-Алишера нашли на улице, за пределами аэропорта, - дрожащим, не своим голосом начала Кама. - Он надрывался от плача, а ты же знаешь, там сплошная дорога и все проезжали мимо. Только одна машина остановилась и какая-то семья, прилетевшая из Египта, его забрала и привезла в отделение. Это наш мальчик…

Не выдержав напряжения, Камелия разрыдалась и обняла маму.

-Какая она тварь! Она не мать и даже не животное, потому что звери никогда не бросают своих детенышей, - гневно проговорила девушка, вцепившись в мать.

-Мы можем его увидеть? - Джама тоже плакала. - Поехали прямо сейчас. Хоть одним глазком…

-Его забрали в больницу. Оказывается, такой протокол. У него обезвоживание. Дядя Игорь сказал, что он уснул. Он всю больницу на уши поставил.

Джамиля зажмурилась и сильно сжала челюсти. Ярость расползалась по сердцу черными чернилами. Она никогда никого так ненавидела. И никогда в жизни не желала никому плохого. Никогда. До этого дня.

-Кама, вы с Маликом оставайтесь здесь. Я скоро приеду.

-Куда ты?

-Поеду в больницу и хотя бы посмотрю на Алишку, если мне позволят, - решила Джамиля.

-Мам, в таком виде? - бросила ей вслед дочь, но Джама уже стремительно шла по коридору к выходу.

Неделю спустя

-Даник. Любимый мой Даник,- тяжело вздохнула Джамиля и сжала его холодные, ставшие тонкими и почти прозрачными пальцы. На ней были медицинские перчатки, одноразовая голубая маска, шапочка, бахилы и накидка. Она надевала все это каждый раз, когда заходила к нему в реанимацию на несколько минут. Ей разрешили - все-таки связи и деньги сделали свое дело.

-Столько всего случилось за эти дни. Мы с Камелией забрали Алишера. Как мы боролись. Ты не представляешь! Но Игорь нам очень помог. Еще твой знакомый Лев. Мы отвоевали нашего малыша и я забрала его к себе. Он правда плакал несколько дней и ночей подряд, звал мать, - горестно хмыкнула Джамиля. - Мать, которая выбросила его, как ненужную вещь на дороге. Он так испугался. Он ведь сорвал голос. А сейчас Алишка ко мне привыкает. Кама привезла столько одежды и игрушек для него! И с Селин он подружился. А когда я ему показываю твою фотографию, он говорит: “папа”. Он очень по тебе скучает. Очень тебя ждет. И я все думаю и представляю, как он обрадуется, когда увидит тебя, - и все-таки она не сдержалась, опустила голову и плечи ее задрожали в тихом плаче.

-А мать его все-таки нашли, Даник. Она сейчас в СИЗО. Улететь у нее не получилось и она поехала до Бишкека на маршрутке. Хотела пройти таможню по поддельному удостоверению. И прошла бы, если бы не случилось что-то непонятное. Она напала на совершенно незнакомую женщину, повалила ее на пол и начала бить кулаками и кричать. Ее задержали, а потом поняли, что на нее есть ориентировка. А ведь она могла спокойно пройти через границу и вылететь из Бишкека в любом направлении.

Джамиля снова вздохнула - говорить об этом было все еще тяжело. Хотелось забыть как страшный сон.

-Ты должен знать, что ее накажут. Я доведу дело до суда, засажу ее. Ты говорил, что ты все возьмешь на себя, ограждал меня от нее…от всего. Ты всегда так делал, а я не ценила. Прости.

Врач, который все это время следил за показателям другого пациента, направился в их сторону. Джамиля поняла, что ее время вышло.

- Мне нельзя долго здесь находится, Даник. Но я приду завтра. Обязательно приду. Но лучше бы ты до завтра проснулся. Пожалуйста, - взмолилась Джамиля и коснулась пальцами щеки Даниала. - Проснись, мой любимый. Будь рядом. Живи! Пожалуйста, только живи.

Лицо мужчины потихоньку начало приобретать прежние черты, а до этого оно было сплошным сине-фиолетовым шаром. Синяки до конца не сошли, глубокая царапина на щеке постепенно начала затягиваться. Изо рта торчал белая трубка, благодаря которой он дышал. К пальцу был подключен датчик, считывающий его пульс и давление. Даниал спал, и спал уже очень долго - целую неделю.

Каждый день она просыпалась с мыслью, что именно сегодня он очнется. Но к вечеру все оставалось без изменений. Кома. Неизвестность. Тяжелое состояние.

