— Кобель недоразвитый, — злобно выплюнула девушка, однако какая-то маленькая её часть сознания, словно комар, пищала над ухом, говоря, что она поступила излишне жестоко. Несколькими секундами позже из-за поворота появились ещё двое подростков и, как только заметили произошедшее, прямо как сговорившись протянули, — Андрюха, не успели, таки нарвался, придурок!
— Тащи его в комнату, а я тут… Договорюсь, — пробурчал более массивный по размерам парень, явно тянущий на почти все восемнадцать. Внимательно смотря на Лилиан, он осторожно подошел к ней и чуть смутился, — извините нашего друга, он иногда не головой, а другим местом думает. Мы его предупреждали, что бы не совался к местным. Больше это не повториться, мы с ним поговорим.
— Можете добавить, что если он посмеет ещё раз хоть пальцем тронуть меня или, упаси его Баст, мою соседку, я точно лишу его зрения. Будет потом со стекляшками мучаться, — недовольно буркнула Лилиан, — до этого момента, мне плевать на него, — здоровяк слегка улыбнувшись кивнул и, осторожно отойдя от неё, развернулся спиной, поспешив за своими друзьями.
Лилиан в свою очередь так же поспешила скрыться с места происшествия и расслабиться себе позволила только после того, как дверь жилой комнаты за ней закрылась. Скинув обувь, она улеглась на кровать, беря с прикроватной тумбочки небольшой резиновый мячик. В последнее время он неплохо помогал ей в размышлениях и анализе ситуации.
Привыкшая быть одна, Лилиан быстро нашла в мячике способ сконцентрироваться, а в странной, но милой плюшевой сове, которую она сделала с соседкой по настоянию учителя-рукоделия, неожиданно нашла молчаливую собеседницу всегда готовую выслушать. Совёнок получила имя Селеста и, в отличии от других, великолепно хранила секреты.
Кидая мячик так, чтобы он, отскакивая от шкафа, возвращался в руки, Лилиан так глубоко ушла в очередные самокопания, что чуть не заметила, как в комнату вернулась соседка.
Лиза Иванова. Она была на пару лет старше её; скромная девушка с длинными серебристыми волосами заплетёнными в две косы по бокам и голубыми глазами, которыми она смотрела на мир сквозь большие круглые очки. Её история была похожей на остальные: родители алкоголики, бегство на улицу, где её против воли подсадили на наркотики и заставили воровать. После того, как её поймали и провели курс реабилитации, она замкнулась, ни с кем не разговаривала и реагировала агрессивно на попытки установить контакт. После попадания в приют её быстро назначили «белой вороной», и девушка не нашла ничего лучше, чем пропадать в местной библиотеке, где её не могли тронуть из-за библиотекаря. Позже ключик к сердцу нашли учителя, и Лиза обнаружила в себе талант в живописи.
Когда к ней неожиданно подселили Лилиан, она ещё сильнее зажалась внутри себя, и потребовалось около недели, чтобы заставить сказать её хотя бы слово не вызвав агрессии. Позже Лилиан узнала соседку и её историю получше, а также выяснила, как над ней издевались другие сироты из-за цвета волос и характера. Тот день для самых активных закончился в медпункте с укусами, царапинами и парочкой синяков. Сама девушка провела сутки в «карцере».
Подобное рвение защитить Лизу стало непонятным и самой Лилиан. Как она не пыталась разобраться в причинах своего поведения, логики не находила и просто махнула рукой списав это на «красные дни».
В этом было безусловно положительная сторона для самой Лизы: она наконец начала выбираться из своей раковины, и шутники стали обходить её десятой дорогой, хоть и не отстали до конца. Изредка особо ретивые пытались вернуть всё как было, но быстро натыкались на появляющуюся как чёрт из табакерки Лилиан. Соседка приняла подобную защиту сначала с настороженностью, а потом благосклонно и, через пару недель, даже рискнула поговорить с новой соседкой.
Тихонько проскользнув в свою часть комнаты, Лиза поправила очки и, усевшись на кровать, задумчиво уставилась на Лилиан. Обычно та раздражалась такому поведению, но молодой художнице позволялось немного больше, чем остальным. Задумавшаяся, Лилиан просто не обратила внимания на вторжение в личное пространство, хотя от попыток и просьб погладить её всё ещё фыркала, пусть и уже куда более дружелюбно.
