– Не знаю.

– Но должно же у вас быть мнение на этот счет?

– Никогда не думал об этом. – Камерон неожиданно улыбнулся. – Судье, моему отцу, вы понравились бы.

Делла смутилась, однако слова Камерона ей польстили.

– Судья на все имел свое мнение. Был упрямцем и завзятым спорщиком.

– Значит, вы считаете меня упрямой? – Она вскинула бровь и выжидающе посмотрела на него.

Камерону хотелось ответить «нет», чтобы не задеть ее за живое, но он решил посмотреть на ее реакцию.

– Конечно. Разве не так?

Какое-то время они смотрели друг на друга. Потом лицо Деллы озарила улыбка.

– Безусловно. Когда постоянно находишься наедине с собой, появляется собственное мнение буквально обо всем. Думаю, мне ваш судья тоже понравился бы. – Она вдруг наклонила голову так, как будто бы что-то озадачило ее. – Вы провели с самим собой столько времени, так что могли бы иметь собственное мнение на все случаи жизни.

– Оно у меня есть. Просто я держу его при себе. А разногласия можно легко уладить с помощью оружия. Думай все одинаково, не о чем было бы говорить.

– Тут я с вами не согласна. По-моему, очень приятно найти единомышленника.

Весь день он обдумывал ее слова, то соглашаясь с ними, то, напротив, яро оспаривая. Но единственным выводом, к которому он пришел, был следующий: Делла тот человек, с которым действительно интересно путешествовать.

– Ну хорошо, – проговорил он после ужина, мысленно готовясь к разговору, который не стал бы вести ни с кем на свете. – Допустим, сны – это знак свыше. Но кто его подает? Почему не может сказать об этом открыто? И почему сны так быстро забываются, а порой их вообще невозможно вспомнить? Скажите, что вы думаете по этому поводу, и я объясню, почему вы не правы.

Делла всем телом подалась вперед, страстно желая продолжить этот увлекательный спор.

Камерон не мог отвести от нее взгляда. Ее глаза сверкали и искрились, Камерон легко мог читать ее мысли по выражению ее глаз и губ. Когда она говорила, все ее тело говорило вместе с ней: Делла подавалась вперед, когда пыталась его в чем-то убедить, и отклонялась назад, когда смотрела на него скептически. Наклоняла голову, поднимала подбородок, яростно жестикулировала своими красными, огрубевшими от работы руками. Но ничего не было в ее облике такого, что не нравилось бы Камерону.

– Это был очень интересный разговор, – проговорила она, когда они обсудили все до последней мысли друг друга, которые пришли им на ум относительно сновидений. Делла зевнула, прикрыв рот ладошкой. – Пожалуй, мне пора…

Она, как всегда, искала замену слову «постель».

– Спокойной ночи, – сказал Камерон.

Резко поднявшись и сунув руки в карманы, Камерон подбросил ногой маленький камешек. Никогда еще он не путешествовал с женщиной и в самом начале думал, что постоянно будет ощущать неловкость.

Однако с Деллой было легко. Она не ныла, не жаловалась на неудобства. Не чуждалась работы.

В общем, лучшей спутницы Камерон и представить себе не мог. Она то и дело удивляла его, вызывая восхищение. Она нравилась ему как женщина, он хотел ее и понимал, что добром это не кончится.

Когда Камерон вернулся в лагерь, Делла лежала на своей постели, зарывшись лицом в подушку. Он вылил себе в кружку остатки кофе и уселся около костра так, чтобы удобно было наблюдать за танцующими в ее волосах искорками.

– Вы все еще злитесь? – спросил он тихо, опасаясь разбудить ее, если она уже уснула.

– Да, но не на вас.

Именно это он и хотел услышать.

– Что ж, тогда еще раз спокойной ночи.

Когда угольки в костре прогорели и тьма сгустилась, Камерон вспомнил, как, подхватив Деллу на руки, понес ее к речке. Тогда он желал ее так же сильно, как сейчас.

Стиснув зубы, Камерон провел рукой по волосам, проклиная судьбу. Зачем она сводит мужчину и женщину, хотя им не суждено быть вместе?

Если сны – это знак свыше, как говорит Делла, они подскажут ему, как справляться с чувствами и бушующим внутри пламенем, когда он расскажет Делле всю правду.

