— О, ух ты, спасибо за инсайд, а почему Колетт ненавидит тебя?

— Это долгая история. — Меррик кивнул на пакеты. — Можно мне печенье?

Я улыбнулась.

— Угощайся. Есть с шоколадной крошкой и арахисовой пастой.

Он достал по печенью из верхних контейнеров, и откусил сразу половину от первого.

— Арахисовое масло – моя слабость.

Я не стала говорить, что вспомнила об этом, когда думала, что испечь.

Он отправил вторую половинку в рот.

— Не стоило тебе говорить, что печешь такую вкуснятину, когда нервничаешь и злишься. Я, знаешь ли, умею выводить сотрудников из себя.

Я рассмеялась.

— Или ты можешь просто попросить.

Меррик кивнул и снова потянулся к пакету. Стащив еще несколько печенюшек с арахисовым маслом, он подмигнул и пошел к двери.

— Эй, Супермен, — окликнула я. — Как думаешь, образ Чудо-женщины сработает?

Он быстро окинул меня взглядом и усмехнулся.

— В детстве я был безумно влюблен в Чудо-женщину. Тот, кто придумал ее наряд — чертов гений.

*********

— Может, мне лучше прилечь? — Уилл указал на кушетку.

— Если хотите.

Он вытянулся на кушетке и подложил под голову руки.

— Миленько. Не знаю, почему все стонут и ахают из-за необходимости приходить к вам. Здесь лучше, чем в детском саду. Угощают молоком и печеньем, а потом предлагают вздремнуть.

Я улыбнулась.

— Боюсь, что сон не предусмотрен.

— Не беспокойтесь. Днем я не засну даже под дулом пистолета. Как только тумблер здесь включается, — он приставил к виску палец и повернул, — то работает, пока не закончится питание: обычно до двух ночи.

— Два часа ночи? На днях я видела вас здесь в семь утра.

— Я мало сплю.

— Ваши родители тоже?

— Мама. Ей хватало поспать четыре-пять часов, чтобы быть бодрой. Папа всегда говорил, что она просто боялась пропустить что-то важное.

— В некоторых людях это заложено генетически. Ученые нашли генную мутацию, которая может передаваться по наследству. Ген ADRB1 приводит к снижению потребности организма во сне.

— Правда? Черт, я всегда знал, что мутант.

Я усмехнулась.

Уилл выпрямился и спустил ноги на пол.

— Странно разговаривать вот так, не видя вас. Почему в фильмах так делают?

— Фрейд считал, что отсутствие зрительного контакта позволяет чувствовать себя свободнее. Люди более расслаблены и склонны говорить все, что приходит в голову, когда не сосредоточены на собеседнике и лежат на спине.

— Это правда?

— Для некоторых людей. Но вы делайте, как удобнее вам.

Уилл кивнул.

— Так как же это работает? С чего начнем?

— Мне нравится делать все постепенно. Для начала давайте немного узнаем друг друга.

— Ладно. Валяйте. Что хотите знать?

Я взяла блокнот с ручкой и открыла первую страницу.

— Вы когда-нибудь ходили к психологу?

— Считается ли консультации по вопросам брака?

— Да. Вы все еще посещаете их?

— Нет. — Он показать безымянный палец без кольца. — Разведен.

— Давно?

— Примерно восемнадцать месяцев.

— И как долго ходили на терапию?

— Шесть сеансов.

— Они не помогали?

— Именно столько времени потребовалось моей бывшей, чтобы признаться, что спала с соседом.

— Прошу прощения. Вам удобно говорить о своем браке?

Уилл пожал плечами.

— Не моя любимая тема, но да.

— Не возражаете, если спрошу, были ли у вас проблемы в браке до того, как у жены случился роман?

— Я думал, что нет, но, по-видимому, были. Я много работаю. Брук жаловалась на это, но при этом ей нравилось, что я хорошо зарабатываю. Я предложил ей найти хобби, занять себя чем-нибудь. Так она и сделала: трахнулась с соседом.

Я печально улыбнулась.

— Сколько часов в неделю вы работаете?

— Обычно я в офисе с семи до семи каждый день, кроме выходных. По субботам работаю по полдня из дома.

— Когда возвращаетесь домой, что делаете?

