— Итак, вы отводите войска и снимаете осаду, — начал перечислять герцог. — Мы забираем золото и отстраиваем деревни, взамен несколько человек от нас предстают перед императором на свадьбе, я ничего не упустил?

— Вы не совсем меня поняли…. Войска уходят в столицу, а наместник, который должен был быть в этом городе, убывает в кандалах, поскольку не справился со своими обязанностями. Он отправится вместе со мной и вами, Герцог, а также с некромантом Данте, Мастером Водником Арно и представителем стаи на свадьбу его величества, как достойнейшие жители этого города, — поклонился Арктур.

— Данте не может покинуть город, Арно же часть стаи, — проговорил Герцог. — И Арно не может покинуть стаю без решения стаи.

— Не принять приглашение означает то же, что и оскорбить императора, — вновь заговорил Арктур недовольно.

— Я не могу покинуть город, уважаемый представитель Императора, — тихо проговорил Данте. — Я часть города и привязан к нему узами богов. Я умру едва покинув стены города. Моего письма для императора с объяснением причин и извинениями будет достаточно?

— Ваша слава, уважаемый Данте, прошедший загробный мир, гремит на весь мир, — поклонился представитель императора перед Данте. — Не думаю, что с вашим отказом в виде письма будут проблемы.

— Свое решение мы объявим позже, посланник, — громко проговорил Герцог. — Но только после снятия осады. Мы ждем ваших действий, Арктур.

— И действия не заставят себя ждать, — поклонился Арктур.

Посланник убыл, и вскоре под изумленные крики горожан вражеские войска отошли от города.

Настал вечер и разведка начала докладывать о том, что армия Наместника идет в столицу. Золото оказалось не поддельным и за него можно было отстроить не только деревни, но еще и сверху купить людей.

Наместник, как и обещали, прибыл в герцогский замок в кандалах и Арктур ждал нашего решения, простояв у дверей зала совета всю ночь.

Отказать нельзя или нельзя отказать, вот в чем вопрос. Споры шли всю ночь, я был против их предложения, чуя неладное, и спорил с меняющим тела, Герцогом и Данте до потери голоса. И я все смотрел на свиток с моим именем и печатью представителя Императора.

Но в итоге спор разрешила разведка: в трех днях пути встало стотысячное войско регулярной императорской армии.

И если они объединятся с войсками наместника, то город падет. Кто важнее, несколько жизней, которые могут оказаться в опасной ситуации под предлогом свадьбы Императора, или жизни всех, кто в городе и вне его?

Бред и воспоминая наконец отпустили меня, и вот я вновь оказался в своей камере.

— Решение было принято, — проговорил я, вися на кандалах и выдыхая сухой, раскаленный воздух. — Иного пути не было.

Железные замки заскрипели в двери и поднял голову. На меня смотрел с ухмылкой лысый офицер тайной полиции его императорского величества.

— Вот и славненько, что ты решил, — усмехнулся офицер в кожаном костюме. — Заносите стол, пора, Арно, писать письма домой. Вдруг они забеспокоятся раньше времени? А нам этого не надо.

— Воды, — прохрипел я.

— Сто капель, — строго проговорил офицер. — Остальное получишь после писем.

— Давай, — прошептал я из последних сил.

Свеча горела на деревянном столе, а лысый офицер писал за меня письмо, мастерски подделывая мой подчерк. Он уже несколько дней назад ответил на письмо Данте и Адель, но теперь надо было ответить на письмо Катарины.

— Итак, она пишет мало, но ярко. Котик, я по тебе скучаю и жду, что ты напишешь мне хотя бы пару строк, — прочитал письмо офицер. — Такс, и что будем отвечать, котик?

— Любимая, — прошептал я, после ста капель воды во мне появилось немного сил. — Я скучаю по тебе каждый час. Столица прекрасна и у меня всё хорошо, просто замечательно…

— Э-э-э, не так быстро, я же записываю… Любимая, столица прекрасна, скучаю по тебе каждый миг, угу, у меня все хорошо. Вот так. Думаю, так будет лучше, — улыбнулся мне офицер. — Эх, завидую я тебе, Катарина, как говорится в ее деле, ужас как прекрасна, но ничего, когда-нибудь мы и до нее доберёмся.

— Или она до вас, — прохрипел я, теряя сознание.

Глава 22

Я находился в кандалах во всё той же ненавистной мне камере без окон и сокамерников. И без воды.

Не старая, явно не столетия назад сложенная тюрьма, и словно я в ней первый заключенный. Возможно, камера даже могла бы показаться стороннему наблюдателю красивой.

Красивые каменные блоки аккуратно уложенные воедино старательными руками мастеров, стены были ровными и образовали каменными блоками красивый узор, но все же это была проклятая, ненавистная мною камера.

Каменные стены моей камеры были умно спроектированы, так, что там не образовывалась влага, все стены постоянно подогревались, чтобы камень источал тепло.

Воздух приходил не от двери и не из окон, а из специального зарешеченного воздуховода.

И воздух был таким, словно его специально иссушивали под огнем, чтобы лишить любой влажности. Выводился воздух также строго через воздуховод, который не оставлял мне влаги.

Все говорило о том, что камера была сделана если не лично для меня, то по крайней мере специально для стихийника воды.

Для особо опасного водника как я, и все спроектировано так, чтобы узник не выбрался. И никаких тебе рун или магии, лишь простые решения.

Руны несомненно эффективны, но требовали бы повышенного внимания прислуги, которые, к сожалению, не приближалась к моей камере, это было исключено. Никаких личных контактов с узником для неподготовленных людей.

Слабых мест в камере, которыми я мог бы воспользоваться, чтобы сбежать, не было.

А это ещё не принимая в расчет тот факт, что я в кандалах, из которых выбраться надо умудриться.

— Суки, все продумали, — выдохнул я в тишину свою злобу. Даже мое дыхание не выделяло влаги, потому что в теле воды осталось совсем немного.

Я уже не бредил, я просто умирал от обезвоживания, из меня удалили всю воду временем и отсутствием воды, еды и, конечно же, нестерпимой жарой, что царила в камере не прекращаясь.

К тому же избивали меня с разной периодичностью, уже раз пятнадцать, металлическим прутом, и делал это всё тот же лысый офицер тайной полиции.

Бил он меня не от ненависти, не от желания получить удовольствие, он лишь исполнял свои служебные обязанности.

Всё делалось для того, чтобы я ослаб и не мог даже теоретически вырваться из заточения, оставаясь при этом живым и не опасным для окружающих узником. Грубо, жестоко, но эффективно.

И мне не давали спать небольшой вибрацией где-то за стенами. Усталость и полное отсутствие сил, мое состояние ухудшалось еще и тем, что разные вещества в виде дыма, конечно же сухого, растворенные в воздухе, заставляли меня против воли отречься от всяких мыслей о свободе.

Но.

Я.

Не.

Сдамся.

— Мы знали, что нечто похожее может случиться, — тихо проговорил я и впервые за несколько дней улыбнулся, почувствовав боль на истончившейся обезвоженной коже. — У них, оказывается, есть порталы!

Порталы, оказывается, существуют в этом мире, но они явно находятся под строжайшим секретом и не являются массовой технологией.

Нас везли по дороге, разбитой войной и конечно же как-то аккуратно опоили. Или, быть может, просто пустили некий газ в нашу карету?

Я так и не понял, как все началось, видел лишь, как охрану Герцога обезоруживали. И никто их не убивал, просто связывали и погрузили в как мешки с картошкой, в телеги которые направились дальше по дороге в направлении столицы.

А Арктур, доверенный Императора, строго следил за тем, чтобы не пролилось ни единой капли крови. Видимо, это что-то да значит.

Я моргнул и мы внезапно оказались в казематах тайной полиции столицы, и это без всяких там рун и ритуалов. Арктур просто повернул рубин на своем кольце и все вокруг изменилось.

Проблема была еще и в том, что стая думает, что мы сейчас только въехали в столицу, день назад, может два дня, но портал обманул стаю и город.