— Подождите! — крикнула вдогонку Джинмин.
Кохаку слышала, как шаги раздавались за её спиной, из-за чего только ускорялась. Щёки по-прежнему горели от смущения, она хваталась за одну из них свободной ладонью в надежде хоть как-то остудить, но становилось только жарче.
«Думать о Дзадза, думать о Дзадза, думать о Дзадза», — старалась она хоть как-то себя отвлечь. Вместо того чтобы смотреть себе под ноги, Кохаку на бегу разглядывала бумажную поверхность красного зонта, пыталась сфокусироваться на нём, как вдруг споткнулась и полетела носом вниз.
Носом лисы Чигусы прыгали только в сугроб, а при падении приземлялись на лапы, поэтому и Кохаку вытянула перед собой руку и приземлилась на неё, оцарапав ладонь.
— Ф… фиаырня! — в ужасе воскликнул Дзадза, едва не впечатавшись в протоптанную дорожку.
— Нуна! — Рури вовремя догнал её. Его холодные руки легли на плечи Кохаку, из-за чего та вздрогнула, но друг только потянул её назад и помог подняться. — Нуна, ты не ушиблась?
Каса-обакэ вырвался из её руки, спрыгнул на землю и сердито согнулся пополам над кочкой, о которую споткнулась Кохаку, как будто пытался отругать.
— Фиар-фня-кхи-фень-фня! — возмущался он с недовольной интонацией и оживлённо опускался и поднимался. Были бы у него руки, махал бы сейчас ими из стороны в сторону. Кохаку находила милым, что он так беспокоился о ней — а может, и о себе, ведь она могла и выронить бедного каса-обакэ.
И также смущалась от прикосновений Рури.
Перед глазами мелькнуло, как он, превратившись в маленького дракона, обвил её руку подобно браслету. Его тело и тогда ощущалось холодным. Кохаку уже позабыла, были ли драконы такими всегда, или всё-таки Рури мёрз.
— Я в порядке, — она улыбнулась и уже увереннее встала. — Дурацкая кочка выросла прямо под ногами, совсем не заметила её.
Внизу что-то блестело. Дзадза продолжал нависать над присыпанным землёй предметом и ругаться на него, а Кохаку присела на корточки.
— Онни! — Джинмин только сейчас добежала до них. Когда Кохаку провалилась в колодец в деревне Паллюн, Рури не успел её догнать, а теперь мчался за ней быстрее ветра. Она ещё сильнее заулыбалась, а щёки вновь покрыл румянец.
Но не до этого сейчас!
Своими чистыми пальцами она покопалась в земле, отсыпая её в сторону, и уже отчётливее увидела заржавевшее лезвие ножа. Чтобы не порезаться, Кохаку раскидала всю землю вдоль его длины, пока не добралась до рукояти, за которую ухватилась и уже вытащила целиком. Поднялась на ноги и положила предмет на вытянутые руки.
— Джинмин-а, ты не знаешь, почему у хижины Якчук зарыт нож?
— Онни… — в ужасе воскликнула та, глаза её расширились от испуга. — Ты не поранилась, когда упала?! — она по-настоящему испугалась за новую знакомую, которую встретила только сегодня. — Нет, я раньше не видела этот нож…
Кохаку не могла назвать этот предмет оружием. Он выглядел как обычный кухонный нож, достаточно длинный, но используемый для нарезки мяса. Пусть и не владеющая оружием, но знакомая с ним, Кохаку была уверена, что держала именно нож, а не кинжал или короткий меч.
Она пересеклась взглядом с Рури. Женщину в горах определённо убили не им — ей выкололи глаз и воткнули на его место… бамбук! Они находились в бамбуковой роще! Но Кохаку почему-то казалось, что не нож послужил орудием убийства, а что-то ещё…
Даже если господин Нам не являлся убийцей, он мог быть как-то связан с ним. Или же бедного лекаря просто хотели подставить. Они даже не знали, имели дело с аккымом, иной нечистью или простым человеком. Кохаку опустила руку с ножом и вздохнула.
— Предлагаю забрать его и показать генералу Ю, — решительно заявила она. Всё-таки Ю Сынвон был лучше осведомлён об аккымах, чем они с Рури; быть может, этот нож чем-то поможет. — Пойдём, Дзадза.
Они вернулись к хижине Якчук. Собирались пройти мимо и продолжить путь дальше, остановиться на постоялом дворе и там всё обговорить, как пересеклись с лекарем и его дочерью. Те стояли на ступенях и тоже дышали свежим воздухом, но взгляды обоих зацепились за ржавый нож в руках Кохаку. Господин Нам и Юна вздрогнули и переглянулись, в их глазах как будто отразился ужас, а Кохаку прищурилась. Они определённо что-то знали.
