях...

***

- Я спрашиваю, помнит ли уважаемый Безос, как описывают купцы капитана «Красного Змея»?

- Невысокий крепыш с бритой головой и выгоревшей до желтизны бородой и усами. Сражается обычно двумя странными ятаганами, очень сильно изогнутыми, больше похожими на серпы.

- Вот именно, уважаемый Безос! - воскликнул Тофик и припал к чарке. Ему было необходимо срочно промочить горло.

- Три года назад, уважаемый Безос, - голосом профессионального сказителя, оседлавшего интерес слушателей, начал капитан Тофик, - в самом конце осени, перед началом зимних штормов, я привел свое судно к подножию Клыков. И тут подходит ко мне помощник и говорит, что, что очень просит разговора со мной один из людей Тощего Акима...

***

Слушатели потихоньку начали подтягиваться к столу рассказчика. Тощий Аким был хорошо известен большинству из них.

Был он человеком без прошлого, канувшим в неведомом.

Никто и помнил, сколько лет назад появился Тощий Аким на пляже у подножия Волчьих Клыков.

В те времена шняги приходилось вытягивать на берег, а потом сталкивать обратно. Степняки не разрешали ничего строить на их берегу.

Пока не появился Аким...

Как и чем прельстил Тощий Аким степняков, неизвестно, но вместе с невесть откуда взявшимися подручными он возвел причальную стенку в бухте у подножия Клыков.

И теперь шняги, становившиеся у стенки, успевали обернуться туда-обратно за световой день. А раньше в бухте приходилось ночевать, и то, гребцам надо было нимало потрудиться на обратном пути, чтобы войти в гавань засветло.

Но когда Аким попробовал требовать с капитанов денег за швартовку, его грубо послали.

Однако Аким извернулся... Он перестал требовать денег за право швартоваться, но просил пожертвовать совсем немного на поддержание причала в рабочем состоянии – где подсыпать, где новую сваю забить. Пожертвовать капитанам было не зазорно, а вот платить какому-то босяку за право швартовки – поперёк горла и супротив чести.

«Под Акимом» постоянно работала тройка-пятёрка таких же оборванцев, осыпающихся, как грязь, с проходящих караванов - кто разорился, кто проигрался, кто заболел, кто сам сбежал из караван из-за ссоры, драки, других каких причин...

Жили они тут же, на берегу, еду покупали у степняков и корабельщиков, зарабатывали погрузкой-разгрузкой, да всякими мелкими услугами.

Торговался за своих работников всегда Аким, с ним же и расплачивались.

***

- ... тут подходит ко мне помощник и говорит, что, что очень просит разговора со мной один из людей Тощего Акима...

- А где сам Аким? - спрашиваю я.

- Да не видать что-то...

- Подходит ко мне этот оборванец и кланяется, но как то без особенного уважения. Я ему приказываю «Говори!», а он как зыркнет на меня... Уж на что я человек отважный, но от этого взгляда внутри аж заледенело все. Невысокий, голова бритая, усы и борода выгорели до соломенного цвета, лицо загорелое. Никогда раньше я его не видел, но, право слово, я и на остальную шушеру Акима внимания никогда не обращал. Но вот эти глаза... Как будто сама смерть на меня посмотрела. Но говорит вежливо. Дескать, достопочтенный Тофик-джан, уважаемого Акима постигла неожиданная беда, поэтому отвезите нас на Дерзкий...

***

Больц с отвращением посмотрел на расфуфыренного, словно петух, жирного и рыхлого южанина и мысленно представил, как медленно перерезает ему дряблую шею. Прямо под сальной складкой третьего подбородка. Видимо, что-то такое отразилось в глазах, потому что капитан баржи изменился в лице.

Больц поклонился и начал сначала, стараясь вложить хоть толику уважения в свои слова.

- Достопочтенный Тофик-джан, уважаемого Акима постигла неожиданная беда. Какое счастье, что именно вы, капитан, сегодня привели в бухту Ваше великолепное судно. Аким-ага всегда говорил, что из всех капитанов он выделяет Вас, как человека больших достоинств...

По мере того, как Больц плел кружева льстивых слов и цветистых оборотов, капитан выпячивал брюхо и расправлял плечи.

- Так что случилось с Акимом, человек? Как твое имя?!

- Мое имя ничего не скажет досточтимому капитану, а мой род уж давно забыл о моем существовании. Мы все здесь, как мусор, выброшенный волнами на берег, изломанный и бесполезный...

- По делу говори! - капитан настолько пришел в себя, даже осмелился возвысить голос.

- Простите, уважаемый Тофик-джан, я не мастак говорить. Сегодня среди ночи Аким-ага разбудил нас и сказал, что ему приснилась его уважаемая матушка...

- Что за чушь?! Аким вспомнил о матушке? Да не смеши меня, оборванец! Говори по делу!

- Прошу милости вашей, почтенный капитан Тофик, позвольте мне рассказать, как было, иначе я все перепутаю...

Больц расчетливо нацепил личину недалекого, испитого оборванца. Этот облик легко объяснял и неправильную речь и грубые ошибки в местах и времени. Мозги пропил - какой с пропойцы спрос.

- Рассказывай, - раздраженно велел капитан и откинулся на спинку массивного деревянного стула, на котором восседал посреди палубы, как на троне.