— О, на этот раз они этого не сделают, — говорит он, излучая уверенность. Он наклоняется вперед, прижимаясь ко мне сзади, и я таю от его прикосновения. Его рука скользит вверх по моему бедру и исчезает под юбкой. — Клянусь честью…

Я напрягаюсь, когда его рука скользит по моей заднице, и он касается пальцем упругого бутона между моих полупопий.

Он целует мою шею, тяжело дыша на мою кожу, когда потирает ее, и я издаю тихий стон.

— Дай мне это почувствовать…

Он не задает вопросов и не отказывает мне.

Я слушаю, как расстегивается его молния, и его знакомая твердость скользит по моим щекам.

— Ты этого хочешь? — шепчет он.

— Да. — Я поворачиваюсь, чтобы почувствовать его губы на своих, но он отказывается от моего поцелуя.

Джуниор улыбается и прижимает свой член ко входу, едва растягивая его, и все, что я хочу сделать, это выкрикнуть его имя.

Он отпускает меня, и убирает член.

— Подожди, еще…

— Нет… — говорит он. — Нет, ты возьмешь его, когда я захочу, Элли. Я владею тобой, как владею этим полем каждые выходные. Скажи это.

Мои мышцы сводит судорога, я навсегда заворожена его совершенным, грязным ртом.

— Я принадлежу тебе.

Он шлепает меня один раз и отходит, застегивая молнию.

— Мы продолжим это завтра вечером.

— Может быть.

— Встретимся у меня дома после игры?

— Вообще-то… — Я разворачиваюсь, одергивая юбку. — Завтра у нас ранняя репетиция, а это значит, что я могу прийти на игру.

Он моргает.

— Правда?

— Возможно, я успею только на вторую половину, но это единственная часть, которая действительно имеет значение…

Его глаза сужаются.

— Ты просто пытаешься вывести меня из себя, не так ли?

— Может быть, — поддразниваю я.

— Элли, чтобы вывести меня из себя на поле, потребуется нечто гораздо большее. Как только я сосредоточусь на мяче, ничто не помешает мне доставить его в концевую зону.

— Будем надеяться, что это так. — Я целую его в щеку. — Потому что моя промежность с нетерпением ждет твоих яиц.

Джуниор прикусывает губу.

— Твой маленький ротик… восхитителен.

— Спасибо.

— Я собираюсь засунуть в него свой член позже.

Я смеюсь и отталкиваю его назад.

— Это было слабо.

— Прости. Я не смог удержаться… — Он замолкает, его пристальный взгляд задерживается на мне на долгое мгновение, но я слишком занята, глядя в ответ, чтобы считать секунды. — Придешь сегодня вечером?

— Нет.

— Нет?

— Нет, не хочу тебе надоедать, — шучу я.

— Ты права, — улыбается он. — Не хочу портить предвкушение.

— Вот именно.

Джуниор хватает свой рюкзак со стола и закидывает его на плечо.

— Если я не увижу тебя до этого момента, увидимся после игры.

Я киваю.

— После игры.

— Пока, Элли.

— Пока, Джуниор.

Он выходит из кабинета, и едва дверь за ним закрывается, как я уже ухмыляюсь, как идиотка. Это одна из тех глубоких улыбок, которые полностью захватывают тебя и не отпускают до тех пор, пока мышцы твоего лица не выдержат и ты не начнешь чувствовать боль в течение нескольких дней.

Джуниор Морган. Конечно, у нас все в порядке. Он защищал мою честь. Это что-то значит, не так ли? Исходя из его репутации при мне, я могу предположить, что рыцарство занимало не первое место в его списке приоритетов. Тот факт, что он принял мою сторону, а не мнение некоторых членов своей команды, должен что-то значить.

Или, может быть, я снова хватаюсь за соломинку. Может быть, я так отчаянно хочу создать что-то из ничего, что я буду цепляться даже за малейший шанс, что между нами может возникнуть что-то, напоминающее настоящие отношения. С моим отцом у меня не все ладилось. Что заставляет меня думать, что Джуниор Морган чем-то отличается от других?

У меня по спине пробегает холодок, последний из многих, которые потрясли меня сегодня.

Я сажусь за стол и жду, когда это пройдет.

Глава 19

Джуниор

Я СОЛГАЛ.

