— Предлагаю там пожить. Для разнообразия.

— Идея хорошая, конечно…. — я немного замялась, разговор явно выходил на скользкую дорожку. — Но… Андрей, прости, я уже полгода живу за твой счет и…. это как-то уже не комильфо.

Он расхохотался в темноте.

— Предлагаешь мне выставить тебе счет?

— Вот зараза, — я стукнула его по плечу. — Хватит угорать, серьезные вещи обсуждаем!

— Конечно. Кто за кого платить будет. Самая серьезная вещь в семье, да? Предлагаю установить ценник: помыл посуду — такая цена. Приготовила обед — такая. Почистил дорожку от снега — еще одна. Так, родная?

— Андрей, ты — псих… — я не выдержала и рассмеялась сама, хотела выскользнуть из его рук, но он не позволил. — Прайс за психологические услуги тоже установим?

— Обязательно, радость моя. Я — дорогой психиатр, если что.

— Да ну тебя, на фиг, — я отвернулась от него на другой бок.

— Айна…. — через пять минут прошептал он мне на ухо, — так ты не ответила. Поедешь со мной?

Я закрыла глаза, понимая, что поеду за ним хоть в Иран.

— Андрей, если имеешь что-то сказать, говори уже прямо, хорошо?

Он замолчал на мгновение, потом развернул меня к себе, его лицо было серьёзным, хотя в уголках губ всё ещё мелькала улыбка.

— Хорошо, Айка, — сказал он тихо, глядя мне прямо в глаза, — скажу прямо. Я хочу, чтобы ты была со мной. Не на время и не для разнообразия. Навсегда. Понимаешь?

— Это предложение, Андрей? — спросила, закусив губу.

— Это предложение, Айка.

— В три часа ночи? — уточнила я.

— Хорошее время. Чем тебе не нравится? Встать на одно колено?

Я как представила себе эту картину, так меня просто разорвало от хохота.

— В одних трусах?

— Могу еще галстук надеть. Все ради твоего «да», милая.

— Ох, смотри, Андрей Николаевич, поймаю на слове. А фотки потом Лехе скину!

— Жестокая женщина! И каким будет твой положительный ответ?*

Я всё ещё смеялась, пытаясь представить себе эту картину.

— Айна, я встаю… — предупредил Андрей.

— Ладно, ладно, ты выиграл! Избавь мою нежную нервную систему от такого шока! Я согласна…

— Ну слава богу, — он лег обратно, прижимаясь ко мне. — Теперь и поспать можно.

Я тихо рассмеялась, уткнувшись ему в плечо, и закрыла глаза.

Февраль.

Я сделала несколько глотков крепкого, ароматного кофе, наслаждаясь вкусом и с лёгким недоверием глядя на залитые утренним солнцем заснеженные склоны Альп. Лучи солнца пробивались сквозь узорчатые занавески на окне и ложились золотыми бликами на деревянный пол, создавая ощущение почти волшебного уюта.

Внезапно мне стало нехорошо: подкатило странное, неожиданное чувство тошноты. Я поспешно поставила чашку на стол, в неловкости пролив несколько капель на деревянную поверхность стола, и почти выбежала из кухни под удивлённый взгляд мужа. Андрей замер с ложкой в руках, его выражение лица отражало одновременно беспокойство и недоумение.

— Айка? Всё в порядке? — спросил он мягко, когда я через несколько минут вернулась обратно, пытаясь выглядеть невозмутимой. Его голос звучал спокойно, но в глазах мелькнула тень тревоги.

— Да… Видимо, чем-то всё-таки отравилась, — попыталась улыбнуться я, вытирая со лба пот, внезапно выступивший холодной испариной. — Или просто организм ещё не привык к здешней воде…

Я тяжело опустилась на стул напротив мужа, ощущая, как неприятное чувство постепенно уходит. Андрей отложил ложку и внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал.

Прилетели в Австрию мы в середине января. Уже через несколько дней я официально сменила фамилию, зайдя в одно из административных зданий, где мне между делом стало известно, что у Андрея и его брата давно есть австрийское гражданство. В тот момент это показалось мне неожиданным, но объяснимым: Андрей всегда обладал той самой лёгкой загадочностью, к которой я привыкла за время нашей дружбы, а теперь и супружеской жизни.

