1386 год. Никоновская летопись помнит, что
«Того же лета князь великы Святослав Иванович Смоленский з братаничем своим, со князем Иваном Васильевичем, и з детми своими поиде ратью ко Мстиславлю граду, егоже отняша у него Литва, он же хотяще его к себе взятии. И много зла, идуще учиниша земле Литовьской, воюя землю Литовьскую. Иных Литовьских мужей Смолняне, изымавше, мучаху различными муками и убиваху; а иных мужей и жен и младенцов, во избах запирающе, зажигаху. А других, стену развед храмины от высоты и до земли, меж бревен рукы въкладываху, ото угла до угла стисняху человеки; и пониже тех других повешев, межи бревен руки въклаше, стисняху такоже от угла до угла; и тако висяху человецы; такоже тем образом и до верху по всем четырем стенам сотворяху; и тако по многым храминам сотвориша и зажигающе огнем во мнозе ярости. А младенци на копие возстыкаху, а другых, лысты процепивше, вешаху на жердех, аки полти, стремглав; нечеловечьне без милости мучаху»
[644]
.
1480 год. Князь-воевода А. Н. Ноготь-Оболенский по ходу Русско-ливонской войн взял город Костер на реке Эмбах, осаждал Юрьев (Дерпт), разорил окрестности и «много добра повезоша на Москвоу с собою, и головами Чуд и Чюдак и робят много множества бещисла»
[645]
. Или:
«и оттолѣ вси поидоша по Великомоу озеру к костроу немецькому; и пристоупивше вси оусердно, и взяша и, и много добра из него псковичи вывозиша, и поушекъ и желеи поущичныхъ; а Немцы сами дашася роуками, оувидѣвши свое изнеможение, и жонак и робят 50 да 2; и псковичи и огнем съжгли тъи костеръ немецькии… И поехаше воеводы князя великого съ всею силою своею и с новгородцы и съ псковичами воевати Немецькои земли, на мясной недели; и были в Немецкои земли 4 недели, и взяша немецкого города Каръкоузъ да Вельяд город, а Немець и Чюхновъ мечи иссекоша, а иныхъ живых роуками поимаша, Немець и Немакъ и Чюдь и Чюдакъ и малыхъ робятъ и нѣсть числа; и приехаша въ Псквь вси добри здорови, и привезоша с собою много добра, стояниемъ святыа троица; а Немцом много чкоты оучинили в мѣстеровѣ земли и въ Юрьевской»
[646]
В 1481 году по волению Ивана Грозного войска И. Булгака и князя Ярослава Оболенского пошли в Ливонию —
«и взяша град Тарвастъ и дроугыи град Вельядъ и плѣниша и пожгоша всю землю Нѣмецкую от Юрьева и до Риги, а Лотыголу и Чюхновъ, мужей и жен и дѣтии, овых изсѣкоша, овых пожгоша, а сущии в лесѣх от мраза оумроша, а инии гладом помроша. Бѣ бо тогда мразы силно велици, а снѣгъ человеку в пазуху. А Немецкая вся земля тогда бяше не въ опасѣ, без страха и без боязни погании живяху, пива мнози варяху, ни чаяху на себе таковыя пагубы, богоу тако изволившю. И бывше 4 недели в Немецькои земли, възвратишася ко Пскову съ многою корыстью, ведуще с собою множество полона, ово мужи и жены и девици и малыя дѣти и кони и скоты, и поможе богъ въ всякомъ мѣстѣ воеводам князя великого и псковичемъ, и отмстиша Нѣмцом за свое и въ двадесяторо, али и боле, яко же нѣции рекоша и Псков сталъ не бывало тако»
[647]
.
Следующий эпизод «освобождения Белорусцев» — «Смоленская война» 1653–56 годов.
Документ 1656 года, то есть современный тем событиям, представляет «Списки убытков, сделанных разным людям Московскими войсками». Вот выписка из него (неполная и включающая только убитых «мужиков» без «казаков»; они различались, возможно, по признаку отсутствия или наличия оружия в доме):
«В селе Следлуках осмнатцать человек ножами порезали, четырех жонок жгли и замучили насмерть, дву девок в недорослых летах изнасильствовали и от того их воровства лежат в смертной постели.
