-Я сейчас ей позвоню и скажу, что заберу завтра Алишера.

-До сих пор не понимаю, зачем ей эта многоходовочка? Слишком много белых пятен.

-В ее поступках на первый взгляд нет логики. Но что-то мне не нравится. И детектив попросил больше времени. Кажется, он что-то на нее нарыл.

-И что же нам делать, пап? - Камелия накрыла кулак отца ладонью и с тревогой посмотрела на него. Теперь она видела в нем прежнюю решимость и силу духа, которой всегда восхищалась и которую он утратил после трагедии. Папа будто проснулся после долгого сна и вернулся - уставший, постаревший, осунувшийся, но готовый сражаться за семью.

-Узнаем, кто мы Алишеру, и тогда будет думать, что делать.

И вот, наконец, Даниал привез мальчика в лабораторию. На крыльце ждала Камелия, которая нервно ходила из одной стороны в другую и говорила по телефону с Маликом. Увидев машину отца, помахала ему свободной рукой. Девушка наблюдала за тем, как папа вышел из салона, открыл заднюю дверь и вытащил малыша - белокожего, черноволосого, с большими глазищами и улыбкой…такой обаятельной, невинной и знакомой, что у Камелии сжалось сердце, и она перестала слышать мужа, который звал ее на другом конце провода.

Когда Даниал, державший на руках Алишера, подошел к ней, Кама погладила его по голове и посмотрев на отца так, будто увидела призрак.

-Мама была права. Он - вылитый Закир в детстве. Как такое может быть, папа?

Подставив лицо теплому утреннему солнцу, Джамиля прикрыла глаза и дышала ровно и почти неприметно. Ее руки лежали на деревянных перилах изгороди. Несколько минут она с восторгом наблюдала за тренировкой детей на плацу, а потом забылась и растворилась в ощущениях. Легкий горный ветерок играл в волосах. На душе было так спокойно и хорошо, как в былые времена, когда жизнь била ключом, а она не чувствовала опустошения, тревогу и обиду. Вот и сейчас ей казалось, то боль постепенно стихает и трансформируется в светлую грусть. Сын ведь хотел, чтобы она улыбалась и жила дальше. И как только Джамиля ему это пообещала в жизни начали происходить удивительные события.

Во-первых, она села на лошадь, хотя никогда этого не хотела и обходила их стороной. Но теперь ей очень нравилось ездить верхом, и она даже загорелась освоить галоп, потому что видела, какое удовольствие от него получают другие наездники. И это вполне могло бы стать ее новым хобби, ведь она сейчас как раз в том прекрасном возрасте, когда не нужно никому ничего доказывать, строить карьеру и воспитывать детей. Можно и даже нужно жить для себя, делать то, что нравится и хочется, экспериментировать и получать удовольствие.

Во-вторых, совершенно неожиданно ее возвращение в профессию заметили все. После интервью с женой дипломата, о ней, как о ведущей, написали самые популярные информагентства, а телеканалы взяли фрагменты программы для своих репортажей. Зейн был вне себя от радости и твердил, что не прогадал, когда поставил на нее, а продюсеры уже расписали гостей на месяц вперед. Новая работа и вся активность вокруг нее придавали силы и вытолкнули из берлоги, где она, как настоящая ленивая и трусливая медведица, проспала несколько лет. И оказалось, Земля продолжает крутиться вокруг своей оси, и всё стремительно несется вперед, и мода меняется быстро, и то, о чем раньше молчали, теперь обсуждают.

-Мне сказали, моя ученица приехала, а я даже не в курсе, что сегодня у нас урок.

Джамиля открыла глаза, обернулась и увидела Фархата. Он был как всегда неотразим в синих джинсах, футболке-поло и очках-авиаторах.

“Видимо только что приехал и не успел

переодеться”, - подумала Джамиля и улыбнулась.

-Это получилось спонтанно, - объяснила она, а Фара снял очки и убрал их в нагрудный карман. - Я не планировала. Просто хотела приехать сюда.

-Рад слышать, - он подошел ближе и тоже положил руки на перила. - Понравилось тебе у нас?

-Очень. И знаешь, я очень счастлива, что открыла для себя это место.

Они встретились взглядами и улыбнулись друг другу.