Улыбнувшись своим мыслям Лиза быстро достала мольберт и, установив его, осторожно взглянула на соседку. Та никак не отреагировала и продолжала швырять мяч, даже когда уже готовые краски начали накладываться на полотно. Изредка художница выглядывала одним глазом, оценивая объект рисования, и снова скрывалась за мольбертом.
В очередной раз выглянув для оценки она замерла, поймав на себе взгляд золотистых глаз с узкими зрачками, пока мячик покоился в правой руке, а на лице застыло любопытство.
— Надеюсь, ты не против? — тихо спросила она, замерев как мышка.
— Неа, рисуй, я всё равно исчерпала свой лимит огрызаловки на сегодня. Ну или по крайне мере до обеда, — примирительно дала она своё согласие и хмыкнула, будто напомния, — не пририсуй мне вторую пару ушей. У фелисидов их нет, — Лилиан демонстративно отвела волосы показывая пустой бок головы, где обычно у людей располагались уши.
Смущённо кивнув Лиза снова скрылась за мольбертом, но по всей видимости именно сейчас на неё напало желание пообщаться, — о чём ты задумалась? – осторожно спросила она Лилиан через некоторое время, выводя новые штрихи.
— О смысле жизни, — фыркнула девушка в ответ, продолжив бросать мячик. Через пару месяцев после попадания в приют её начали мучать мысли, воспоминания и образы, которые она никак не могла понять. Они казались чужими. Некоторые её поступки, стали казаться ей импульсивными и будто не её. А недавно начали сниться сны о чьём-то прошлом, которые не могли принадлежать ей. Расплывчатые, непонятные и… Радостные. С каждым разом ей казалось, что ещё немного и она что-то вспомнит, поймёт, что всё это значит. Но каждый раз это что-то срывалось, таяло. И каждый раз утром это вызывало желание побиться головой стену.
— Вот как, это важный вопрос, — не почувствовав сарказма в голосе соседки, Лиза продолжила выводить нужные ей штрихи уже не сверяясь с оригиналом, — на него, по-моему, нужно отвечать одновременно с вопросом: кем ты хочешь стать? На кого будешь учиться дальше? Я, к примеру, уже выбрала чем хочу и буду заниматься. Аристарх Фёдорович обещал мне посодействовать в поступлении в МГХИ имени Сурикова. Сейчас мне нужно только написать приёмную работу, и, если им понравится, они могут принять меня уже сейчас, — к концу она буквально начала светиться от радости.
На это Лилиан не спешила отвечать, она снова поймала мячик и задумчиво рассматривала его, пока внутри неё поднималось странное чувство, слова Лиза что-то всколыхнула. Меньше чем через пару лет соседке исполнится восемнадцать - она покинет приют и будет учиться дальше, получая высшее образование, а может сможет и раньше, если верить словам её и того, кто дал ей надежду. Её внезапная подруга получила второй шанс и, похоже, вцепилась в него руками и ногами.
По крайне мере она будет жить подальше от этого клоповника, — мелькнула мысль в голове Лилиан, которая быстро вернулась к ней самой.
А что она? Раньше у неё была конкретная цель - выбраться из трущоб, уйти служить в Альянс. Но что было бы дальше? Теперь она пыталась ответить на этот вопрос. И впервые за всё это время, Лилиан не знала, что ответить. В любом другом случае она просто посылала спрашивающего в грубой форме туда, где не светит солнце. Но теперь она не могла так поступить: Лиза открылась ей, и Лилиан очень хотелось ответить ей взаимностью. Поделиться страхами и надеждами.
— Я… Лиз, я не знаю, — тихо ответила она в конце концов, заставив соседку удивлённо выглянуть из-за мольберта, — понимаешь, полгода назад у меня была цель, к которой я стремилась - я хотела попасть в Альянс. Уйти, сбежать от своей прошлой жизни, но потом всё резко поменялось. И я оказалась тут, — помолчав она продолжила, — и теперь моя прежняя цель уже, не знаю, как это сказать, она стала не нужна? — фелисид тяжело вздохнула и снова принялась бросать мячик, — раньше всё было проще. Получила задание, сделала задание, получила оплату и выживала дальше, отбиваясь или убегая, в зависимости от случая. А теперь я как будто попала в оранжерею, где остаётся только расти и цвести как изнеженный цветок, — последние слова она выплюнула, скорчив недовольную гримасу.
