— О, Боги! — громогласно разнесся над площадью голос аббата-настоятеля. — Как же долго это существо не впускало Вас в свою жизнь! Я знаю, что оно грешно, и не сможет спасти себя само! Сегодня мы сделаем так, что оно больше не будет закрывать свою дверь, когда Вы постучитесь в неё! С верой и благодарностью мы поможем этому существу принять Ваш дар спасения! Войдите же в это грешное тело, войдите в это грешное сердце, и очистите его от той тьмы, что поселилась в нём!
Палачи схватились за края чёрной ткани, что скрывала Ведьму от зрителей, и рванули в стороны… Я был разочарован. Ожидал увидеть монстра, а там стояла обычная девушка, лет двадцати отроду. Длинные рыжие волосы, белая кожа, на которой виднелись следы от пыток каленым железом. Девушка безвольно висела на столбе, уронив голову на грудь.
— О, Боги! — продолжил аббат. — Явите же нам всеочищающий огонь, который станет Вашим проводником в вечную жизнь!
Огонь появился из ниоткуда. Сухие ветки под ногами Ведьмы начали медленно разгораться. Язычки пламени поползли вверх, и начали касаться плоти жертвы. Девушка встрепенулась, мотнула рыжими волосами, и явила людям свое лицо… Оно не было человеческим. Острый, крючковидный нос больше походил на птичий клюв. На месте скул роговые наросты, которые можно принять за изогнутые к низу рога. Безгубый рот, вместо зубов в котором были звериные клыки, располагавшиеся в несколько рядов. Лоб Ведьмы закрыт двумя сросшимися по центру чёрными хитиновыми пластинами. Её глаза были не просто белые, они словно излучали изнутри слабое сияние света.
Огонь поднимался всё выше, и уже касался бёдер Ведьмы. Её кожа быстро краснела и покрывалась пузырями. Жертва экзекуции изгибалась, как пойманная змея. Отчаянно дергалась в попытках вырваться, но все попытки были тщетны. Существо задрало голову в небо. Клыки в её пасти широко расползлись в стороны, и из глотки вырвался длинный синюшный язык с раздвоенным кончиком. Тот самый душераздирающий вой заглушил выкрики галдящей толпы. Люди схватились за головы, зажимая руками уши. Аббат-настоятель подскочил со своего кресла, и вознёс руки в небеса. Одновременно с этим огонь начал завихряться вокруг Ведьмы, окутывая её своим обжигающим объятьем. Влекомое магической волей аббата, пламя устремилось в глотку существа, прерывая тем самым ужасающий вой. Огненно-рыжие волосы Ведьмы мгновенно вспыхнули, создав яркий, искрящийся ареол вокруг ее головы. Кожа жертвы огненной экзекуции быстро чернела, а у ног, там, откуда всё начиналось, уже виднелись огромные пузыри, которые то и дело лопались, обнажая перед пламенем сочащуюся кровь.
Огонь медленно, но уверенно превращал Белую Ведьму в брыкающийся кусок мяса, покрытый чёрной корочкой. От каждого её движения корка трескалась, и из этих трещин сочился топленый жир. Он шипел, пузырился и источал отвратный запах жареной человечины. Я никогда не был противником отведать кусочек зажаренной плоти еретика, но мне не доводилось присутствовать в момент его приготовления. Возможно, они воняют так же мерзко, как жертвы костра Инквизиции — мне это неизвестно. Хотя, я же присутствовал при сожжении людей, и запах в те моменты был разительно иной. Видимо, Белые Ведьмы совсем иные существа, ибо вонь от них нечеловеческая!
Она мучилась долго, и продолжала жить даже по истечению получаса. Да, умеет Церковь доставить своим отступникам удовольствие, заставляя их мучиться на медленном огне. Чем выше уровень мастерства церковника, тем дольше проживет жертва страшной казни. Если я не ошибаюсь, и за время моего отсутствия в этих краях ничего не изменилось, местного аббата-настоятеля зовут Сикст Будуник, по прозвищу Больное Колено. И этот ублюдок профессионал своего дела. Ходили слухи, что однажды его жертва прожила в огне полтора часа, и мне страшно даже представить то, что испытал тот бедолага!
Но, вот и всё. Чёрное существо, прикованное к столбу, перестало шевелиться. Голова подалась вперёд, и замерла, чуть изогнувшись влево. Зрители, удовлетворённые увиденным, взревели в кровожадном экстазе, и вытянули руки в сторону аббата-настоятеля. Толстая, лоснящаяся морда Сикста расплылась в довольной улыбке, он поднялся на ноги, и жестом подозвал к себе одного из монахов. Тот быстро подошёл к нему, и положил на широкие перила балкона кожаный мешок. Пухлые пальцы Будуника, на каждый из которых был надет массивный золотой перстень, заныривали в увесистый мешок, и извлекали из него горсти медяков. Под рёв толпы он великодушно швырял вниз монеты, одаривая своих прихожан столь щедрой милостью.