Сразу после операции врачи сказали, что нужно переливание крови. Она хотела сразу же бежать в Городской центр крови, но доктор заявил, что ей после операции нельзя. Идеальной для Даниала была бы своя группа - четвертая отрицательная, как у Камелии. Но ей тоже запретили из-за беременности. В Центре объяснили, что сдать кровь для Даниала Ибрагимова может любой желающий, даже тот, у кого другая группа. Дело в том, что в городе наблюдался сильный дефицит, и запасы должны были всегда пополняться. Если забирали кровь для одного пациента, то ее заменяли новой.

В тот же вечер Джамиле позвонил старый знакомый. Поначалу она не хотела брать трубку. Ей казалось это неправильным. Но потом она все-таки приняла вызов и снова услышала глубокий, уверенный голос Фархата.

-Джамиля, здравствуй!

-Привет, Фархат.

-Я слышал, что у вас случилось. Тебе нужна помощь? Все, что угодно.

-Спасибо, Фархат. Мы справляемся, - голос Джамы сел от переживаний. - Только…

-Что?

-Даниалу нужно переливание крови. Он в коме.

-Какая группа?

-Четвертая отрицательная.

Повисло молчание и Джамиле грешным делом показалось, что он сейчас отключился.

-У меня такая же группа.

-Фархат, - выдохнула Джама с надеждой.

-Куда ехать? - коротко и серьезно спросил мужчина.

-Городской Центр крови. Только надо обязательно сказать, что для Ибрагимова Даниала Темирлановича.

-Принято. Отправь мне сообщением данные мужа и где лежит.

-Конечно…конечно. Фархат, спасибо тебе большое.

На следующий день он позвонил и отчитался, что сдал кровь, пожелал скорейшего выздоровления и еще раз предложил свою помощь. Но Джамиле уже было стыдно о чем-то его просить. Он и так сделал для нее очень много.

Даниал снова бродил по темным холодным коридорам морга. Этот проклятый сон каждый раз начинался именно так. Он уже знал, что сейчас увидит серую металлическую дверь с прямоугольным окошком, из которого льется белый свет. Вот и сейчас Даниал пошел по наитию и остановился напротив кабинета. Сколько раз он говорил себе: “Не открывай! Не входи!” И все равно руки сами тянулись к ручке.

Этот кошмар часто снился ему в первые месяцы после смерти Закира. А потом, когда он пристрастился, то спал спокойно. Просто забывался, заглушая алкоголем страшные воспоминания. Не дай Аллах никому такое пережить!

И вот все повторилось. Даниал толкнул дверь и оказался в мрачном помещении с темными стенами. В центре зала - стол, накрытый белой тканью. Он знал, кто лежит под ней. Ноги приросли к полу. Даниал сжимал и разжимал кулаки не в силах пошевелиться.

-Пап. Подойди, - сказал ему сын.

Даниал поднял глаза к лампе, осмотрелся, но никого не было. Откуда тогда голос? Откуда тогда ощущение, что Закир где–то рядом.

-Иди, не бойся. Я покажу тебе.

Словно под гипнозом Даниал подошел к краю стола и дотронулся до простыни. Он медлил, боясь сдернуть ее и увидеть белое тело сына. Но мужчина все же решился. Рука потянулась вниз, открывая волосы, лоб, брови, закрытые веки покойника.

Глаза Даниала расширились от ужаса, а сам он застыл в немом шоке. Стоял и смотрел на самого себя - мертвое, безмолвное тело.

Мотая головой и бормоча невнятное “Нет”, он в ужасе попятился назад. Нащупав за спиной дверную он нервно и со всей силы дернул ее, развернулся и вылетел за порог, но тут же провалился в черную бездну, где не было ничего кроме темноты, холода и неизвестности. Летел долго, поначалу хватаясь еще руками за воздух, а после, поняв, что бесполезно, просто принял свою судьбу и закрыл глаза. Будь что будет.

Падение было на удивление мягким, словно в паре сантиметров от земли остановился, а потом плавно лег на что-то пушистое, щекочущее. Трава, подумал он и провел по ней рукой. В нос тут же ударил запах свежести и Даниал распахнул глаза. Все чувства удивительным образом обострились, как в юности. Ничего не болело и не угнетало. Он ясно видел белые, пушистые облака, плывущие по голубому небу, листву на крепких ветках дуба, сквозь которую пробивались лучи палящего солнца. В глазах защипало, и Даниал прикрыл лицо согнутой в локте рукой. И вдруг он увидел нависший сверху силуэт.