В в селе Березовке дву человек срубили, дву мучили.
В Алешне — «шесть человек срубили на смерть.
В Малой Зимнице двух мужиков срубили, четырех женок, дву сожгли и село сожгли
В селе Кулиновцы двух мужиков до смерти замучили. В селе Палках и Хичинце осми человек мужиков замучили и деревни все выбрали
В селе Полиникович четыре человека мужиков срубили, а трех замучили.
В селе Жерелах трех человек мужиков до смерти сожгли, лошади и скотину отобрали.
В селе Пасковичах дву человек мужиков сожгли, и животину забрали
В селе Кульшачах дву человек мужиков замучали и четырех жонок сожгли
В селе Иванищевичах мужиков четырех человек срубили да дву жонок сожгли
В селе в Ротогах мужика замучили и дву жонок
В селе Перагоне мужиков семи человек срубили и четырех жонок сожгли
В Озерищах мужиков пожгли а четырех до смерти замучили
В селе в Ратках четырех мужиков сожгли
В селе Олешне шти мужиков сожгли и все село сожгли
В Горах дворы пожгли и жон срубили
В Жоролах пяти мужиков сожгли. И в той стороне во всех селах скотину и лошадей и все нажитки и людей безвинных поотбирали и помучили, где никакова мужеска полу не узришь для жестоты Московской»
[648]
.
Эпизод из русской военной истории следующего столетия поведал художник Иван Айвазовский:
«В 1770 году русская армия, предводительствуемая Румянцевым, осадила Бендеры. Крепость была взята, и русские солдаты, раздраженные упорным сопротивлением и гибелью товарищей, рассеялись по городу и, внимая только чувству мщения, не щадили ни пола, ни возраста.
В числе жертв их находился и секретарь бендерского паши. Пораженный смертельно одним русским гренадером, он истекал кровью, сжимая в руках младенца, которому готовилась такая же участь. Уже русский штык был занесен над малолетним турком, когда один армянин удержал карающую руку возгласом: «Остановись! Это сын мой! Он христианин!». Благородная ложь послужила во спасенье, и ребенок был пощажен. Ребенок этот был отец мой. Добрый армянин не покончил этим своего благодеяния, он сделался вторым отцом мусульманского сироты, окрестив его под именем Константина, и дал ему фамилию Гайвазовский, от слова «гайзов», что на турецком языке означает «секретарь»
[649]
.
Рассказ русского офицера Фаддея Булгарина о финском походе 1808 года:
«Наши солдаты были ожесточены противу жителей города Ваза, сражавшихся вместе со шведскими солдатам, и во время общей суматохи врываясь в домы, «подняли город на Царя» как говорили встарину, то есть разграбили богатейшие домы и лавки. Многие из сопротивлявшихся жителей были убиты и нельзя было избегнуть, чтоб при этом не произошло каких-нибудь покушений противу женскаго целомудрия. Когда жители края принимают участие в войне, то всегда должны ожидать жестокой мести. Таковы последствия каждой народной войны! Шведские и английские газеты сравнивали Вазу с Прагой»
[650]
.
Упоминание Праги это отсылка к событиям 1794 года, когда войска Суворова штурмом взяли этот пригород Варшавы.
Участник штурма генерал Иван фон Клуген рассказывал Фаддею Булгарину:
«У моста настала снова резня. Наши солдаты стреляли в толпы, не разбирая никого, — и пронзительный крик женщин, вопли детей наводили ужас на душу. Справедливо говорят, что пролитая человеческая кровь возбуждает род опьянения. Ожесточенные наши солдаты в каждом живом существе видели губителя наших во время восстания в Варшаве. «Нет никому пардона!» — кричали наши солдаты и умерщвляли всех, не различая ни лет ни пола… В пять утра мы пошли на штурм, а в девять часов уже не было ни польского войска, защищавшего Прагу, ни самой Праги, ни ее жителей»
[651]
.
