— Проверь ключ, — посоветовал лейтенант.

Илиана едва ли не позеленела.

— Мерзавцы!

Развернулась и кинулась прочь. Змеи ослабли, но сейчас, в присутствии тёмного мага, в них и не было какого-либо смысла. Я подбежала к Арману, обняла моего рыцаря и жадно поцеловала в губы.

Потому что… потому что… Вот.

Эллен вскрикнула. Топнула ножкой:

— Румпель!

— Если вы уже наобнимались, — холодно заметил тот, — то пройдёмте в башню. У вас будет час или два продолжить начатое.

Я обернулась. Тёмный маг стоял по-прежнему невозмутимый. Даже не разозлился. Он почёсывал лежавшего на руке рыжего котёнка за ухом и выглядел таким безжалостно равнодушным, что мне показалось: я умерла. А если не умерла, то вот прямо сейчас и умру.

Вскинув голову, я гордо и молча вышла из зала.

— Илиана, — Эллен бросилась за сестрой, — а можно я тоже буду присутствовать на пытках? Илиана!

На тёмной лестнице вниз, к камерам, я споткнулась. Меня поддержали. Румпель. Ненавижу!

— Смешно беречь от синяков перед дыбой, не находите?

— Кто я такой, чтобы препятствовать вашему выбору, мадмуазель?

Я вгляделась в его лицо. Укусила свою губу и отвернулась. Глаза наполнились слезами. Это было так жестоко с его стороны! Ни малейшего сочувствия!

— Вы ещё скажите: «а я предупреждал», — процедила я.

— А я предупреждал, — послушно повторил он.

И вдруг остановился. И я тоже. Где-то впереди жизнерадостно насвистывал развесёлый Арман. Румпель молчал, и я тоже.

— Я передумал, — вдруг сказал тёмный маг. — Допрос начнётся сейчас. Вы не против?

— Есть какая-то разница: против я или нет?

— Никакой, — согласился он.

Отвернулся и пошёл наверх. Мне ничего не оставалось делать, как последовать за ним. И было что-то в этом до крайности дикое. Особенно в мурчании котёнка на руках моего палача, как-то особенно странно звучавшем в мёртвой тишине.

Эллен, родная сестра королевы Илианы

Дополнение 3

Обнаружив, что ключа в корсаже больше нет, Илиана глухо зарычала.

Она стояла перед зеркалом в полутёмной комнате с витражными стрельчатыми окнами обнажённая, и магический свет играл на жемчужно-белом теле, казалось, принадлежавшем античной богине. Длинные изящные руки, маленькие кисти с тонкими пальцами, изящные щиколотки, округлые коленки и высокие лодыжки. А ещё высокая грудь, узкая талия, и животик… почти идеально плоский, лишь небольшим холмиком выступающий у пупочка. Илиана знала, что её тело совершенно, и всё равно каждый раз, придирчиво рассматривая себя в зеркало, снова и снова слышала презрительное:

— Не хочу. Она дылда. И чёрные волосы на лобке похожи на грязь.

Именно так Анри ответил на осторожные попытки матери намекнуть на важность продолжения рода. При всех. Публично. Мерзкий мальчишка!

Не сказать, чтобы Илиана, которая была старше супруга почти на пять лет, очень уж пылала желанием близости, но…

— Ты прекрасна, — повторял Румпель, но слова любовника таяли перед теми, обидными, которые выкрикнул однажды Анри: «из-за ваших тёмных волос, мадам, мне кажется, что рядом сидит старуха», «вы напугали меня, появившись внезапно. Никогда так не делайте. Вы — тощая, словно смерть».

— Я и стану твоей смертью, — прошипела Илиана, и губы её дёрнулись от злости.

— Это вряд ли, — ухмыльнулось ей ожившее отражение, подмигнуло и вышло из зеркальной глади.

Королева попятилась. Щёлкнула пальцами, и платье поднялось с пола.

— Зачем скрывать такую красоту? — рассмеялся светловолосый невысокий парень в дублете цвета бычьей крови. — Не стоит.

— Действительно, — согласилась Илиана и ударила его тёмной магией.

К её удивлению, парнишка не осыпался пеплом. Лишь тряхнул светловолосой головой и снова насмешливо фыркнул, чуть задрав верхнюю губу.

