Это всё было столь хаотично, не прицельно, и выглядело как шаг отчаяния. Но, столь великие силы были вложены в эту атаку, и столь плотной она была, что нанесла нам серьёзный урон. Землю вокруг меня, а так же на противоположном, северном склоне, от попаданий в неё магических ударов, начало расшвыривать в разные стороны. С треском, в щепки разлетались, охваченные огнём, стволы деревьев. Слева, совсем рядом со мной, в траву угодил золотой луч. Земля зашипела, вспучилась, и с громким хлопком взорвалась. Всю левую сторону обдало жаром так, что я почувствовал запах палёных волос. Я перекатился правее, и, как мог, вжался сырую, но уже горячую землю. Сзади кто-то вскрикнул и тут же затих, после чего на спину мне упало что-то мягкое. Завёл руку назад, ухватился за непонятный, влажный, но тёплый предмет, и отшвырнул его в сторону.

"Сука, это же кусок чьей-то ноги!" — мысленно воскликнул я, краем глаза понаблюдав за полётом отсечённой от середины голени до бедра, окровавленной конечности.

Раскатистое громыхание, и молнии, летящие в обе стороны; летящий во все стороны огонь, запах горелой древесины, жареного мяса и тлеющей ткани. Бритвенноострые диски, оставляющие за собой сияющие следы; золотые лучи света, готовые убить всё и всех на своем пути. Крики людей с отсечёнными конечностями; предсмертные стоны умирающих от чудовищных ран. Охваченные пламенем лошади, медленно погибающие, выдавливающие из себя протяжный, жалобный ржач, мечущиеся между людьми в желании скорой смерти. Земляные брызги, секущие лицо щепки и каменная крошка. Нестерпимая, отвратительная вонь вывернутой утробы незнакомца, чью изуродованную тушку швырнуло ко мне взрывом. Обжигающий горло, раскалённый воздух, привкус собственной крови на губах. Надрывные команды командиров, чьи голоса утопают в этом шумном хаосе… Всё это исчезло. Исчезло мгновенно, как будто ничего и не было. Наступила тишина, абсолютная, всепоглощающая тишина. Сначала я подумал, что так происходит с теми, кого касается смерть. Не важно, от меча, старости или болезни. Не важно, в мучениях или мгновенно — итог будет один — человек умирает и перестаёт что-либо чувствовать. Так же и я — лежал, вжавшись в землю, и не ощущал ничего, кроме страха перед неизвестностью.

Я провёл рукой по рыхлой земле — ничего. Прикусил до крови губу — ничего. Не глядя по сторонам поднялся на ноги, достал кинжал и уже собирался вонзить его себе в руку, как расслышал слабое, но быстро нарастающее шипение. Оно звучало отовсюду, и определить его источник было невозможно. Оглянувшись, я увидел таких же, как я людей, которые стояли в полный рост, совершенно позабыв об опасности, и вертели головами по сторонам. То же самое происходило с воинами и инквизиторами Триединства.

Шипение превратилось в нестерпимый, раздражающий свист, который вылился в неожиданно мощный хлопок. Почва под ногами содрогнулась, и все люди, независимо от их титулов, санов, регалий или вероисповеданий, повалились на землю.

— Сукины дети, какого беса разлеглись!!! — раздался громогласный выкрик Карака. — В атаку!!!

Мысли мгновенно прояснились, голова наполнилась яростью и ненавистью к противнику. Руки и ноги налились небывалой силой и ловкостью, и я рванул вниз. По пути вниз, перепрыгивая через ямы и рытвины, огибая выкорчеванные из земли изуродованные пни, я заметил зажатого между двумя валунами Пабола Слепца. Он был раздавлен по пояс, но всё ещё жив. Хотя, я точно понимал, что время его сочтено, и для мага Злозимья это битва была последней.

Не знаю, что произошло, какова была причина того шума, свиста и хлопка, но после него ни один чародей не смог выжить или же остаться в чувствах. Все инквизиторы и маги Магистрата безвольно валялись там, где их застало странное явление. С одной стороны это хорошо, ведь враг лишился многого, но и мы теперь без прикрытия — один на один с отборными воинами Короны!