Наша свадьба прошла так, как я и мечтала — только самые родные и близкие люди: Леша с семьей и мой бывший главред, специально для этого взявший отпуск.

Наш новый дом в небольшой альпийской деревушке оказался настоящим воплощением уюта. Двухэтажное шале с резными балконами и скрипучими деревянными лестницами напоминало мне наш первый дом, где я когда-то впервые ощутила себя по-настоящему счастливой. Интерьер был пронизан той самой атмосферой непринуждённого комфорта: мягкие пледы, запах свежей хвои и потрескивающий камин создавали ощущение полного умиротворения. Здесь, среди высоких заснеженных гор, я чувствовала себя одновременно в безопасности и в предвкушении чего-то нового.

— Ура. ру открой, — посоветовал мне муж, продолжая задумчиво поглядывать на меня.

— Что такое? — я подвинула к себе свой ноутбук и раскрыла новостной портал.

«Смерть во время пленарки! Сгорел на работе»

Первое что мне бросилось в глаза. И фотография Баринова крупным планом. По спине пробежали холодные мурашки.

Я быстро пробежала глазами текст статьи. Сердце то и дело пропускало удары.

— Вот это поворот! — хмыкнула я, вскинув брови и взглянув на Андрея, который внимательно следил за моей реакцией. Он не казался удивленным, скорее был удовлетворенным.

Статья описывала подробности инцидента: Баринову внезапно стало плохо прямо на заседании Законодательного Собрания. На глазах у десятков свидетелей он осел в кресле, хватаясь за грудь, а прибывшие медики лишь развели руками, не в силах помочь. Оторвавшийся тромб оборвал его жизнь слишком быстро, чтобы кто-то успел вмешаться.

Дальнейший текст подробно описывал его деятельность на должности депутата и на посту генерального директора ЦБК, упоминалось и то, что последние два месяца у процветавшего ранее предприятия внезапно начались проблемы, налоговые проверки и отток инвестиций. Говорилось в статье и о том, что по слухам Бариновым были сильно недовольны его партнеры в силовых ведомствах, и даже поддержка тестя не уберегла его от проблем.

— Оторвавшийся тромб, сердечная недостаточность, падение сахара…. — ухмыльнулась я, поднимая глаза на мужа.

— Хорошо хоть не лучевая болезнь, — в тон мне отозвался он. — Доигрался, голубь.

Я на мгновение прикрыла глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям. Я убила этого человека, знала это и не чувствовала ничего, кроме облегчения. Отправляя информацию о его финансовых махинациях его партнерам и силовикам, я подписала ему смертный приговор. В моей памяти всплыл сломанный, потухший взгляд Арины, которую Баринов выкинул за ненадобностью, растоптав перед этим. Я вспомнила себя, бегущую на край света от его преследования, когда каждый день казался борьбой за выживание. Вспомнила пустой, затравленный взгляд его молодой жены, с которой он обращался не лучше, чем с остальными жертвами его власти. Все это были следы того чудовищного мира, который он выстроил вокруг себя.

Теперь его не было. И вместе с его смертью я почувствовала, как отступает страх, оставляя только горькое, но необходимое чувство справедливости.

— Быстро сработали, — чуть пожала плечами. — Что ж…. туда и дорога, верно?

Андрей молча кивнул, тепло улыбнувшись мне и погладив руку, которая лежала рядом с его рукой.

— Поедем сегодня кататься на лыжах? — спросила я, сделав последний глоток остывшего кофе. Вкус казался неприятным, и я попыталась подавить новый приступ тошноты, но он накатывал с неожиданной силой. — Да, елки-палки… Что такое-то?!

Андрей глубоко вздохнул, стал, подошел к шкафу, где лежали у нас лекарства и достал оттуда небольшую длинную коробочку, все так же молча протягивая ее мне.

— Что? Что это? Тест? — меня едва не подкинуло со стула, — Андрей, ты…. Твою мать, ты когда его купил?

— Вчера. Когда ездил за продуктами. Тебя тошнит уже четыре дня.

— Да ладно… тогда и задержка была бы… — я осеклась, мысленно подсчитывая дни. Андрей смотрел на меня насмешливо приподняв бровь.

— Вот бл… — выдохнула я, выхватывая у него коробочку и почти бегом направляясь в ванную, едва не споткнувшись об Обжорку. Сердце колотилось в груди так, что казалось, его стук слышен по всему дому.