Мысли об Элизе Пирс, сидящей там, на трибунах, выводят меня из себя.

Она прямо сейчас там, наблюдает за каждым моим шагом, за каждым броском, за каждым моим движением, и она заметит, если я совершу хоть малейшую ошибку.

Я снова оглядываю толпу в поисках ее длинных каштановых волос, но не могу долго их искать, прежде чем мне придется вернуться к игре.

Мой взгляд падает на табло, и я съеживаюсь.

Мы проигрываем восемь очков, а до конца игры осталась всего одна минута.

Я смотрю на своих товарищей по команде и вижу это на их лицах, так же как они, вероятно, видят это на моем.

Все кончено.

Судья дает свисток, объявляя тайм-аут, и я слышу, как Кэри Пирс выкрикивает мое имя с боковой линии. Он машет мне рукой, и я бегу ему навстречу.

— Что случилось, Джуниор? — спрашивает он.

Я смотрю на него сквозь защитную маску, надеясь, что он не сможет прочитать грязные мысли, проносящиеся в моей голове.

— Мы проигрываем.

— И что? — он пожимает плечами. — Проигрыш сначала происходит в твоей голове, а не наоборот.

— Осталось меньше минуты, тренер, — напоминаю я. — Мы никак не можем…

— Нет. — Он качает головой. — У нас достаточно времени для тачдауна и двухочковой передачи — это будет ничья, и мы разгромим их в овертайме.

Я делаю паузу и оглядываюсь через плечо на поле. Он не ошибается, но это рискованная игра, особенно когда мы сидим в пятнадцати ярдах от красной зоны.

Он стучит по моему шлему.

— Думай. Иди сюда. — Он упирается твердым пальцем мне в грудь. — Знаешь, что я сейчас вижу?

— Что?

— Слабость. Это написано на твоем чертовом лице, и я могу гарантировать, что они тоже это видят — и я говорю не о другой команде. Я говорю о твоей, Джуниор. Квотербек падает, а за ним и остальные. Что ты собираешься с этим делать?

Я прикусываю щеку с внутренней стороны.

— Я думаю…

Он снова сильно стучит по моему шлему.

— Думай. Что ты собираешься делать?

Мой разум погружается во тьму, окруженный эфиром холодного небытия, и я, хоть убей, не могу увидеть свет в конце туннеля.

Вместо этого я вижу лицо Элизы, выделяющееся среди темно-серых завес.

— Я собираюсь инсценировать передачу, — говорю я с внезапной ясностью в голосе. — Сосредоточиться на полузащитнике и сделать это самому.

Он улыбается.

— Тогда иди и сделай это.

Я разворачиваюсь и мчусь обратно на поле, вызывая крики в толпе вокруг нас. Немного чистого адреналина разливается по моим конечностям, и они не перестают покалывать, даже когда мы прижимаемся друг к другу, и я наблюдаю, как выражение шока на лицах команды сменяется уверенностью.

Мы будем бороться с ними до последней секунды.

Внезапно мысль о том, что Элиза Пирс будет наблюдать за мной через плечо, кажется не такой уж плохой.

Моя команда стоит в строю, создавая фантомные подергивания слева от себя, чтобы это было как можно более очевидно для другой команды.

— Вперед!

Центровой отбивает мяч, и я ловлю его, разворачиваясь, чтобы вложить в сжатые руки Джона, но вместо этого прячу его под себя.

Джон бросается влево, захватывая половину линии атаки, и защита на это клюет.

Я бросаюсь вправо, проскальзываю мимо них с мячом в руках, и толпа взрывается.

Несколько игроков из другой команды замечают это и бросаются ко мне, чтобы схватить, но я уже набираю обороты и проскакиваю прямо сквозь них.

Приближаясь к финишной прямой, я набираю скорость и на чистом адреналине мчусь к цели. Тай бросается за мной, празднуя победу, но игра еще не закончена.

Мне все еще нужно побеспокоиться о двухочковом перевесе.

Я оглядываю толпу, в очередной раз пытаясь найти ее лицо, но так и не могу найти.

Мы подходим к трехярдовой линии. Если мы не справимся с этой задачей, игра окончена. Мы проигрываем.

И я никогда не услышу этого от Элизы.

— Просто кидай, — кричит Тай, ударяя себя в грудь. — Мы поймаем.