— Ты кто? — спросил я его.

— Фотар, — неуверенно ответил тот, и протянул мне грамоты, которые инквизитор недавно изъял у нас.

"Эта сука издевается над нами!" — мысленно воскликнул я от негодования, хотя внешне никак не проявил этого.

Та тварь, инквизитор, вписала в наши дорожные грамоты имя четвёртого человека — Фотара!

Теперь он должен находиться при нас всю дорогу до Сангарии и обратно! Хотя, понимая, куда и зачем мы идём, обратного пути у этого человека нет, и жить ему осталось от силы троицу.

— Надеюсь, что вы не станете противиться воле господина Кабода? — спросил меня наш нежданный сопровождающий.

— Ни в коем разе, — ответил я, и убрал документы во внутренний карман.

Препятствовать движению торговцев, пусть даже они и из Магистрата, никто не имеет права, но проделать то, что случилось с нами, по силе любому инквизитору. Они часто грешат подобным, добавляя к нашему брату своих надсмотрщиков. Но, если бы всё было так просто. Чаще всего, в дополнение к бедолагам вроде Фотара, по следу направляется ещё скрытая слежка, избавиться от которой на порядок сложнее. По большей степени такое случается с настоящими, чистыми перед законом слугами Магистрата, но, бывают и исключения. В первом случае мы стараемся показать себя с лучшей стороны, и до конца изображаем покорность перед властью. И, если честно, торговцам проще и спокойнее под таким надзором, ибо церковный шпион является и отличной защитой. Но, если случается так, что ненужную пару глаз приставляют к людям с тайными помыслами, то начинается настоящий спектакль, где существует единственный вариант финала — смерть надсмотрщика и засада для тайных соглядатаев. Случается это спустя пару дней пути, когда подворачивается удобный случай в подходящей местности. Этого невозможно избежать, ведь оставь ты этих людей в живых, в следующий раз они могут вспомнить тебя, и сдать инквизиции.

Те люди, которых заставляют приглядывать за нами, знают обо всём, что я вам сейчас поведал, и воспринимают такие задания негативно, горестно и с большим унынием. Они знают, что могут погибнуть в любую минуту. Знают, и идут. А что им делать? Отказаться от приказа инквизиторов? Нельзя, ибо это смерть. Договориться с нами? Не получится — мы принципиально не делаем подобного. Сбежать? Так у этих людей есть семьи, на которые ляжет повинность проступка. Вот и приходится таким как Фотар идти с нами в полную неизвестность своего будущего.

— Не волнуйся, — обратился я к, внешне обречённому, мужчине. — Мы действительно торговцы, и тебе ничего не грозит.

— Все вы торговцы, — пробубнил он. — А как отойдёте подальше, так воинами и колдунами становитесь.

— Считай, как хочешь, но в любом случае мы с покорностью принимаем приказ господина инквизитора. — Сказал я ему, и скрытно покосился на пьяного Вершка. Уже завтра, когда он проснётся, то начнёт уговаривать меня отрезать Фотару голову, и зашвырнуть её подальше в лес. Я же буду вновь и вновь объяснять ему элементарные вещи, и всеми доступными способами уберегать жизнь нежданного попутчика до того момента, пока мы не оставим за своей спиной Болг.

Около трёх часов миновали с тех пор, как наступила полночь. Под громкий, но уде такой родной храп Зигана, я блаженно дремал, прислонившись спиной к колесу телеги. Гуча, свернувшись калачиком, спал под другой телегой. Фотар же, постелив на землю подстилку, и растянувшись на ней в полный рост, лежал рядом с костром. Приятная, умиротворяющая идиллия ночного лагеря исчезла под звуки душераздирающего воя. Мне ещё не доводилось слышать подобное. Это звук был столь неоднороден, и одновременно походил на громкий рёв израненной женщины; возглас обречённого на смерть мужчины, идущего в свой последний бой; жалобный писк щенка, которого колесом переехала тяжёлая повозка; и вместе с этим это был атакующий рык тысячи оборотней, слившийся воедино.

Я и Фотар одновременно вскочили на ноги, обнажили мечи, и начали вертеть головами в разные стороны, ища источник ужасного звука. Гуча, который спал под телегой, в попытки встать на ноги, сильно ударился головой о её дно, и со злобой в голосе принялся проклинать деревянный транспорт и собственную неуклюжесть. Лишь Вершку было похеру на происходящее — он продолжал размеренно храпеть.

Примерно в пятидесяти ярдах от нас, там, где несколько часов назад я собирал хворост, лес озарился яркими вспышками света. Это походило на огромные, светящиеся золотом шары, высотой которые доходили до верхушек деревьев. Они появлялись очень быстро, и абсолютно беззвучно, и после нескольких секунд медленно угасали. Я насчитал порядка двух дюжин таких вспышек, появление которых сопровождалось новыми ужасными криками неизвестного происхождения. Хотя, какое там "неизвестное". Догадался я, кто их издаёт — Белая Ведьма, охоту на которую мы сейчас и наблюдаем.

Огромный столб света взметнулся в небеса, озарив собой лес на десятки миль вокруг. Он заставил меня зажмурить глаза и вдобавок к этому прикрыть их рукой. Так я простоял несколько секунд, после чего медленно убрал руку.

— Тварь живая! Несите кандалы! — со стороны дороги до меня донёсся чей-то выкрик.

Как же мне было интересно взглянуть на Белую Ведьму! Я несколько раз порывался шагнуть в сторону той суматохи, что происходила рядом с нашим лагерем, но каждый раз сдерживал себя.

— Ну, наконец-то, — расслышал я бормотание Фотара. — Мы эту тварь от самого Таспера по лесам выслеживали.

"Не успела" — то ли с сочувствием, то ли с радостью, подумал я, подразумевая то, что Ведьме совсем немного не хватило, чтобы добраться до Магистрата, где Инквизиция не смогла бы её достать. Не знаю, что было бы с ней там, но думаю, что убивать бы её не стали…

— На десятый день этой троицы состоится прилюдное сожжение Ведьмы! — торжественно заявил нам инквизитор. Это был не тот служитель Церкви, что производил обыск, но его рожа была столь же мерзкая и отталкивающая. — Вам всем, как свидетелям поимки твари, надлежит присутствовать на казни, и под клятву засвидетельствовать сей факт! Сие деяние свершится в полдень, у восточных ворот славного города Таспера. Вы можете добраться до туда самостоятельно, или же совместно с конвоем, и под его защитой. Но, предупреждаю сразу, вы должны держаться на достойном удалении от объекта будущего сожжения! В случае отказа на месте, побега в пути, или нежелании свидетельств поимки и казни Ведьмы, вы будете объявлены врагами Церкви! Весть донёс вам я — Лютен Айниш, второй аббат прихода Благого Ханитора, Ордена Золотого Круга, что благословляет Земли графа Киснита.

Две новости, и, как обычно это бывает, одна из них хорошая, а другая плохая! Хорошая — до Таспера миль семьдесят, а это полтора дня пути. Сожжение, на котором нам необходимо присутствовать, состоится в полдень десятого дня, а сейчас ночь с седьмого на восьмой. Всё это говорит лишь об одном — у нас не будет временных задержек, и мы не выбьемся из графика. Вот и всё хорошее на ближайшие дни… Теперь о плохом. Двое суток нам придется находиться в непосредственной близости с инквизиторами, и, как минимум, половину дня, пока не закончится казнь, рядом с нами будет весь цвет Инквизиции Таспера. Если Вершок не сорвётся, то помыслы наши так и останутся скрыты от них. Как оградить Зигана от этого, я знал, и волнений сей факт не вызывал. Тревожило меня иное — нас, а скорее всего меня, могли узнать в лицо. Помните, я рассказывал о приставленных шпионах, о слежках, и о том, что с бывает с теми "счастливчиками"? Так вот, пару раз я был объектом слежки. Нет, те люди, что были приставлены ко мне, мертвы, но те, кто их приставлял…

Лишь только рассвело, мы выехали на север. Инквизиторы, рыцари, их многочисленные воины и слуги, двигались в паре сотен ярдов впереди нас. То, что среди них были и пешие, частично замедляло движение, но было это не критично.

— Пей, — приказал я Вершку, и сунул ему бутылку пойла. — Пей до тех пор, пока не вырубишься.