– Батюшки, – выдохнула женщина. – Это же – плесень. Стены отсырели что ли? Вот напасть-то. Её же заразу такую не так просто вывести. Ладно, позвоню в ЖЭК, может что сделают или хоть посоветуют, чего. И вышла из комнаты, всё так же шаркая тапочками.

В голове Лизы начался процесс, она вспоминала всё, что знала о плесени. И решила, это и будет тема её работы по биологии. Первый, наверное, самый трудный шаг, выбор темы, название работы «Плесень» был сделан.

Поезд судорожно дёрнулся, и его конвульсии оторвали Лизу от воспоминаний. Дверь купе открылась, в проёме появилось улыбающееся лицо проводницы.

– Всё в порядке? – спросила женщина.

– Да, нормально, – улыбнувшись ответила Лиза и отвернулась к окну.

– Сейчас будет остановка, не на долго, – продолжая улыбаться, сообщила проводница. – Товарный пропустим и снова в путь. Помолчав, словно обдумывая что-то, глубоко вздохнув, проводница продолжила, с нотками жалости в голосе.

– Ты, девонька, если нужно чего, заходи ко мне, не стесняйся. Поболтать захочется или чаю, заходи, чаю заварю как для себя, с травками. И не переживай денег не возьму.

Лиза молча смотрела в окно, ей очень хотелось и в то же самое время очень не хотелось сближаться, пусть даже на короткое время, с кем-либо из людей. Глядя в окно, она почувствовала, как в глубине души начали расправляться чёрные иглы боли. Проводница, постояв немного, и не дождавшись ответа, шумно вздохнув, стала закрывать дверь купе. И, уже почти закрыв, в щёлочку, проговорила: – заходи, а. – Дверь закрылась.

Лиза знала, что вызывает жалость у сердобольных женщин, но научилась не реагировать на сентиментальность добрых женщин.

Остановились на каком-то полустанке. Одноэтажное здание выглядело удручающе. Никаких вывесок, с названиям не было, кроме одной, выцветшей, на одном из зарешёченных окон, сообщавшей (интересно кому?), что именно здесь можно купить билеты. На платформе людей не было, только стая собак, особей около дюжины, грелась на солнышке, абсолютно не обращая внимания на происходящее вокруг. Лиза окинула взглядом унылую картину за окном. Бетонные плиты перрона потрескались, в трещинах плит и из-под фундамента здания пробивалась трава. Краска на фасаде выгорела, штукатурка во многих местах осыпалась, многие окна были заколочены фанерой или досками. Один угол здания, отсыревший, был сплошь покрыт плесенью. Весь покрытый плесенью, абсолютно весь – чёрной, иссиня-зелёной, белой плесенью. Угол вернул Лизавету к воспоминаниям. А вернувшись к ним, девушка даже не заметила, как поезд вновь отправился в путь.

Собаки вместе с платформой и полуразрушенным зданием станции исчезли из виду, будто их и не было. Почти сразу за окном замелькал лес, густой, по-летнему зелёный, слегка волнуемый ветром. Лиза, отвернувшись от окна подогнула под себя ноги и спиной привалившись в угол, прикрыла глаза.

Выпускной год, последний в школе. На примете пара-тройка университетов, куда она хотела бы поступить. Конечно, был один в который девушка пошла бы не задумываясь. Лучший в городе, к тому же славился кафедрой Биологии. Лиза обожала биологию. С самого начала, да даже ещё до начала, учебного года она готовилась к сдаче экзаменов, зачётов, контрольных. Ей в этом плане было легко. В отличие от сверстников и одноклассников, которым хотелось повеселиться, сходить компанией в кино, на дискотеку, да не важно куда лишь бы был «народ», «туса», «веселуха». Нет, ей, конечно, тоже этого хотелось. Но для «Бледной моли» там места не было, её там не ждали и не звали.

