Неожиданно у меня наметилась проблема. Хотя, наверное, я просто не замечал её раньше. Мы втроём: я, отец и дядя предпочитали делать вид, что всё хорошо, но триста лет мнимого мира не исправили ситуацию и не примирили братьев.

В один из дней, когда всё ещё казалось безоблачным в моей жизни, меня вызвал к себе Тескатлипока. Переместившись в его замок, я обнаружил, что отец тоже там. Они сказали, что хотят со мной серьёзно поговорить. Короче, начало не предвещало ничего хорошего. Всё похолодело у меня в груди.

Внешне и отец, и дядя выглядели спокойными, но я чувствовал их сумасшедшее психологическое напряжение. Оно мгновенно передалось и мне, хотя я ещё ничего не подозревал.

– Я начну, если никто не против, – сухо сказал Тонакатекутли.

Он спрятал руки, чтоб я не видел, как они дрожат. Отец старался сохранить бесстрастное выражение лица, но я чувствовал, как ему тяжело. Дядя сидел, словно каменный, и не выражал никаких эмоций. Из нас троих он лучше всех владел собой. Но мне показалось, что волновался он, как никогда раньше.

– Я скажу прямо: кому-то из нас двоих – мне или моему брату придётся уйти.

Эти слова, будто громом, поразили меня.

– Что? Но почему? Всё же было хорошо… Я не понимаю!

– Всё не было хорошо. Всё это время мы просто делали вид ради тебя. Но на самом деле… Мы не уживаемся, Кеци… Мы не можем находиться здесь, в одной вселенной.

– Но ведь она такая огромная! Вы что?

– Как бы странно это не звучало, но для нас двоих она слишком мала. – Настаивал отец.

– Как это? Она же… Она же такая огромная… Девяносто три миллиарда световых лет в диаметре…

Наверное, мои слова со стороны выглядели, как детский лепет. Но я, в самом деле, не представлял, как два Создателя могли не умещаться в таком огромном пространстве.

Отец тяжело вздохнул.

– Тем не менее, это так. Нам тесно. Мы постоянно пытаемся друг друга вытеснить. Больше так продолжаться не может. Две бесконечности не могут уместиться в ограниченном объёме.

Я схватился за голову.

– Боже, я не могу этого понять…

– Понимать тебе и не обязательно, Кетцалькоатль. Полагайся на наше слово. Если мы говорим, что…

– Нет! Никто отсюда не уйдёт! – с досадой выпалил я. – Дядя, скажи что-нибудь!

– Мне добавить нечего, – ответил Тескатлипока, и я с сожалением заметил, как погасли его глаза. И всегда такой радостный и позитивный дядя смотрит на меня без единой смешинки в лице.

– Никто и не желает уходить, – продолжал Тонакатекутли. – Но ситуация зашла в тупик. Мы сдерживаемся из последних сил. Если мы ничего не предпримем, рано или поздно кто-то из нас сорвётся, нанесёт удар другому. Произойдёт столкновение наших сущностей, и тогда этот мир просто разлетится вдребезги… И это может произойти в любой момент… Поэтому… – Вдруг оживился отец. – Кому из нас уйти, решишь именно ты.

Всё оборвалось у меня внутри. В первое мгновение я решил, что отец просто шутит, но он смотрел на меня очень серьёзно.

– Вы в своём уме? Почему опять… Почему опять я должен выбирать между отцом и дядей? Вы оба мне дороги! Я не собираюсь этого делать! Я ничего вам не должен! Уживайтесь, как хотите!

Под конец я со злостью закричал.

– Когда твой дядя придумал поставить Печать, он мыслил наиболее дальновидно. Он знал, что если я вернусь, всё будет так. И он не ошибся.

– Да объясните, наконец! Я не понимаю, как вам может не хватать места!

– Это тяжело объять разумом, если ты мыслишь человеческими шаблонами.

– Так объясни мне доходчиво!

– Что тут объяснять? Мы теряем время!

– Вы меня слышали? Я не собираюсь выбирать. Вы оба останетесь здесь и как-то решите эту проблему! Разговор окончен! – отрезал я и резко встал, направляясь к выходу.

Справедливости ради, стоит заметить, что если кому и следовало уйти, так это Тескатлипоке, потому как мир был создан его близнецом и принадлежал ему, с другой стороны, Тонакатекутли заточил моего дядю в темнице на пятьсот миллиардов лет, и теперь, когда он вновь оказался на свободе, уйти из вселенной нужно было его брату, хотя бы на такой же срок, чтоб хоть как-то загладить свою вину. Они решили, что выбор останется за мной.

