Юля была права, конечно — сейчас не время объясняться. Но он ужасно устал от ситуации, которая последние пару лет была особенно мучительной. Дима, которого этим именем называла одна лишь Юля — остальные звали его Джорджем, даже мама с отцом, — чувствовал себя человеком с ножом в груди. И этот нож не просто торчал там, он периодически проворачивался, причиняя бо́льшую боль, разрезая жилы, уничтожая здоровые органы.

Да, Джордж периодически чувствовал себя больным и беспомощным. Он отлично осознавал, почему Юля медлила, — по правде говоря, он медлил по той же причине, зная, насколько отказ девушки ранит брата.

У Фреда была более взрывная, лидерская натура. Иногда Джордж думал: каким человеком стал бы он сам, если бы не был рождён в паре с Фредом? Тот тянул его за собой всё их детство. И до сих пор многие вещи Джордж делал только потому что Фред этого хотел. Даже эта дикая идея с вузом — если бы не брат, Джордж не пошёл бы на биофак, ему были ближе физика с математикой. Он считал, что Юлю они из-за этого не потеряют — глупости какие-то, всё равно невозможно всю жизнь находиться рядом, да и ненормально это. Но Фред всерьёз решил поступать туда и так уговаривал Джорджа, что он в конце концов сдался.

Сегодняшнее поведение брата удивило его до глубины души. И не только потому что Фред не поделился своими соображениями заранее, но и потому что он, кажется, не видел особых проблем в том, чтобы делить Юлю. Джорджу это было дико. Он любил и уважал брата, но иметь — причём не только в переносном смысле, но и в прямом, — с ним одну и ту же девушку считал чем-то ненормальным. Ладно бы это было простое развлечение, на пару ночей, не всерьёз — но Джордж относился к Юле слишком серьёзно, он считал, что это навсегда. Неужели у брата иначе?

— Послушай, Фред, — сказал Джордж, когда они с братом шли от дома Юли к своему. От одного подъезда до другого — всего пять минут, но они успеют пообщаться. — Я не очень понял, что это было.

— А что тут непонятного? — вздохнул Фред, посмотрев на Джорджа исподлобья. Он знал этот взгляд — упрямый и тяжёлый, подобный взгляд обычно не сулил ничего хорошего и означал, что Фред уверен в своём безрассудстве. — Я хотел вывести Юлю на серьёзный разговор. Она живёт так, будто не видит, как мы с тобой с ума сходим и хотим её. Я надеялся, что она расставит уже приоритеты, скажет, кого из нас предпочитает.

— То есть, ты не собирался…

— Я учитывал все варианты, — усмехнулся Фред, но с печалью. — И что она выберет меня, и что тебя, и что нас обоих.

— Вот последний вариант меня особенно интересует. Ты и правда хотел, чтобы мы оба её?..

Джорджу даже думать о таком было стыдно и больно. Хотя он не мог не признать — подобные недостойные мысли всё-таки будили в нём возбуждение, но какое-то тёмное, нехорошее. И он точно знал, что не пойдёт на поводу у этого чувства, потому что после будет горько жалеть.

— Ну, я предпочёл бы, конечно, обойтись без тебя, — фыркнул Фред, слегка покраснев. — Но если мы нравимся ей оба… То как иначе? Да и вообще, — голос брата изменился: он явно пытался свести сложный разговор к шутке, — думаешь, мы не справились бы?

— Дело не в этом.

— Только не надо обманывать, — перебил его Фред. — Я часто представлял Юльку с нами обоими, и думаю, ты тоже не избежал этих фантазий. Скажешь, не было?

— Было, — кивнул Джордж, несмотря на то, что признаваться было неловко. — Но я не про фантазии говорю. Что потом-то? Шведская семья, что ли?

— Проблемы надо решать по мере их поступления.

Джордж усмехнулся: да, это было типично для характера Фреда. Он искренне считал, что дальнее планирование — слишком безнадёжное дело, и жить надо преимущественно сегодняшним днём.

— Да и какая семья-то? — продолжал Фред слегка насмешливо. — Мы на первом курсе учимся, нам до окончания учёбы ещё пахать и пахать. Зачем об этом думать сейчас?

— Я так не могу, — признался Джордж откровенно. — Юля — это всё-таки не просто про секс.