— Спасибо. Люблю щекотку.

Королева попятилась. Щёлкнула снова, и тёмно-лиловое платье живо обтянуло её фигуру.

— Кто вы?

— Ваш преданный фанат. От слова «танатос».

— Рум…

— Тш-ш! Не надо звать свою постельную игрушку, моя прелесть. У нас будет сугубо конфиденциальный разговор. Тем более, он сейчас занят.

— С чего вы взяли…

— Что вы захотите разговаривать со мной? Имеете право не хотеть. И, если не желаете узнать, что тот, кому вы столь безгранично доверяете, предал вас и поменял на другую, то я скромно удалюсь.

— Не хочу.

Илиана презрительно поджала губы. Белобрысый изобразил на лице расстройство, прижал пятерню к груди, поклонился и молча направился обратно в зеркало.

— Я всё равно не поверю вам, — добавила Илиана.

Зеркальный парень обернулся и снова заухмылялся:

— Так а зачем мне верить, заюшка? Доверяйте только себе. И своим глазам. Или себе вы тоже не верите?

Илиана похолодела. Ей вдруг стало страшно.

— Вы же умеете смотреть в зеркала? — тихо шепнул ей на ухо парень, оказавшийся позади.

Откуда он там взялся? Только что стоял перед ней.

— Предположим.

— Ну так посмотрите в библиотеку, прелесть моя. И да… вам ведь уже исполнилось восемнадцать, зайка? Потому что если нет, то нельзя.

— Почему? — похолодевшими губами уточнила королева и приблизилась к зеркалу.

— Я беспокоюсь за твою нравственность, зайчонок.

И надо было бы послать в бездну этого странного незнакомца, но Илиана вдруг ощутила страх. «Румпель не мог меня предать, — подумала в панике. — Нет, нет, только не он. Все, кто угодно, только не он…».

И, сдаваясь перед нахлынувшим ужасом, тихонько подула на зеркальную гладь…

Дезирэ

Глава 21

Его зовут Дезирэ

Румпель молчал. Он стоял у окна, мрачный и холодный, но уютно дремлющий на его руках котёнок разрушал зловещесть образа. Уставший от пережитых потрясений рыжий обнимал чёрный рукав тоненькими лапками и мирно посапывал, чуть дёргая белыми усиками. Признаться, я позавидовала маленькому.

Я сидела за столом и тоже молчала. А о чём тут говорить?

Когда я уже совсем расслабилась и просто любовалась его гордым профилем (Румпеля, не котёнка), мужчина наконец обернулся.

— Вы очень молоды, — заметил он.

— На семь лет младше королевы, — похвасталась я.

— Однако восемнадцать — достаточный возраст, чтобы отвечать за совершённые глупости. И всё же мне вас жаль. Попробуем обойтись без помощи палача.

Я вздрогнула. Как можно смотреть на меня вот так равнодушно⁈

— Итак, ваше имя — Шиповничек. Принцесса Шиповничек, не так ли? Зачарованный сон, злая фея…

— Откуда вы…

— Вопросы здесь задаю я. И пока что я делаю это лояльно, но могу проводить вас в пыточную, если желаете. Вас подвесят на крючьях, наденут на ноги гири. И, знаете, когда суставы выходят из естественных пазов, это очень больно.

— Как ты можешь⁈ — я вскочила, стиснула кулаки. — Почему ты так со мной?

Румпель аккуратно переложил уснувшего котёнка на подоконник, подошёл ко мне, остановился в трёх шагах:

— Как?

— Безжалостно. Гнусно. Отвратительно. Ведь я же… ведь ты же…

— Вы про то, что мы переспали? Прямо здесь? — холодно уточнил мужчина и презрительно хмыкнул. — И вы решили, что если я воспользовался вашей добротой, скажем так, то вы что-то для меня значите?

Я заморгала. Горло стиснуло железной рукой. Румпель безжалостно продолжал:

— Мужчина трахает потаскуху в борделе, платит ей медяк и забывает тотчас не только как её зовут, но и как она выглядела. Грудь, впрочем, помнит.

Моя рука как-то невольно размахнулась и врезала ему пощёчину. Я зарычала:

— Я не потаскуха!

— Неужели? — мужчина даже не дёрнулся от удара. — А как называется женщина, которая раздвигает ноги…