– Я с ним поговорю… – Услышал я в спину. Это был голос Тескатлипоки. Дядя сорвался с места и поспешил за мной, но я даже не думал останавливаться и разговаривать с ним.

Он догнал меня на улице. Фантастическая громада чёрного замка нависала над нами. Его обсидиановые грани переливались в лучах звёзд, а острые шпили пронзали тёмное небо стрелами своих пик, делая похожей цитадель Тескатлипоки на инопланетный, чуждый земному взору айсберг.

– Я всё сказал… – Строго промолвил я.

– Кеци, пойми… Это – не наша прихоть. Это – необходимость! – мягко сказал дядя и в доверительном жесте тронул меня за плечо.

– Почему я должен решать?

– А кто, если не ты? Только у тебя и есть такие полномочия по праву происхождения.

– Я уже сказал, что я отказываюсь. Делайте, что хотите, но вы меня не заставите выбирать между вами. Это просто бесчеловечно и антидуховно.

– Как бы не выглядела эта ситуация со стороны, но нужно что-то решать.

– Да что, дядя? Сколько уже раз я повторил, что не собираюсь выбирать! Сделайте что-нибудь сами! Я не знаю… Отгородитесь стеной друг от друга или…

– Стеной? – и он усмехнулся. – Чтоб для каждого из нас осталось ещё меньше места?

– Ну тогда не знаю!

– Чтоб нормально сосуществовать, нам нужно находиться друг от друга на расстоянии сотен миллиардов, даже триллионов световых лет, а здесь вселенная – песчинка в Вечности по сравнению с нами!

– Значит, сделайте её больше!

– Для этого потребуется слишком много времени. А у нас его нет. И то, я не уверен, что действующие в ней физические законы позволят это осуществить.

– А как же было раньше, до твоего заточения? Как вы уживались?

– Тогда не было вселенной. Мы находились в Пустоте, в Небытие. Но и тогда мы были… агрессивны, в чём-то глупы, и боролись за место.

– За какое место? Дядя, какое место может быть в абсолютной Пустоте?

– Мне тяжело это объяснить человеческими словами. Кеци… Просто поверь мне.

– Нет! – твёрдо ответил я. – Я не стану ничего решать.

– Тем хуже для всех нас! Будем просто сидеть и ждать, у кого первым сдадут нервы, и случится апокалипсис?

– Ждите. Я ничего ждать не собираюсь. Я собираюсь жить.

Я не считал, что проблема эта надуманная, уж слишком серьёзными и встревоженными выглядели и отец, и его брат. Но перекладывать ответственность на мои плечи было… настолько некрасиво с их стороны, что я почувствовал заметный укол обиды в сердце и решил, что ничего предпринимать не буду, и пока ограничу общение со своими родственниками.

В таком мрачном расположении духа я вернулся в Новый Йар, не сказав Люминесу ни слова о прошедшем разговоре. В самом деле, почему решать должен был я? А как же он? У него тоже были полномочия!

У меня хватало своих проблем. Метаморфы, которых создал мой дядя, едва не разорили мир ярцев. Пришлось отправлять туда армию. Но моему дяде, казалось, было всё равно на судьбу своих кремниевых творений. Следили за их безопасностью асы.

Собственно, после разговора с отцом и дядей, я решил и дальше делать вид, что всё хорошо, и не замечать очевидной проблемы. Понадеялся, что всё само собой как-то разрешится, хотя опыт подсказывал, что так не бывает. И всё же, я не мог потерять кого-то из них. Мне нужна была семья. Мне нужны были они оба. На меньшее я не соглашался.

Конечно, до меня доходили странные слухи, но я даже не допускал мысли, что что-то в них может быть правдой. То, о чём они говорили, не укладывалось в моей голове. Ну не верил я в то, что мой добрый знакомый – Бог Смерти Эвклидис, с которым мы вместе победили Вождя Лже-Дмитрия, мог злоупотреблять властью. Хотя, кажется, раньше, три сотни лет назад, он попадал под подозрение, но тогда за него вступилась Ананке – его близнецовое пламя – и как-то разрешила ситуацию с Всадниками, которые отправились его наказывать. Наверное, мне стоило нанести визит в мир Посмертия и во всём самому разобраться. Кроме того, неразрешённая ситуация с отцом и дядей так и повисла в воздухе. Я переживал ещё и за это.