И вдруг, между деревьями мелькнуло нечто, что невозможно было определить — лишь неясное, расплывчатое очертание, словно тонкая тень промелькнула среди стволов. Шорох стал более отчётливым, переходящим в нечто подобное шепоту, словно кто-то говорил, но слова были неразборчивы. Мокрые ветви деревьев зашевелились, будто кто-то тяжело двигается в их глубинах.

Я замерла, чувствуя, как адреналин впрыскивается в кровь, но тело отказывалось двигаться. Меня охватил парализующий страх. Шёпот усиливался, становился многоголосым, неразличимым, будто несколько голосов говорили одновременно, но каждый из них был слишком тихим и зловещим. И тогда я поняла — это не случайный звук. Кто-то был здесь. Или что-то.

Мне хотелось закричать, но парализующий ужас лишил меня такой возможности. Что-то темное, опасное и злое таилось за высокими стенами елей. Что-то, наблюдающее, выжидающее.

Новый звук колес разорвал тишину, однако отползать с дороги у меня сил не было. Сжавшись в клубочек, я только и смогла, что замереть, то ли надеясь, что меня не заметят, то ли на то, что увидят и окажут помощь.

Сердце колотилось, от страха дышать стало тяжело, но двигаться я так и не смогла. Звук мотора гулко отозвался в ушах, и вот машина уже совсем рядом. Казалось, что она вот-вот наедет, но в последний момент раздался резкий скрежет тормозов, и машина остановилась всего в нескольких метрах от меня. Свет фар ослепил, но в этом свете было нечто спасительное — словно жизнь вдруг дала мне еще один шанс.

Дверь машины с хлопком открылась, и я услышала тяжёлые шаги по раскисшей дороге. Шум дождя заглушал всё, но голос, прорезавший тьму, был удивительно спокойным:

— Эй! Ты в порядке?

Я не сразу поняла, что обращались ко мне. Словно через толщу воды, я подняла голову, глаза заслезились от света фар, но всё же сумела разглядеть фигуру человека.

— Чёрт… — снова раздался голос, теперь ближе, почти рядом. — Ты вся в крови! — Я почувствовала, как чьи-то руки осторожно подняли меня за плечи, отрывая от холодной, промокшей земли. — Говорить можешь?

Лицо человека расплывалось перед глазами, я никак не могла сфокусировать на нем свой взгляд.

— Херово, — констатировал он, явно оценивая моё состояние, и без лишних вопросов легко подхватил на руки. Моё тело обмякло от усталости, но я всё же почувствовала, как он осторожно несёт меня, обходя грязь на обочине.

Человек аккуратно усадил меня на пассажирское сиденье, опустив спинку, чтобы мне было легче дышать.

— Полежи, не двигайся, — сказал он, прикрывая дверь и быстро направляясь к водительскому месту.

Я слышала, как стучал дождь по крыше машины, как человек что-то искал в бардачке. Через мгновение он вернулся ко мне с влажными салфетками, которые начал осторожно прикладывать к моей голове, стараясь остановить кровотечение.

— Ты как вообще сюда попала? — спросил он, убирая мокрые волосы с моего лица. Его голос был всё так же спокоен, хотя в нём сквозила тревога.

— Программа «Дороги — селу» в действии, — хрипло ответила, стараясь удержать нервную дрожь. — Меня автобус бросил, — пояснила на недоуменный взгляд.

— Витька, урод, — ругнулся мужчина. — Ладно, поехали.

Он быстро завел мотор, и внедорожник плавно тронулся с места, поднимая брызги грязи и воды, оставляя за собой разбитую, промокшую дорогу. Машина глухо урчала, покачиваясь на ухабах, но внутри было тепло, и это тепло медленно вытягивало из меня остатки адреналина.

Я закрыла глаза, чувствуя, как усталость начала побеждать ужас, который ещё минуту назад буквально разрывал меня изнутри. Голова стала тяжёлой, и я бессильно уронила её на сиденье. Шорохи и странные звуки, преследовавшие меня там, за окном, остались позади, но их отголоски всё ещё мерцали в памяти, заставляя сердце трепетать.

Сон не приходил, хотя сознание ускользало всё дальше, смешиваясь с тревожными образами, всплывавшими из глубин разума. Я пыталась расслабиться, но в темноте за закрытыми глазами всё ещё таилось что-то — странное, необъяснимое. Как будто сама ночь не собиралась так просто отпускать меня.