Записавшись в библиотеку Лиза, набрала нужной литературы. Тяжело даются знания, еле донесла. Последующие дни проходили однообразно, сидя, лёжа, бродя по комнате листала она страницу за страницей. Когда начался учебный год, появилось некое разнообразие в виде посещения занятий в школе. Волнения и переживаний не было, девушка была уверена, что сдаст все зачёты и экзамены на отлично. И светила бы ей золотая медаль, если бы не физкультура. Многие предметы Лиза готова была сдать, вот прямо, хоть сейчас. Она стала договариваться с преподавателями о том, чтобы они экзаменовали её раньше срока, в неурочное время. Здорово же, когда один на один с учителем, и никто не пялится на тебя с ехидной ухмылкой на лице. Учителя, конечно же шли на встречу «бедной Лизе», сиротке. И к концу полугодия практически все зачёты с блеском были сданы. Снисхождения по предметам со стороны преподавателей не было, просто ученица была хорошо подготовлена. Оставалось сдать только экзамены, которые были официально назначены на определённые даты. И ещё работу по биологии, любимый предмет Лиза оставила, так сказать, «на десерт». Написанию этой работы она решила посвятить зимние каникулы. Глубоко нырнув в омут воспоминаний, Лиза вздрогнула и «всплыла» на поверхность текущего дня от того, что открылась дверь её купе, за которой, словно видение, образовалось улыбающееся (а бывает ли иначе?) лицо проводницы. Рыжая женщина, с сочувствием, пробежалась взглядом с ног до головы пассажирки, заявила:

– Обед через полчаса. Картошечка пюре, с курочкой или рыбкой, макароны с котлеткой или парой сосисочек. Что подать юной Леди? – Подмигнув выпалила стюардесса железных дорог.

Глубоко вздохнув, будто и вправду после долгого погружения под воду, Лиза посмотрела в окно, постепенно возвращаясь в реальность. За окном плыли облака, далеко, ближе к горизонту, виднелся грозовой фронт. Туда же к горизонту тянулась лента дороги с движущимися по ней точками машин. По обе стороны дороги, на сколько хватало глаз, слегка колыхаясь от ветра, росли подсолнухи.

– Мне, будьте уж любезны, мэм, пюре с рыбой, – в тон проводнице ответила девушка и продолжила; – А, не будете ли вы столь любезны, Мадам, сообщить мне, если конечно это не является государственной тайной, и от этого не пострадает ни один кролик на земле, не предвидится ли в ближайшее время предвиденных или же непредвиденных остановок? Хочется, знаете ли, совершить небольшой променад, пройтись, поразмять затекшие суставы. Литературу Лиза сдала на отлично.

Лицо проводницы слегка вытянулось от удивления, и, уже не в той изысканной манере, ответило:

– Да, минут через сорок будет станция, стоять будем двадцать минут, поэтому далеко бы не надо уходить. – Моргнув пару раз, удивлённое лицо ретировалось. Когда дверь в купе закрылась, Лизавета зевнула (долгое бездействие всегда вызывает сонливость), встав, потянулась и решила пойти ополоснуть лицо водой. Выйдя в коридор, посмотрела в окно. Там было то же небо, те же облака, правда горизонт был светел. Была и дорога, не близко и тянулась она не к горизонту как в окне купе, а вдоль, параллельно движению поезда, на котором девушка с белыми волосами уезжала из прошлого.

Туалеты находились в обоих концах вагона, а купе Лизы было аккурат по середине вагона. Взглянув влево, девушка увидела рыжую проводницу, заглядывающую в купе через три двери от её. Та предлагала обитателям этого, ограниченного пространства, выбрать из ограниченного меню, свою, ограниченную нормой порцию обеда. Лиза пошла направо. Ополоснув несколько раз лицо холодной водой и вытерев его кружевным полотенцем с красивой вышивкой, это бабушка Ефросинья вышивала, девушка застыла напротив зеркала. Она как будто хотела увидеть в отражении, которое покачивалось в такт поезду, хоть какие-то изменения в своём лице, но не могла. Лицо выглядело одинаково, наверное, уже лет десять. Вздохнув, пошла обратно, должны принести обед. Конечно, впрочем, как и всегда, аппетита не было, но с биологической точки зрения, организм нужно поддерживать. К двери купе Лиза подошла одновременно с проводницей, но не улыбающейся и не рыжей, а молоденькой, примерно её возраста, белокурой девушкой с лицом, заспанным и печальным, одновременно. Видимо её очень сильно опечалило, что её разбудили. В руках у молоденькой проводницы была пластиковая тарелка, накрытая фольгой, пластиковая вилка и стакан в подстаканнике с чаем.

– Это мне? – спросила Лиза.

«Новая» проводница окинула её оценивающим взглядом, пытаясь понять, кто же перед ней: девочка, поседевшая от испуга, девушка, поседевшая от горя или старушка, поседевшая от старости, но хорошо сохранившаяся. И после небольшой паузы сказала: