Весь месяц, прошедший с того дня, когда Фред высказал свою дикую идею, у Джорджа были плохие предчувствия. Он не мог понять, с чем они связаны — вроде всё было как обычно, — но сердце сжималось и настроение постоянно скакало. Джордж ощущал себя человеком, живущим рядом с вулканом, который то ли рванёт, то ли проспит ещё тысячу лет.

Он понимал: должно рвануть. Но отчего-то ему казалось, что рванёт совсем не там, где должно. И вместо того, чтобы просто откровенно поговорить с Фредом, Юля учудит что-нибудь другое.

Джордж даже у Светки аккуратно спрашивал, нет ли у Юли каких планов на жизнь, касающихся их с Фредом, но Юлькина лучшая подруга откровенно удивилась, покосилась на него с недоумением — мол, что ты имеешь в виду?

А он и сам не знал, что имеет в виду. Просто переживал из-за чего-то, как в той сказке — непонятно из-за чего. Причём чувствовал, что неприятности грядут не со стороны Фреда, который и подумать не мог, что Юля выберет не его, а со стороны девушки.

Но что она может сделать? Не выйдет же замуж за другого, чтобы от неё отстали? Это какая-то глупость. Такое в книжках хорошо описывать — забавно и интересно, а в жизни полнейшая дичь.

Но ничего другого Джорджу в голову просто не приходило.

Сразу после сдачи последнего экзамена тревога усилилась. Он не смог расслабиться даже несмотря на то, что к ним в гости пришли Федя Клочков и Оля Зимина — мамины бывшие ученики, она несколько лет назад была их классным руководителем. После рождения Жени классное руководство мама уже не брала — пока не было времени. Но планировала вернуться к этому, как только Женя пойдёт в школу.

Несколько лет назад, сразу после окончания института, Федя и Оля поженились, а их ребёнку — девочке по имени Наташа — недавно исполнился год. И в гости к своей бывшей классной руководительнице они всегда приходили вместе с дочерью — на радость Жене, которая обожала маленьких.

Федя и Оля Джорджу нравились, и обычно во время их визитов настроение у него повышалось. Было приятно смотреть на гармоничную и любящую друг друга пару — счастье и спокойствие в их глазах так и светилось.

Но в этот раз всё было иначе. Джордж чувствовал досаду, что не может так же пойти к кому-нибудь в гости вместе с Юлей. Обязательно прицепится Фред! И за руку её взять не сможет, потому что тогда она будет вынуждена взять за руку и его брата. А уж о поцелуях и говорить нечего. За всё время у них был лишь один поцелуй, но и тот — не совсем настоящий, потому что Юля тогда потеряла родителей и почти спала. Она была не в адекватном состоянии, а Джорджу хотелось получить нормальный поцелуй. Как говорится, в трезвом уме и твёрдой памяти. И не только поцелуй.

Пытаясь хоть как-то справиться с ощущением несправедливости, Джордж вызвался проводить Федю и Олю до дома. Жили они совсем недалеко — пешком минут двадцать. Насколько Джордж помнил, раньше в той квартире Федя жил вместе с матерью, но она умерла, когда Оля была беременна. Не дождалась внучку.

Наташа, попав на свежий воздух, сначала пыталась бороться со сном, вертела головой и сучила ногами, но потом всё-таки задремала. Джордж, глядя на неё, грустно улыбнулся — будет ли у него возможность создать с Юлей семью, или они так и продолжат играть в паровозик?

— Вы, я смотрю, с Фредом перестали быть «мы с Тамарой ходим парой», — дружелюбно заметил Федя, поправляя на Наташе сбившийся плед. — Раньше вместе пошли бы провожать, а сейчас ты один.

— Фред решил остаться, помочь маме убраться, — пожал плечами Джордж. — А я вот прохлаждаюсь тут с вами. Но вообще ты прав, мы сейчас уже не всегда заодно. Разные интересы.

— Это нормально, — сказала с улыбкой Оля Зимина. Она была такой же благодушной, какой Джордж помнил её ещё в школе. Она всегда напоминала ему тёплую свечу — светлая и ласковая, она готова была пригреть и пожалеть любого, кому нужна была помочь.

Джорджу сейчас нужна была помощь, поэтому он произнёс, вздохнув:

— Но девушка нам нравится одна и та же.

Оля и Федя переглянулись.

