Мы с Гэвином заходим в дом Анкха. Этот дом. Внизу. В игровой комнате. Детали поражают меня, как пули. Праздник подходит к концу. Али в нескольких футах от нас.

Она становится все красивее с каждым разом, когда я ее вижу. Высокая и стройная, с волнами белокурых волос, которые обрамляют лицо прямо как в сказке. Она — принцесса, которая спасет целое королевство. Девушка с целью, которую она только начинает понимать.

Та, которую стоит ждать.

Али — это все, что я когда-либо хотел, и все, что мне нужно. Не только внешне. Она остроумна. Я хочу целовать даже те слова, которые вылетают из ее уст. Она умна и сильна. Сильнее, чем сама осознает. Сильнее, чем я. Она верная, храбрая. Честная. Она отказывается лгать. Знает ли она, какой это дар? Она — утешение, она — мой мир.

За всю жизнь, проведенную на войне, она — мой первый глоток свежего воздуха.

Она замечает нас и радостно улыбается. Она буквально сияет, и это останавливает меня на месте. Как я раньше жил без нее? Но она бросается в его объятия. Его. Гэвина. Не мои.

Она… выбрала его?

Хочет быть с ним?

Я поражен.

Он обнимает ее. Она обхватывает его щеки ладонями, как я так часто делал с ней, поднимается на носочки и нежно целует в губы.

Каждая клеточка моего тела кричит в знак отрицания. Я хочу оторвать ее от него, заключить в свои объятия, где ей самое место, и потребовать, чтобы она поцеловала меня. Только меня. Я хочу ее встряхнуть. Встряхнуть так сильно, чтобы мысли о Гэвине были навсегда забыты. Я хочу сказать ей, чтобы она держала дистанцию с этим парнем. Никогда не разговаривала с ним. Даже не смотрела на него. Он ей не подходит. Он разобьет ей сердце.

Но это не принесет мне никакой пользы. Видения никогда не ошибаются…

…игровая комната исчезает. Я моргаю и снова оказываюсь в спальне. Мы снова внутри. Гэвин, спотыкаясь, отходит от меня. Он бледен, явно потрясен. Я знаю, что недавно у него было видение с Али. В нем они не просто целовались, они делали кое-что большее. Я узнал об этом от Гэвина после того, как Али отказалась рассказывать. Я пытался убедить себя, что они неправильно истолковали то, что видели.

Теперь я не могу этого сделать.

— Уходи, — огрызаюсь я, вцепившись в ручки стула, чтобы не потянуться к нему. Я хочу убить его. И я умею это делать. Я даже могу сделать так, чтобы это выглядело как несчастный случай. Знаю, где спрятать тело. Али никогда не поймет, что произошло. Но она может скучать по нему, может оплакивать его… и мысль об этом сводит меня с ума. — Уходи сейчас же.

Он понимает. Это спасет ему жизнь.

Я пытаюсь дышать. В моей голове сейчас минное поле, и я переступаю через каждую из них. Али оставит меня. Бум! Али влюбится в Гэвина. Бум! Али будет целовать и прикасаться к Гэвину. Бум! Гэвин завоюет ее, а я… я потеряю ее. Бум, бум!

Я не привык быть беспомощным. Если есть проблема, я действую. Исправляю. Все становится лучше. Но ничего не могу с этим поделать, и я это знаю. Я не могу заставить кого-то меня полюбить.

Она шевелится, и ее глаза открываются, показывая радужки цвета идеального летнего утра, ясные и голубые, поразительные.

— Привет, — тихо говорю я. Я тянусь к ее руке, но останавливаю себя перед самым прикосновением.

Она не может сосредоточиться.

— Привет. — ее голос изменился. Стал более хриплым. — Я рада, что ты снова со мной разговариваешь.

Я должен улыбнуться ей, как-то успокоить ее, но вместо этого хмурюсь. Она рада, что я сейчас здесь. Но как долго это продлится? Когда она будет радоваться присутствию Гэвина?

— Я никогда не игнорировал тебя, — сказал я.

— Значит, избегал.

Я не могу ей лгать… не могу.

— Да.

Ее взгляд встречается с моим, и, как и в случае с Гэвином, у нас начинается видение…

…Мы находимся в игровой комнате Анкха. Я стою напротив нее… улыбаюсь чему-то, что говорит мне Вероника. Я почти не слушаю, слишком поглощенный тем, что Али снова стоит перед Гэвином, снова обхватывая ладонями его щеки.