— Согласен. Но я думаю, что со временем она определилась бы. А пока можно просто жить. И получать удовольствие, — Фред засмеялся, глядя на брата. — Но вы с ней — те ещё ханжи. Впрочем, я думаю, это временно. Если ты примешь мою сторону, Юля быстро сдастся. Ей просто нужно привыкнуть.

У Джорджа волосы на голове зашевелились от тревоги.

— Слушай, Фред… Я не думаю, что это разумное решение, — произнёс он осторожно, стараясь тщательно подбирать слова. Зная вспыльчивость брата, нужно было не оплошать. — Нам надо доделывать курсач, готовиться к сдаче семестровых работ и зачётов, потом будут экзамены. Не время для приключений, даже интимных.

По сути, он повторил то, что сказала Юля несколько часов спустя, но тогда Джордж не применял свои слова к ситуации в целом — только к стремлению Фреда продолжать соблазнять девушку.

— Это да, — кивнул брат к его облегчению. — Я тоже так думаю. Но ничего. Столько ждали, можно ещё подождать.

Джорджу ждать уже совсем не хотелось — но увы, после разговора с Юлей он уверился в том, что ожидание всё-таки необходимо.

О своём плане я сказала бабушке во время сессии, то есть, за пару недель до отъезда, когда я уже купила билеты на поезд.

Она выслушала меня с бледным лицом и вытаращенными глазами.

— К сожалению, зачислить меня сразу на второй курс и бюджетное место не могут ни в одном из вузов, — говорила я, пока бабушка нервно крутила в руках бумажную салфетку. — Все места заняты. На платной основе — могут, но обучение на платном мы с тобой не потянем. Поэтому я собираюсь сразу после сдачи сессии подать документы для зачисления на первый курс по результатам ЕГЭ. Мне ответили, что если освободится бюджетное место, меня могут перевести на второй курс по результатам уже сданных предметов здесь. Но слишком сильно надеяться на это не стоит.

— Юль… — протянула бабушка, качая головой. — Но зачем? Ломать свою жизнь…

— Я не ломаю. Я всё равно буду учиться по специальности, ба. Да, в другом городе. Но мне, я думаю, даже пойдёт это на пользу — по правде говоря… — Я вздохнула. — Мне больно здесь. Много воспоминаний.

— Я понимаю, — кивнула бабушка серьёзно и грустно. — Но как я буду без тебя?

Да, это был самый мучительный и противоречивый пункт в моём плане.

— Я же ненадолго, — прошептала я, не зная, что ещё сказать. — Выучусь — и вернусь.

— Одна в чужом городе, — вновь покачала головой бабушка. — Юль, да я же с ума сойду от беспокойства. И всё ради чего? Ты ведь уже учишься здесь, и учишься хорошо. Дались тебе эти близнецы! Со своими отношениями они сами разберутся, не маленькие. Почему ты должна из-за них в другой город убегать вообще?

— Бабуль, я не могу иначе, — призналась я негромко. — Если они поссорятся, я не выдержу, сломаюсь. Лучше так. Не волнуйся, ничего страшного не случится. Я буду благоразумной и осторожной.

— Где ты жить-то будешь, благоразумная и осторожная? — с болью спросила бабушка. — Ты же ещё не поступила, значит, общагу тебе не дадут?

— Почему, такая возможность есть. Абитуриентам ведь тоже надо где-то жить? Не волнуйся, ба, я всё улажу.

— Уладит она… Ох, Юля, Юля…

— Ты только не говори близнецам ни в коем случае, куда я поехала, — попросила я бабушку горячо. — Иначе всё пропало. За мной рванут, будут под окном серенады петь.

— Ох, Юля, Юля… — всё качала головой бабушка. — Лучше бы тебе с ними просто поговорить…

— Пожалуйста, ба.

— Хорошо, хорошо… Я не скажу. Обещаю.

Я вздохнула с облегчением.

Бабушка не подведёт. А кроме неё, я никому больше не собиралась ничего рассказывать — ну, кроме Светы, но ей я признаюсь перед отъездом. Просто на всякий случай. И, естественно, в какой конкретно вуз собираюсь поступать, не сообщу.

Мне казалось, я придумала идеальный план. Да, больной и горький, но идеальный.

Как говорится: с глаз долой — из сердца вон.