Доверившись лисьему чутью, Кохаку сжала зубы и решительно подошла к лекарю.
— Господин Нам, вам знаком этот нож? Он был зарыт неподалёку.
Она внимательно вглядывалась в его лицо, однако нечто подобное страху исчезло из его взгляда, морщинки на лбу разгладились, и лекарь принял невозмутимый вид.
— Нет, впервые вижу.
Кохаку перевела взгляд на Юну, но та опустила голову, рассматривая каменные ступени у себя под ногами. Неужели господин Нам и был тем самым убийцей-аккымом, ещё и собственную дочь запугивал? Она сглотнула.
Не похоже, чтобы Рури подозревал лекаря — её друг стоял в стороне и даже не смотрел на него. Он перебирал чётки пальцами, но не двигался с места и не собирался ничего говорить.
— Ладно, тогда мы заберём его. И спасибо за гостеприимство.
— Мы покажем город, — воскликнула Джинмин и, схватив Юну за руку, потащила её за собой под пристальным взглядом господина Нама.
Кохаку развернулась и двинулась по тропе, ведущей из бамбуковой рощи обратно в Анджу. Она не оглядывалась — не было нужды: прыжки Дзадза с глухим стуком раздавались по земле, множество слоёв одежды Джинмин и Юны шуршали, раздуваемые ветром, и пусть обычный человек не слышал бы их шагов, острый лисий слух мог распознать практически всё. Кроме бесшумного дракона. Но Кохаку не сомневалась, что и Рури следовал за ней.
На постоялый двор Тэянджи путники прибыли лишь к ночи. Джинмин и Юна показали им город и вместе помогли расспросить местных о даме Пён — вернее, только Джинмин, в то время как Юна молча пряталась за своей младшей соученицей, как и Рури, который не горел желанием общаться с горожанами. Также их отвели в известный на весь Анджу ресторан острой еды, где Кохаку наелась рыбой, рисом и бобами в остром соусе. Затем Джинмин и Юна вернулись в хижину Якчук, а Кохаку, Рури и Дзадза отправились на постоялый двор, где слуги уже должны были найти для них комнаты.
Стоило переступить порог, как навстречу с испуганно-восторженными, но приглушёнными криками выбежал евнух Квон:
— Моя госпожа, этот евнух ужасно переживал!
По его быстрым и резким жестам казалось, что он либо сейчас кинется Кохаку на шею, либо бросится на колени перед ней и расцелует ноги, но евнух Квон заставил себя сдержаться, низко поклонился, спрятал руки в зелёные рукава и сложил их перед собой.
— Не стоило, мы целы и невредимы.
Кохаку положила руку ему на плечо и успокаивающе мягко сжала, после чего наконец-то почувствовала, как ныли ноги и слипались глаза. Она хотела поскорее завернуться в одеяло и лечь спать.
Почти незаметная Хеджин стояла в отбрасываемой фонарями тени у деревянной лестницы, но взор Кохаку всё равно зацепился за её силуэт, поэтому она прошла мимо евнуха Квона и обратилась к служанке:
— Хеджин-а, отведи меня в комнату.
Краем глаза она также заметила, как хозяин постоялого двора с любопытством посмотрел на неё саму и на Рури, но только кивнул обоим и ничего не ответил. Должно быть, не хотел шуметь и будить остальных постояльцев.
Хеджин кивнула головой за лестницу, предлагая госпоже проследовать к жилым комнатам. Кохаку шустро двинулась по коридору, пока не свалилась на полу от усталости, обернулась — служанка уже стояла за её спиной; Хеджин вмиг обогнула её и приблизилась к одной из дверей.
— Ты отдельно или со мной? — шёпотом поинтересовалась Кохаку, прижимая Дзадза к груди. Она почти никогда не бывала на постоялых дворах и не знала, ночуют ли слуги отдельно от своих господ.
— С вами.
Хеджин пропустила Кохаку перед собой, после чего зашла следом и тихо прикрыла дверь. Наверное, тогда и евнух Квон разделит покои с Рури.
На полу уже были разложены циновки с подушками и одеялами — пусть из грубоватой ткани, не такие мягкие, как во дворце, но всё равно достаточно удобные. Не раздеваясь, Кохаку плюхнулась на постель и накрылась с головой, Дзадза улёгся рядом и прижался к её груди. Кохаку дотронулась пальцами до шеи и вздрогнула — те оказались ледяными, как бы не разболеться после прогулки в холодный осенний вечер.