Несмотря на расстояние, я слышу, что она ему говорит.

— Ты лучше, чем я думала.

— Знаю, — отвечает Гэвин. Он абсолютно самоуверен, и мне хочется сломать ему нос.

— Такой скромный, — говорит Али.

Он усмехается.

— Ты довольна тем, как все закончилось?

Она смотрит в мою сторону, не обращая внимания на то, что Вероника стоит рядом со мной.

Она выглядит безразличной. Как будто ей все равно, что я стою с бывшей. Как будто я ей безразличен.

— Да, — говорит она. — Да, я…

…видение заканчивается прежде, чем она успевает сказать что-то еще, исчезая в один-единственный, разбитый удар сердца.

Я опускаю голову на поднятые руки, провожу пальцами по своим и без того растрепанным волосам. Еще одно доказательство. Конец близок. Время обратного отсчета в наших отношениях идет на убыль.

Гнев наполняет меня. Нет. Гнев — недостаточно сильное слово. Ярость наполняет меня. Темная, тяжелая и колючая, она давит на меня, режет. Почему Гэвин? Почему он, а не я?

— Ты же знаешь, что Гэвин — бабник. — говорю я холодным голосом, пытаясь скрыть ярость. — Он никогда не был с одной и той же девушкой дважды. И ему никогда не нравились блондинки. У вас ничего не получится.

— Меня не интересует Гэвин, — выпаливает она. — Коул, ты должен…

— Ничего не говори. Просто… не надо. — ее заверения только ухудшат ситуацию. Однажды мне придется наблюдать, как она все сильнее и сильнее влюбится в одного из моих друзей. Я буду уничтожен.

Я уже уничтожен.

Я хватаю две подушки и подкладываю ей за спину. Когда она устраивается поудобнее, я беру стакан воды с прикроватного столика и подношу его к ее губам.

— Пей.

Румянец заливает ее щеки, когда она повинуется.

— Спасибо.

Я киваю и отставляю стакан в сторону.

— Давай поговорим о том, что случилось с Джастином. — это причина, по которой она здесь. Это безопасная тема. Это даст мне время, позволит взять себя в руки.

— Он в порядке? — спрашивает она.

— Да, он выздоровел намного быстрее, чем ты. — зомби укусил Джастина, и токсин подействовал так быстро, что потом он укусил Али. Он заразил ее. Но, если его исцелила одна доза противоядия, то для Али потребовалось три дозы. Почему?

— Эй, не вини меня. Я здесь жертва.

— Да. Знаю. — я почесал затылок. — Прости. Было страшно наблюдать, как ты страдаешь, и не знать, чем помочь.

Она расслабляется, и я не могу заставить себя рассказать ей остальное.

— Охотник когда-нибудь кусал другого охотника? — спрашивает она.

— Насколько мне известно, нет. Не тогда, когда оба все еще были людьми.

— Пыталась ли я укусить кого-нибудь, пока была… не в себе?

— Только меня, — говорю я.

Она снова бледнеет.

— Прости. И я знаю, что у меня не получилось. Подожди. Я же не укусила тебя, да?

Ее потребность защищать меня… одна из тех вещей, которыми я всегда восхищался в ней. Я киваю.

— Да.

Ее облегчение ощутимо.

— Прости меня, Коул. Я не понимаю, что на меня нашло, но никогда больше такого не сделаю. Обещаю.

Есть что-то странное в том, что она вообще пыталась это сделать, но у меня нет ответов, и я пожимаю плечами.

— Я серьезно, — настаивает она.

— Ты не один раз пыталась меня укусить.

— Прости, — снова повторяет она, явно в ужасе. — Я не понимала…

Да.

— Знаю.

Она сглатывает, беспокоясь.

— Думаешь, «Анима» подговорила Джастина причинить мне боль? Может они хотели, чтобы мы поубивали друг друга?

— Возможно, но, как и ты, я не думаю, что Джастин понимал, что делал.

— Где он сейчас?

— Анкх держал его внизу, в подземелье, как ты любишь это называть, несколько дней, чтобы убедиться, что противоядие подействовало и он не попытается напасть на кого-нибудь еще. Мы провели пару исследований, и в его крови обнаружили странный токсин. Не зомби, а антизомби. Отличается от того, что содержится в противоядии. Мы думаем, что именно он вызвал у него рвоту.