-Вдали от городской суеты все кажется таким простым и правильным, - добавила она. -Ребята молодцы, да? Такие маленькие и уже бойцы.

-Да, - кивнул Фархат. - Это дети с аутизмом. Их привозит фонд, с которым мы работаем уже несколько лет.

-Вот про кого надо снимать программы.

-Спасибо, конечно,, - усмехнулся Фархат. - Но я не люблю публичность.

-А я не про тебя, - повернулась к нему и закрыла один глаз. - Я про лошадей.

-А, ну да, конечно, - рассмеялся Валиев.

-Как тонко они улавливают настроение, дарят спокойствие и поднимают настроение. Знаешь, я как тебе благодарна за то, что ты меня познакомил с этим миром? Я чувствую, что оживаю здесь по-настоящему.

Подул мягкий ветер и Джамиля вновь закрыла глаза на несколько секунд, а Фархат смотрел на ее точеный профиль и не мог налюбоваться. Собранная и яркая на экране, в жизни она была совсем другой: настоящей, искренней, ранимой, притягательной.

Он думал: “Для чего-то ведь она появилась в моей жизни и засияла яркой звездой? Но для чего, если она отвергает все попытки сблизиться с нею?”

-Если бы был жив мой сын, я бы хотела показать ему эти места, - призналась Джамиля.

-Расскажи о нем, - попросил Фархат.

-Закир был…очень добрым. Из всех его качеств именно доброта поражала меня больше всего. У меня же еще есть старшая дочь. Так вот она кремень, очень сильная девочка. Сильнее меня. А Закир был добрее. Моя мама всегда ворчала, что мальчик не может быть таким мягкотелым иначе станет тюфяком и все им будут пользоваться. Но знаешь, что интересно? Я помню, в Оксфорде ко мне подходили его однокурсники - ребята англичане и иностранцы, и говорили о нем только хорошее. А пара профессоров сказали, что я должна им гордиться. И ведь я правда им гордилась, хотя не хотела отпускать от себя.

Ее слова, пронизанные печалью, так тонко подобранные и искусно сплетенные, заставили суровое и железное мужское сердце сжаться от внезапной тоски. Материнская любовь не знает границ, а она вне всякого сомнения страдала до сих пор, пусть и говорила об утрате спокойно. Валиев не знал, через какой ад она прошла, но готов был склонить голову перед ней, и если бы позволила, постарался сделать ее счастливой.

-Прости, Фархат. Я разговорилась, - уголки ее губ задрожали.

-Мне интересно все, что ты говоришь. Не хочешь прокатиться?

-Можно, - согласилась Джамиля. - Я для этого и приехала.

А дальше была двухчасовая прогулка, долгие разговоры и длинные паузы. Фархат рассказал ей о сыне, его диагнозе и борьбе за право называться нормальным. И Джамиля чувствовала, как он им гордиться и сколько всего делает ради него.

-Этот клуб я купил, потому что Рафе нравилось здесь заниматься, а владелец собирался его закрывать. Не тянул. Вот тогда-то я и подумал, почему не расширить горизонты, - рассказал он, когда гуляли по поляне, пока скакуны отдыхали.

-И у тебя отлично получилось. Все аккуратно, чисто, по-западному, - похвалила Джама.

-Здесь хороший управляющий. И работают люди, которые любят лошадей.

-Без этого нельзя. Надо всё делать с любовью. “Твердят: «Вначале было слово…» А я провозглашаю снова: Все начинается с любви! Все начинается с любви: и озаренье, и работа, глаза цветов, глаза ребенка - все начинается с любви”.

-Это кто? - остановившись рядом с ней, спросил Фархат. В эту минуту он чувствовал себя восторженным мальчишкой перед девчонкой, которая так проникновенно читает стихи.

-Это Роберт Рождественский.

Их плечи соприкоснулись. Фархат сделал это намеренно, но Джамиля не почувствовала подвоха. Повернувшись к ней, мужчина поднял руку и пригладил ее волосы, что блестели на солнце.

-Фархат, - Джама попыталась остановить его, но было уже поздно. Мягко притянув ее к себе, мужчина коснулся губами ее теплых, бархатных губ и весь мир перестал для него существовать Он целовал нежно, неспешно, осторожно и в какой-то момент понял, что она отвечает, но…все закончилось очень быстро.