— Юля, да? — уточнила Оля, не переставая улыбаться. — Я её помню. Серьёзная такая, вдумчивая, хрупкая, как фарфоровая куколка. Вы за ней ещё в школе ходили.

— Ага. И сейчас, в институте, продолжаем. Потому что она боится выбрать кого-то одного — думает, что мы поссоримся.

— Я её понимаю, — неожиданно сказал Федя. — И по-моему, тот факт, что она этого боится, как раз лучше всего говорит о том, что она тоже неравнодушна. Не хочет причинять боль ни одному из вас, даже если одного любит чуть сильнее.

Почему-то Джорджу в этой фразе послышался намёк — словно Клочков не сомневался, кого именно Юля любит чуть сильнее.

— Но мне-то что делать? Замучился я уже. Тем более… — Джордж помедлил, но всё же сказал: — Я обещал ей не говорить с Фредом. Типа она сама, после сессии. Но сессию мы сдали вчера, а разговоров никаких пока не было.

— Не жди, пока Юля решится, — проговорила Оля серьёзно. — Да и не права она: Фред — твой брат. Ты сам должен ему всё объяснить, чтобы он не чувствовал себя настолько униженным. Как раз если это сделает Юля, а не ты, он точно обидится. Особенно если поймёт, что вы договорились за его спиной.

Джорджа как стукнуло.

И почему он этого сам не понимал?

Совсем, что ли, ослеп? Слишком влюблён? Оля полностью права: Фред — его брат. Его, а не Юли!

Значит, ему и разгребать.

Билеты у меня были на вечер, на следующий день после сдачи последнего экзамена. Я хотела уехать утром — чтобы наверняка, — но билеты на утренний поезд стоили гораздо дороже, потому что он был скоростной. Пришлось брать вечерний, надеясь, что я успею уехать до того, как Дима начнёт просить меня поговорить начистоту с его братом.

Я вздохнула спокойнее, узнав, что в этот день — была суббота — к близнецам домой должны прийти бывшие ученики их мамы — значит, Феде и Диме будет не до меня. Гости — это на полдня, а может, и дольше. Даже если вечером Дима будет меня дёргать, я попрошу его подождать до утра, чтобы на свежую голову.

А утром меня уже не будет в городе.

Весь день собирала чемодан, стараясь собраться по максимуму — если я забуду что-нибудь важное, придётся возвращаться, а этого не хотелось бы. Мне лучше не приезжать сюда как минимум год, до следующего лета. Хотя я планировала и следующим летом не приезжать, а найти себе работу, чтобы помогать бабушке.

Я просматривала списки вещей, сверяясь, что я ничего не забыла, и под тяжёлым бабулиным взглядом аккуратно собирала чемодан. Пришлось использовать вакуумные пакеты — иначе моя зимняя куртка заняла бы всё место.

— Ты, я смотрю, нацелилась на долгое отсутствие, — со скептическим вздохом заметила бабушка. — Даже зимние вещи берёшь. А на дворе между тем конец июня.

— Ба, ну ты же сама понимаешь, что чем дольше меня не будет, тем вернее близнецы переключатся, — ответила я серьёзно. — А до зимы-то всего ничего. Ты не волнуйся! Конечно, если мне что-то понадобится или тебе нужна будет помощь, я тут же приеду.

— Да мне и сейчас помощь нужна, — развела руками бабушка. — Одной-то тяжело.

— Ну ба-а-а…

Похожим образом мы переругивались весь день — бабуля не оставляла надежды переломить моё сопротивление, чтобы я всё-таки осталась с ней. Я её понимала и не сердилась — даже когда она в сердцах сказала, что я люблю близнецов больше, чем её.

Конечно, это неправда. Я любила бабушку ничуть не меньше, у меня просто не было другого выхода. Остаться в городе — значит, разрушить отношения Феди и Димы. Не должны они делить одну девушку! Поэтому мне лучше исчезнуть.

Перед тем как покинуть квартиру, я позвонила Свете. До поезда было полтора часа — как раз успею и поговорить с подругой, и доехать до вокзала.

— Юля, привет! — раздался в трубке радостный голос Светы, и у меня зашлось сердце. Расставаться с подругой было не менее болезненно, чем с бабушкой. Как я буду там, в другом городе, без Светки? Пока я слабо представляла себе это. — Пойдём гулять? — продолжила Света жизнелюбиво. — Такая погода хорошая!