Мужчина за рулём помолчал, а потом пробормотал, скорее себе под нос:

— Что вообще творится в этих лесах…

Этот вопрос, брошенный в воздух, всколыхнул тревогу внутри меня. Я открыла глаза, чувствуя, как холодный страх снова поднимается где-то в глубине, будто что-то следовало за нами, даже когда мы уезжали.

3

Январь

Новогодние праздники не принесли ничего кроме одиночества и тоски. Я с головой погрузилась в работу, игнорируя вопросы знакомых, насмешки приятелей и сообщения, которые приходили от Романа. Он долго держался, не давая о себе знать. После нашей последней встречи, я почти неделю ходила в состоянии близком к шоковому, работая на автомате, словно сомнамбула, но в конце концов жизнь не остановилась, мир не перевернулся и мне по-прежнему нужно было строить свою жизнь. Пусть сейчас и без Романа.

Поставив последнюю точку в статье, отправила ее на почту редактора, снабдив сообщение веселым Санта-Клаусом на олене — пусть старый еврей порадуется. Глянула на календарь — 11 января. Сердце гулко стукнуло в груди — сегодня свадьба Баринова. Сварила себе кофе, щедро плеснув в него коньяка, раскурила сигарету, что делала крайне редко и села на подоконник. Затянулась и закашлялась, выбрасывая сигарету в раковину — не мое это, совсем не мое.

Тихо звякнул телефон, сообщая о новом сообщении. Ожидая ответа от главреда, я машинально открыла мессенджер.

«Я приеду через пол часа» — прочла сообщение и похолодела.

Баринов не спрашивал разрешения, он поставил меня перед фактом. С какой стати он вообще собрался ко мне, когда сегодня женился?

Я видела его невесту, сейчас уже жену — добрые друзья поспешили поделиться ее фотографиями. Молодая, ей едва минуло 19 лет. Красивая и хрупкая, в чем-то похожая на меня — светловолосая и сероглазая. Ее огромные, невинные глаза на кукольном лице вызвали во мне вспышку презрения, которая, однако, быстро сошла на нет. Какой бы она не была, ее ждало качественное наказание в виде «потрясающего» мужа.

«Айна, я у твоих дверей» — новое сообщение.

Я даже не пошевелилась, радуясь, что сижу в темноте. Пусть думает, что меня нет дома.

«Айна, если ты не откроешь двери, я велю их взломать».

Я смотрела на эти сообщения и понимала, что он так и сделает. Для Баринова закрытых дверей просто не существовало, он взламывал их одним движением.

«Уезжай, пожалуйста» — написала быстро, не надеясь на положительный ответ.

«Нет».

Ответ совпал с мощным ударом в наружные двери, от которого я невольно вздрогнула. Все происходящее переставало быть безопасным, похоже Роман был настроен серьезно.

Новый удар, а потом тихое копошение у замка. Дальше ждать смысла не было — я одним движением оказалась около дверей, распахивая их навстречу мужчине.

Он стоял в дверях в сопровождении своего водителя и одного из телохранителей, слегка пошатываясь. Но через мгновения я поняла, что он был абсолютно трезв, но в бешенстве от моей самодеятельности.

— Свободны, — сквозь зубы бросил сопровождающим и по-хозяйски зашел в квартиру, захлопывая за собой двери.

— Что ты делаешь, Роман? — я попятилась от него, понимая, что он зол. Очень зол.

— Это, что ты делаешь? — прошипел он, двигаясь ко мне. — Сколько можно, Айна? Ничего уже не изменить, но я здесь. С тобой, а не с ней!

— И что? — едва слышно прошептала я. — Что это меняет? Рома, наши отношения исчерпали себя….

Он схватил меня за шею и притянул к себе.

— Это только мне решать, Айка! Только мне. Ты — моя, и я тебя не отпускал.

Его губы, требовательные, горячие, впились в мои губы, оставляя следы, похожие на ожоги, и заставляя забыть обо всём, кроме его близости. В этом поцелуе была не только ярость, но и неистовство человека, который не привык слышать «нет», который стремился подчинить, сломать. Он заполнил собой каждый уголок моего сознания, разрушая мои внутренние барьеры грубо, зло, с такой настойчивостью, что я чувствовала, как поддаюсь. Мой разум кричал мне остановиться, но тело отвечало на его напор жаром, который я не могла контролировать. Злость, смешанная с болью и отчаянием, затопила меня, превращая всё происходящее в нечто первобытное, дикое. Без слов, без мыслей, только инстинкты. Я резко укусила его за губы, чувствуя, как его вкус смешивается с медным привкусом крови на языке. Он резко отпрянул, коснувшись пальцами укуса, и на мгновение в его глазах промелькнуло недоумение, но оно тут же сменилось диким огнём.