— Нам пора, — сказал я своим спутникам, и для верности дёрнул Вершка за рукав, увлекая его за собой.
Да уж, я думал, что ничего нового в этом Мире для меня уже быть не может, но этому дню удалось удивить меня. Посещение храма Триединства, и не просто общедоступной его части, а скрытых от глаз посторонних мест. Лицезрение мифической Белой Ведьмы и её сожжение. Но, всё это померкло на фоне того, что ни одна наша вещь не пропала с той гребаной стоянки! Сказать, что это удивило меня — ничего не сказать! Люди добрые, да где же это видано, чтобы в Трагарде что-нибудь не спёрли из повозок, оставленных без хозяйского присмотра?! Да в любом другом месте мы бы даже следов наших лошадей не нашли, не то что котелка или сумок с продуктами! А ещё, я был шокирован тем, что всё это всего лишь за четыре медяка. Четыре, блять, медяка! На эти деньги можно купить бутылку пойла и кусок чёрствого хлеба, а не полноценную, гарантированную охрану дорогого имущества! Нет, не понимаю я этого, не понимаю…
— Я заебался эту отраву хлебать, — проворчал Вершок, которого стошнило после очередного глотка пойла. — Можно, я не буду?
А-ХУ-ЕТЬ!!! Забудьте всё, что я только что вам рассказал о той стоянке! Зиган добровольно отказывается от пойла — вот же оно, главное удивление этого дня, главное удивление всей моей жизни! О таком даже мечтать было нельзя! Да сейчас бесы из-под земли вылезут, и ахуевшими глазами уставятся на нас!
— Срочно нужно вернуться и отыскать лучшего лекаря, — изобразив тревогу за товарища, заявил я.
— Не паясничай, — буркнул он. — Не могу я так, без настроения. Это мерзко — пить по принуждению, чтобы бессознательно терпеть ублюдские унижения. Тфу, блять. Я себя скоро уважать перестану. За эти два дня я стерпел столько, сколько не терпел за всю жизнь… Когда мы уже этого, который сзади, убьём?
— Минуем Болг, отдалимся от него на пару десятков миль, и он твой, — ответил я магу. — Можешь его даже сжечь.
— Долго, — недовольно заявил Зиган. — До Болга четыре дня, да ещё и там половина — не вытерплю…
— Я тебе дам "не вытерплю". Убьёшь его раньше, и нам придётся тащить всю эту Стадику лесами. И ты прекрасно понимаешь, что в этом случае мы не успеем к сроку, — рыкнул я на него. — Так что, лучше бы тебе собраться с силами, и потерпеть.
— Я постараюсь, — заговорщицки заявил чародей, и приложился к пойлу.
— Ты ж больше не хочешь пить? — удивлённо спросил я его.
— По принуждению не хочу. А так, за разговором, да в хорошей компании… эх, хорошо…
Сука! Только я принял тот факт, что эта вонючая псина хоть немного, но изменилась в лучшую сторону, как он принялся за старое. А вообще, ладно. Пусть хотя бы в нём останется стабильность и постоянство. Тем более что этот Мир ждут куда более глобальные перемены…
— Как думаешь, сколько дружков этого Фотара следят за нами? — спросил меня Вершок.
— Я двоих заметил, когда мы к храму шли, ещё одного видел, когда мы казнь смотрели, — поделился я своими наблюдениями. — Но, думаю, их человек пять.
— Было бы здорово, если бы среди них был инквизитор.
— Скоро ты увидишь много инквизиторов, — ответил я на это. — Очень много. И ты сможешь убить любого, которого захочешь.
— Эх, быстрее бы, — мечтательно заявил маг, допил очередную бутылку пойла, и пополз спать в телегу.
* * *
Два дня прошли спокойно, хотя мне несколько раз приходилось уговаривать Гучу потерпеть соседство с Фотаром. Я был, как этот… лодочник из одной логической загадки, которую поведал мне один из еретиков. Речь там шла про волка, овцу и капусту. Всех их по очереди нужно было перевезти на другую сторону реки, и сделать это так, чтобы они не сожрали друг друга. Эти дни я был занят подобным. Посади с Фотаром Вершка, и он, спьяну, сунет ему под ребро кинжал, или же сожжёт заклинанием. Сядь к Фотару я, и Гуча с Зиганом устроят такое, что проще сразу признаться в том кто мы, и куда направляемся. Оставить соглядатая одного тоже не вариант — слишком большое это вызовет подозрение, да и за комбинацией "алхимик — маг" я могу не досмотреть. Вот и получается, что это бремя должен терпеть Гуча.
