К тому же, если объединиться с Анри, то мужчина может сам прибить свою обидчицу, и тогда это не надо будет делать мне. Моя совесть останется чистой и незапятнанной, а я продолжу оставаться доброй феей. Румпель наверняка расстроится после смерти возлюбленной, и, конечно, станет безутешен, но… Уж я-то его точно утешу. Но это будет невозможно, если убийцей его возлюбленной буду я.
Решено. Чтобы маг не прибил меня, как убийцу своей королевы, я должна оставаться невинной и чистой сердцем, и тогда, потом, когда Илиана умрёт, он…
Ах!
Я повеселела. Всё так удачно складывалось. Как нельзя лучше! Однако, надо хотя бы взглянуть на этого самого Анри. Интересно, что мой будущий жених из себя представляет. И лучше сейчас, пока о нашем сходстве с королевой никому не известно, кроме меня. Вдруг Румпель брякнет Илиане что-то вроде: «а полчаса назад ты меня целовала куда нежнее»?
Вскочив, я решительно направилась прочь. Книга подождёт. Прочитать её я смогу и после смерти двойника. Ну и потом… главное средство борьбы с Дезирэ почти в моих руках: это Румпель. Стоит магу стать моим, и всё, вопрос с Псом бездны решён.
Я почувствовала себя почти счастливой. А счастливые люди очень добры. Потом, когда всё это закончится, я даже не стану убивать Анри, просто предложу ему… предложу ему… гм… Ну пусть живёт себе мирно в должности принца-консорта и герцога Эрталии. По сути, для него особенно ничего не изменится. В худшую сторону уж точно.
С такими радостными добрыми мыслями я спустилась вниз, открыла тяжёлую дверь, чихнула от затхлого запаха сырости. Дверь за мной захлопнулась, основательно огрев меня по заднице, и я полетела по невидимой в темноте лестнице вниз, протянув руки. Больно стукнулась локтями и животом, ободрала кожу о камень ступенек. Снова чихнула и услышала:
— Будьте здоровы, Ваше величество!
Грохот цепей, приглушённые стоны. И до боли знакомый холодный голос:
— Вам показалось, капрал. Я не чихала.
До боли, потому что это — бездна меня сожри! — был мой голос.
Глава 15
Персики тюрьмы
Я вжалась в стену. Каменную, влажную.
— Идиот, — прошипел мой голос где-то в той стороне, где золотисто вспыхивали отблески факела. — Почему он до сих пор не сдох? Почему не нашлось ни одного героя, кто бы пробрался в тюрьму, убил бы олуха-короля и избавил меня наконец от брачных клятв?
Ну, то есть, ты не только мою внешность, но и мой голос украла, ведьма проклятая⁈
— Конечно, цареубийцу мне бы пришлось казнить, но ведь я бы его и щедро наградила бы! Его семья ни в чём бы не нуждалась.
— Да, Ваше величество, — пролепетал капрал.
— Что «да», что «да», идиот⁈ Ты вообще слышал, что я говорила⁈
— Так точно, Ваше величество.
— Дева Пречистая! Я окружена предателями и идиотами! За что мне это⁈
Они стремительно направлялись ко мне, и тьма слабела под напором золотистого света. Я огляделась. Мрачный коридор, камеры по обе стороны отделены от него лишь ржавыми решётками. Три или четыре, кажется, свободны. В остальных лежат и сидят безучастные узники. В четвёртой от меня бредит какая-то женщина, вцепившись в прутья. Её голос монотонен и похож скорее на капающую воду, чем на слова человека. Я дёрнула дверцу одной из пустых камер. Не заперта! Да и зачем бы запирать, если в ней нет узника? Юркнула внутрь.
— Вы должны беречь жизнь Его величества короля Анри, — продолжала Илиана, и я услышала шорох её юбок, видимо, двигалась королева очень быстро, — вы отвечаете за его жизнь своей, капрал. Вам ясно?
— Так точно, Ваше величество.
— Но если вдруг что-то случится… вы понимаете? ну мало ли, в тюрьмах по недогляду всякое бывает… то я не стану очень уж сильно гневаться…
— Никак нет, ваше величество! В моей тюрьме никогда не случается чего-то неподобающего…
Я чуть не расхохоталась, юркнула за какой-то полуистлевший скелет и притворилась мёртвой. Интересно, капрал реально идиот, или — наоборот — очень умён? Ведь притворяться дураком в некоторый случаях это мудро.