– Мы уже проехали несколько городов, – проговорил Камерон, поравнявшись с Деллой. В этот день Отважный все время гарцевал, то и дело становясь на дыбы.

– Я заметила.

– Я вам уже говорил, что, если захотите, заедем в город и переночуем в какой-нибудь гостинице.

К своему удивлению, Делла не была уверена, что хочет этого. Ей нравилось скакать верхом, спать на земле. Работать бок о бок с Камероном, помогая ему устраивать лагерь, и не думать о том, что ее одежда запачкана и измята.

– У нас заканчиваются некоторые продукты. Если хотите поспать на мягком матрасе и принять ванну, мы могли бы остановиться на ночь в городке Рокасе. Я уже бывал там.

– Рокас? Это по-испански «камни», не так ли?

Далеко на западе, у самого горизонта, показалась восточная оконечность Скалистых гор. Среди травы все чаще попадались участки каменистой почвы.

– Знаете, Камерон, мне кажется, вы проявили чрезмерный оптимизм, когда сказали, что до Санта-Фе мы будем добираться примерно три недели.

– Или чуть больше.

– Намного больше.

Они ехали две недели с лишним, но еще не достигли гор, где придется замедлить ход.

– Но я не против, – поразмыслив, проговорила Делла. – Путешествовать по прериям, спать под открытым небом – о таком приключении я и не мечтала.

Она представила себе, как рассказывает об этом Клер, и жалела, что не взяла с собой бумагу и перо.

Делай она пометки, легче было бы вспоминать эти удивительные ночи и небо, усыпанное звездами. Делла хотела сохранить в памяти запах лошадей, костра, шипящей на сковородке ветчины. Шелест ветра, гуляющего по траве, взметающего в воздух струйки песка. Впрочем, она не собиралась разговаривать с дочерью – хотела только взглянуть на нее.

– Хорошо, давайте проведем ночь в Рокасе. Я хотела бы купить письменные принадлежности.

Делла никогда не вела дневника, в ее жизни не было ничего такого, что стоило бы записать. Но теперь совсем другое дело. Жизнь ее полна впечатлении. И все благодаря Камерону. Делла осматривалась по сторонам. Что можно написать об этом городке?

«Крошечный, жаркий, пыльный». Вот, собственно, и все. Самым большим зданием, выходящим фасадом на грязную бурую дорогу, именуемую Центральной улицей, оказался «Гранд-отель». Остальные постройки, по большей части лавки, были обшарпанными и выцветшими. Палящее солнце и ветер сделали свое дело, и, глядя на эти домишки, трудно было сказать, красили ли их когда-нибудь.

Камерон ехал по Центральной улице, кивая направо и налево, приветствуя тех, кто высыпал из домов, чтобы посмотреть на гостей. Они подъехали к конюшне, и Джеймс пожал руку мужчине, которого представил Делле как Роберта Аллена.

– Очень приятно с вами познакомиться, мэм.

Делла теперь жалела о том, что не подколола свою косу к затылку и не надела чистую блузку, которую взяла с собой про запас. Пока Камерон беседовал с мистером Алленом, Делла оглядывалась по сторонам. К гостинице были пристроены просторная терраса и три лавки с кружевными занавесками на окнах.

Внезапно ей захотелось принять ванну, да так нестерпимо, как никогда прежде. Ей захотелось смыть с кожи грязь и пыль, выбрать мусор из волос. Захотелось дышать лимоном или лавандой вместо лошадиного пота. И ей отчаянно хотелось скользнуть меж хрустящих чистых простыней на мягкую, словно пух, кровать.

– Остановитесь в том же номере, что обычно, мистер Камерон? – спросил служащий гостиницы, разглядывая Деллу.

– Да. А миссис Уорд поселите в соседнем. Служащий облизал кончик карандаша и с трудом записал ее имя в журнал.

– Ванну принести в номер, или пойдете в баню? Камерон приподнял бровь, и Делла поспешно шепнула ему:

– В номер.

Она не останавливалась в гостиницах с тех самых пор, как проводила с Кларенсом медовый месяц. И теперь ей казалось, что стоять с мужчиной в вестибюле, заказывая номер на ночь, – верх неприличия.