– Знаешь, что я думаю? – сказал он. – Харк пытается играть роль мудака, но он бы не допустил, чтобы Флоренс снова сошел с рук трюк, который она провернула с нами. Не могу представить, как бы он после этого жил сам с собой.

– Он рассчитывал, что проиграет голосование?

Эли пожал плечами.

– Вау. Он такой говнюк.

– Все, что я сказал, всего лишь предположение.

– Он такой предположительный говнюк.

Эли рассмеялся. Между ними наступила приятная тишина, наполненная стрекотом цикад и булькающими звуками, с которыми Минами допивала коктейль.

– Флоренс согласилась? – спросила она.

Он кивнул.

– Юристы составляют договор.

– Расскажи.

– Флоренс не будет продавать патент или какие-либо другие активы компании. Технология будет принадлежать Руте. В обмен мы забудем о кредите, который она не выплатила, и получим шестьдесят процентов акций «Клайн». Остальные инвесторы оставят себе тридцать пять.

– И она получает?..

– Пять процентов. Что на пять процентов больше, чем она заслуживает. Мы позволяем ей остаться на посту генерального директора. Мы получаем три из пяти мест в совете директоров и права наблюдателя на заседаниях совета. И в качестве бонуса я преподнес небольшой подарок.

– Что именно?

– Я не буду царапать ключами ее машину.

– Ты так щедр.

– Правда? – он вздохнул, сопротивляясь желанию помассировать грудь, где при мыслях о Руте ощущал болезненную пустоту. Он уже давно знал, что ему от нее нужно, и теперь, когда признался вслух, казалось, каждая клеточка в его теле хотела ее. – Может быть, я просто идиот.

– Никаких «может быть». Каково это, поговорить с Флоренс лицом к лицу? – спросила Минами.

Эли вспомнил, как Флоренс покраснела, узнав, что финансовые отчеты «Клайн» у них. Ее горечь и смирение, когда они улаживали разногласия по сделке.

– Знаешь, я пытался представить, как это произойдет. Что скажу, когда, наконец, заговорю с ней снова.

– И где ты себе это представлял? Пока принимал душ? Хорошая сорокаминутная беседа с самим собой.

Эли озадаченно посмотрел на нее.

– Ты принимаешь душ по сорок минут?

– Заткнись, – фыркнула Минами.

– Я берегу окружающую среду и экономлю воду, поэтому беседы с самим собой веду не в душе. Я собирался рассказать Флоренс, какой невероятно дерьмовой была моя жизнь после того, что она сделала. О моих родителях и Майе. О том, как мне пришлось забыть о науке и устроиться на две работы с минимальной оплатой. О том, как это было унизительно. В общем, я собирался собрать все плохое, что произошло с нами за последние десять лет, бросить ей в лицо, а затем спросить…

– …разве это не забавно? – продолжала за него Минами.

Эли рассмеялся.

– Что-то в этом роде. Мы с Харком несколько раз обсуждали это, в основном пьяные. Он всегда говорил, что хочет заставить Флоренс заплатить. Заставить ее почувствовать себя дурой из-за того, что она сделала с нами. Отчасти и мне этого хотелось, но все же больше...

– Ты хотел, чтобы она поняла, какую боль причинила. Может быть, получить приятные извинения.

– Как ты узнала? – спросил он.

– Я просто знаю тебя.

– Так или иначе, но когда я говорил с Флоренс... мне просто было ее жаль, – Эли посмотрел в темные глаза Минами. – Она играла в сомнительные игры, выигрывала сомнительные призы, и вот теперь доигралась. При этом осталась абсолютно одна. Если бы не технология Руты, мы могли бы вообще выгнать ее из «Клайн». Она бы не получила ни пяти процентов, ни должности генерального директора. Но я даже не уверен, что это имеет значение. Все, чем она владеет, построено на лжи, и она не изменилась. А мы изменились. И мы не одни: мы всегда поддерживали друг друга.

– Что ж, Харку, вероятно, потребуется пара недель, чтобы остыть, прежде чем можно будет согласовать дальнейшие действия.

– Скорее уж месяц. Но суть в том, что у Флоренс могут отнять все, что у нее есть. А мы построили нечто такое, что...

– Только не говори, что главным была не разработка биотоплива, а друзья, которых мы приобрели на этом пути.

Эли поставил пиво на маленький стеклянный столик и встретился с Минами взглядом.

– Минами, я собираюсь попросить тебя убраться с моей веранды на хер.

Она издала звук, который Эли мог описать только как хихиканье.

– Сали говорит, что я забавная.

– Сали просто размазня.

– Он размазня, потому, что я смешная?

– Я ни разу не видел, чтобы он смеялся.

– И именно по этой причине он влюблен в меня, а не в тебя. Я заставляю его смеяться. В уединении нашего дома.

Эли покачал головой. Рута тоже заставила его рассмеяться. Она пробудила в нем желание делать нелепые вещи ради еще одной минуты с ней. Она заставляла его жаждать уютного молчания между ними. И, прежде всего, она заставила его так сильно влюбиться, хотя он считал, что не способен на такие чувства. Эли хотел провести остаток своей жизни, перечисляя, почему она была для него идеальной, хотя по множеству причин не должна была ему подходить.

Рута выпотрошила его и создала заново. И если теперь она не хотела иметь дело с тем, что сотворила, Эли оставалось только принять это.

– Две недели назад я считала, что единственным счастливым концом нашей истории будет выдворение Флоренс из «Клайн». Но теперь... – Минами улыбнулась. – Мы контролируем правление и технологии. То, как все обернулось, может быть, к лучшему.

– Да?

– Мы создали «Харкнесс», чтобы когда-нибудь отомстить Флоренс. Злость подпитывала нас. Не пойми меня неправильно, я не сожалею, но мы достигли гораздо большего и...

– Приобрели друзей по пути?

Она ударила его по руке.

– Мы зарабатываем действительно хорошие деньги. Мы работаем с потрясающими учеными и помогаем им разрабатывать потрясающие технологии. И да, мы есть друг у друга. Может, это не то, что мы себе представляли, но это хорошо. – Ее глаза подозрительно заблестели. – И теперь у тебя есть Рута.

Эли взглянул на солнце, опускающееся за высокие платаны.

– Если Рута когда-нибудь будет готова или захочет быть чьей-то.

– Она с этим разберется. Это всего лишь вопрос времени.

Эли ничего не сказал. В горле встал ком, а сердце щемило из-за того, что он не знал, увидит ли Руту снова. Он сделал свой ход, и ее молчание было громким и ясным. Как и потрясенный взгляд, когда он сказал, что любит ее. К сожалению, разрыв между «мы не просто трахаемся» и «мы хотим отношений» был шире Саргассова моря.

– Я не знаю.

Минами накрыла его руку своей.

– Мне жаль.

– Да. Мне тоже.

– Клянусь, я не пытаюсь быть снисходительной...

– Какое многообещающее начало.

– Но, зная, что вся эта безумная любовь для тебя в новинку, собираюсь поделиться частичкой мудрости. Готов?

– Продолжай.

– Никто не умирает от разбитого сердца.

Эли тихо хмыкнул.

– Приятно знать, потому что это чертовски больно, – он глубоко вздохнул. – Есть кое-что, что я хочу сделать для нее. Но не уверен, что она примет это от меня.

Минами озабоченно нахмурилась.

– Ты уже сделал достаточно, Эли. Разве тебе не следует сохранить хотя бы крошечную толику достоинства?

Она шутила, но Эли ответил абсолютно серьезно:

– Я хочу, чтобы с ней все было в порядке, больше, чем сохранить достоинство.

Минами бросила на него ошеломленный взгляд.

– Если подумать, то ты все-таки можешь умереть от разбитого сердца, – она допила коктейль и поставила бокал на стол. – Ладно, давай говори. Что ты хочешь, чтобы эта уставшая беременная женщина сделала для тебя?

ГЛАВА 38. У КАЖДОГО ЕСТЬ БАГАЖ

РУТА

Юристы «Клайн» прислали утвержденный советом директоров контракт, который давал мне полное право собственности на мой, пока еще временный, патент. Это случилось на следующий день после того, как выяснилось, от чего отказался Эли взамен на мою технологию.

Я сама принесла Флоренс заявление об увольнении. Мне не нужно было с ней встречаться, но мне нужно было подвести черту. Помнится, Эли говорил о том же. Моя уверенность в правильной оценке людей была ниже некуда. Но, если я и могла кому-то доверять, так это Эли. Я знала это теперь, и я знала это еще до того, как он передал мне в руки патент – не в буквальном смысле, конечно.