Многие из тех, кого я знал лично, кого видел в лагере за день до битвы, погибли от магического противостояния, но выживших всё ещё было достаточно, чтобы сокрушить противника. Около двух сотен мечей с нашей стороны против шести дюжин паладинов и сотни их прислужников.

Противник, как мог, сгруппировал силы ближе к телеге — передвижной тюрьме молодого некроманта, — но шанс рассечь паладинов на несколько отдельных отрядов всё ещё был. Остатки Резных Лиц успели выскочить на дорогу, и не дать части воинов врага соединиться с основной группой. Вместе с людьми из пиратского клана Алхун, они быстро окружили дюжину паладинов, а так же три дюжины их слуг, и вступили с ними в бой. Наёмники из Сангарии, удачно вклинившись в восточный фланг неприятеля, заставили отделиться большой отряд прислужников от своих хозяев, и теперь сражение протекало в трёх местах.

Западнее от центра пираты и Резные Лица уверенно, пользуясь преимуществом в числе, медленно, но верно одерживали верх. Восточнее, Сангарийцы, своими быстрыми, лёгкими клинками расправлялись с незащищёнными прислужниками паладинов. А по центру сошлись мы — бойцы Магистрата и доблестные защитники веры, держащие в своих руках мечи и щиты.

Поначалу всё шло довольно стандартно для подобных действ — звон от ударов клинков друг о друга, подверженные воины с обеих сторон, место которых занимают их товарищи, кровь и крики боли. Но, в один момент всё изменилось. Где-то там, за редеющими спинами паладинов мелькнули красные одеяния, и в первый ряд сражения вырвался рослый, широкоплечий воин. Почерневшие от гари и копоти, доспехи надёжно укрывали его тело. Золотая, оплавленная фибула изодранного, обгорелого красного плаща намертво приплавилась к стали на груди кирасы. В левой руке треугольный, порядком помятый щит, на котором всё ещё можно было разглядеть герб Ордена Вечного Грех. В правой боевой топор, которым он ловко и молниеносно разносил на части черепа моих боевых товарищей. Голова этого человека не была скрыта шлемом, но никто не мог дотянуться до неё, чтобы сразить его. Казалось, что перед тем, как сразить своего противника, этот воин пронзает его взглядом, а уже после крушит его. Именно в тот миг мне вспомнились рассказы Вершка о том, что есть инквизитор без магических способностей, взгляд которого настолько невыносим, что вселяет страх даже в закоренелых выродков и неисправимых вероотступников… Да, всё сложилось воедино, и теперь я был абсолютно уверен, что среди паладинов находится тот самый Фангорн, которого его же жертвы нарекли Гневом Божьим.

"Хотел бы я сейчас посмотреть на испуганное рыло Вершка" — внутренне усмехнулся я, и выполнил точный выпад, удачно вогнав кончик меча под подвижный бевор шлема паладина.

До момента, пока на арене боевых действий не появился Фангорн, я не сомневался в результате сражения. Но, своим ратными успехами он воодушевил, дрогнувших было паладинов. Выкрикивая воодушевляющие лозунги, эти ублюдки начали теснить нас. С каждым новым шагом, во имя Церкви и богов, они отнимали человеческие жизни, всё сильнее окрашивая свои доспехи в багровые тона.

Изначальная численность воинов с обеих сторон значительно сократилась, но до завершения сражения было ещё далеко, а итог его был всё ещё туманен. Сминаемые паладинами, которых вёл вперёд Фангорн, бойцы Магистрата медленно отступали, неся при этом страшные потери. Так продолжалось до тех пор, пока не подоспела помощь в виде Резных Лиц, остатков отряда пиратов и сангарийцев. С потерями, но они смогли разделаться с разрозненными группами противников, и незамедлительно бросились к нам на помощь. Мы несколько приободрились, перестроились и пошли в атаку. Казалось бы, вот он, тот переломный момент, который всё предрешит, но нет. Атака захлебнулась в собственной крови, добавив паладинам ещё больше уверенности в своих силах.

Первыми дрогнули ряды сангарийцев. Нанеся им серьёзный урон, отчаянная группа воинов Триединства вклинилась в ряды восточных наёмников, и с неистовой, нечеловеческой жестокостью начала уничтожать их. Рассеянные остатки сангарийцев поддались панике и бросились спасаться бегством.