— Теперь, когда разведен? Два раза в неделю я играю в ракетбол. Это такая игра с мячом на закрытом корте. В другие дни заказываю еду на дом или покупаю что-нибудь по дороге.Читаю Journal, пока ем, потом или смотрю телевизор, или отвечаю на электронные письма, или провожу исследование рынка ценных бумаг за бокальчиком чего-нибудь крепкого. А еще оставляю носки на полу, не опускаю сиденье унитаза и храплю, не боясь, что на меня наорут.

— Итак, вы работаете в офисе, потом дома. Приблизительно это около восьмидесяти часов в неделю?

Уилл пожал плечами.

— Я люблю свою работу.

— А ваши подчиненные так же много работают?

— Некоторые. Те, кто успешен.

— Неужели невозможно быть успешным, работая, скажем, по пятьдесят часов в неделю?

— Я этого не говорил. Но работая в нашей сфере, нужно во много разбираться: рынки, тенденции, отрасли и корпорации, и все это меняется ежесекундно.

— Вы можете вместо того, чтобы изучать это самому, попросить кого-нибудь дать вам краткую версию?

Уилл улыбнулся.

— Это то, что делает аналитик. Одному человеку невозможно разбираться во всем. Но даже на то, чтобы просто просмотреть сводки отраслевых аналитиков нужна куча времени.

— Как долго вы работаете в Crawford Investment?

— С дня основания. Мы с Мерриком дружим с первого курса. Вместе учились в Принстоне.

— Я не знала.

— После окончания учебы мы оба устроились в инвестиционную компанию. Через три года он стал вице-президентом, а я все еще был аналитиком. Никто не становится вице-президентом за три года, но Меррик был умнее и работал усерднее, чем парни, которым принадлежал бизнес, поэтому они быстро повысили его, чтобы удержать у себя, а когда он все же собрался уходить, предложили стать партнером. Меррику тогда еще не было и двадцати пяти.

— Но он отказался?

— Да. Владельцам не нравилась Амелия, поэтому они ушли вдвоем.

— Почему она им не нравилась?

— Тогда Меррик сказал, что из-за того, что они не считали женщин себе равными. Сейчас ответил бы по-другому. Амелия была гением, но слишком безрассудной. Для такой работы, как наша, нужно «иметь яйца», извини за мой французский, но есть такая вещь, как «слишком большие яйца».

Интересно.

— Мы с Мерриком немного говорили об Амелии, — призналась я. — Он считает, что ее уход из Crawford Investment никак не повлиял на сотрудников, а вы как думаете?

— Меррик говорил с вами об Амелии? В смысле, он произнес ее имя?

Я нахмурилась.

— Ну, да.

— Ого, вы, должно быть, хороший психолог. Насколько мне известно, он не произносил ее имени уже три года.

— Серьезно? Ну, мы не вдавались в подробности. — Я подозревала, что между Мерриком и Амелией могло быть нечто большее, чем просто деловые отношения, но спрашивать было некорректно. — Так понимаю, разрыв не был дружеским, если он не говорит о ней?

Уилл кивнул.

— Ее уход повлиял не столько на сотрудников, сколько на Меррика. Они были помолвлены.

Как бы неуместно это ни было, я не могла удержаться от вопроса:

— Что случилось?

Лицо у Уилла изменилось. Между бровями образовалась морщинка, уголки губ опустились вниз.

— Я не в праве говорить об этом. Если коротко: она уничтожила моего лучшего друга.

Это еще сильнее разожгло любопытство, но я не хотела переходить профессиональные границы во время первой же встречи, поэтому вернулась к прежней теме. Уилл, казалось, был открыт для обсуждения всего, что касалось работы, и это меня немного успокоило. Хорошо, что именно он сегодня был первым.

Когда установленный мной таймер издал сигнал, что час, отведенный на сеанс, истек, Уилл встал и хлопнул себя ладонями по бедрам.

— Ну как? Я выиграл приз?

— Безусловно. Первая консультация закончена. Вы свободны еще на месяц.

— Это было не так уж плохо.

Сегодня мы не касались ничего личного. Для этого еще придет время. Сначала нужно заслужить доверие и уважение. Но поскольку Уилл был достаточно покладистым и дружелюбным, я решила попытать удачу.