Илиана зарычала, словно раненный зверь.
— Мне всё чаще кажется, что этот мир стоит спалить к бездне, — прошипела она. — Зачем он мне вообще? Люди — уроды, грязь, мир уродский…
— Милости, милости… воды… дайте глоток воды…
— Будь ты проклята, ведьма!
— … воды… глоточек…
— Три черепашки… почему три? Почему, скажем, не две?
Заключённые ожили. Одни плакали, другие ругались. Изо всех решёток навстречу ведьме потянулись руки. Я лежала тихо-тихо, как мышка. Только чуть сдвинула череп, чтобы лучше было видно. Кто-то схватил чёрную юбку платья Илианы. Королева хлестнула по измождённой руке стеком.
— Прочь!
Я чуть потянулась и жадно вгляделась в ту, с которой Румпель меня перепутал. Илиана остановилась шагах в пяти от моей клетки. Красивая. Кожа белая, точно сливки. Чёрное платье подчёркивает безупречную фигуру. Тёмные волосы сверкают бриллиантовой сеткой. И талия такая тонкая! Кажется, даже тоньше, чем у меня. А выглядит королева действительно совсем юной. Выглядела бы, если бы ярость сейчас не искажала черты.
— Скоро мне понадобится место, — холодно продолжала ведьма, обращаясь к капралу, грузному мужчине, которого я видела лишь со спины. — Всю эту сволочь умертвить и бросить… в реку, например. Устройте рыбам праздник.
— Камеры чистить? Нужно тогда ещё хотя бы пару стражников… или слуг…
— Обойдёшься.
Не факелы. Магический свет — поняла я. А в следующий миг осознала: то есть… то есть эта узурпаторша сейчас мой народ отправляет на смерть? Мой? А не охренела ли она часом? В смысле «умертвить и бросить…»⁈ Ты вообще, кто такая, Ваше величество? Потомок Дютора, ловчего моего отца? Вот сразу видно, что в тебе — ни капли королевской крови!
От возмущения у меня даже дыхание пресеклось.
— Здесь девяносто шесть человек, Ваше величество…
— И?
— Из них — одиннадцать детей…
— И что, капрал? Что ты хочешь сказать? Дети — это же удобно, их больше влезает в повозку.
— Вывоз такого количества трупов невозможно будет скрыть от народа, Ваше величество.
Илиана зло выдохнула:
— Да плевать мне. Пусть меня боятся. Чем сильнее боятся, тем меньше бунтуют.
— Так ведь ваши гости непременно прознают об этом!
«Дура, — с наслаждением подумала я, с трудом удерживаясь от желания выскочить и надавать оборзевшей девке пощёчин. — Об этом ты не подумала, верно?». Королева молчала, видимо, размышляя.
— Ты прав, — наконец нехотя признала она.
— Может, господин Румпельштильцхен превратит их, скажем, в свиней? Всё польза в хозяйстве…
Королева расхохоталась:
— Было бы неплохо. А у тебя есть чувство юмора, Эрик. Но — увы — мой тёмный маг сентиментален, точно барышня. Ладно, бросьте тогда этих подлецов в один из подвалов моего замка. И замуруйте. Пусть сами сдохнут. И не говорите потом, что я не забочусь о моих людях.
— Вы очень милосердны, Ваше величество.
Что? Что⁈ Что ты творишь, тварь⁈
Я чуть не заорала и не вскочила, но моё платье зацепилось за кости скелета, и пока я аккуратно освобождалась из объятий смерти (бархат! не повредить бы такой дорогой бархат!), королева уже прошла мимо. Пылая негодованием, я вскочила наконец, подхватила юбки и выбежала из клетки. Где-то наверху грохнула дверь.
— Воды… будь проклята… хлебушка кусочек… черепашки…
Голосов было много, они сливались, давили. Я задумалась.
Это — мой народ. Они об этом не знают, но я — их королева. Их настоящая королева. И какая-то чумичка — прости, Пречистая! — вообразила, что может вот так разом лишить жизни моих подданных⁈ Румпель, что вообще ты в ней нашёл? Ну, кроме, конечно, идеальных полусфер груди, тоненькой талии и крутых бёдер… Как вообще можно любить это почти полное ничтожество⁈
