От этого становится не по себе.

— Можем сыграть, — поспешила сказать я. — Если ты найдёшь что выпить.

И он нашёл — запечатанную бутылку текилы, в глубине кухонного шкафа. Он выносит её на подносе и ставит на мягкий ковёр перед камином, по рюмке с каждой стороны. Мы садимся друг напротив друга, поднос посередине, пока он разливает густую жидкость.

Моя тревога отступает. Здесь тепло и уютно. Я чувствую себя в безопасности, как в коконе, пока снаружи бушует буря. А ещё казалось странным и запретным делать такое в комнате, где Марк, вероятно, учился ходить, хотя мы оба уже много лет как взрослые.

— Почему у меня такое чувство, будто твои родители могут войти в любую секунду и посадить нас под домашний арест?

— Потому что всякий раз, когда мы приезжаем домой в гости, мы возвращаемся к тому времени, когда нам было по восемнадцать?

— Ага, есть такое. На прошлой неделе у меня возникло странное желание полистать свои ежегодники. Что с нами не так?

— Со всеми бывает. Вот Мэдди вчера написала мне, спросив, не хочу ли я встретиться с ней и вломиться ночью в школу.

— О. И что… что ты ей ответил?

Он вскидывает бровь.

— А ты как думаешь, Джейми? — Игра теней на его скулах просто поразительна. Он потрясающе красив, это факт. — Можешь задать первый вопрос.

— О. Эм… Дай подумать, — я поднимаю взгляд вверх, наблюдая как блики пламени пляшут на потолке. В моей голове миллион вопросов о Марке, но я понимаю, что ответы на большинство из них принесут лишь боль. Иногда незнание — благо. — Почему ты не поехал в круиз со своими родителями и Табитой?

— Собрание акционеров. Три дня назад.

— А, — киваю я. — Эм… твоя очередь, наверное?

Он не колебался. Словно его вопрос всегда был наготове, вертелся на кончике языка, готовый вырваться наружу.

— Когда в последний раз ты занималась с кем-то сексом?

Внутри всё сжалось. Долгое мгновение я не могу дышать.

— Надо было догадаться, — говорю я, сверля его взглядом, — что ты сразу начнёшь с такого бестактного вопроса.

Он ухмыляется.

— А я-то знал, что ты потратишь свой впустую во имя миротворчества. Итак, последний раз? Когда?

Я выпиваю свою рюмку исключительно из вредности. Дело в том, что Марк знал, что мы с Шейном расстались в прошлом году, когда он сделал мне предложение, а я не смогла заставить себя ответить ему «да», потому что… потому что он отличный парень, который заслуживает быть с кем-то, кто от него без ума. В идеале, с кем-то, кто не был влюблён в другого.

Я не собиралась признаваться, что никого другого после него не было.

— Мне тоже стоило бы спросить, когда у тебя в последний раз был секс, — бормочу я, чувствуя, как тепло от текилы всё ещё разливается по горлу. Я смотрю на сильные руки Марка, пока он снова наполняет рюмку, уже чувствуя лёгкое головокружение.

— Это твой вопрос?

— Нет, — рявкаю я. Мне совершенно неинтересно знать, как он развлекался после нашей последней встречи. Есть кое-что другое, что я бы предпочла знать. — Папа несколько раз приглашал тебя провести с нами Рождество. А ты всё время отказывался.

Он спокойно смотрит на меня.

— Это не вопрос.

— Почему?

Он бросает взгляд на свою всё ещё полную рюмку. Я уверена, что он выпьет её, но его глаза снова спокойно встречаются с моими.

— Потому что я не был уверен, стоит ли нам встречать вместе праздники.

Меня будто пырнули ножом в живот. Пришлось сжать руки в кулаки, чтобы справиться с этой болью.

— И под «нами» ты подразумеваешь только меня, или всю мою семью…

— Без уточняющих вопросов. Моя очередь, — говорит он. На его лице появляется кривая, злая усмешка. — Ты счастлива, Джейми?

— Я… Прямо сейчас?

— В целом.

— Что это за вопрос такой?

— Тот, который я хотел задать, — он указывает на мою рюмку и доливает. — Вот твоя выпивка, если есть то, в чём ты не хочешь признаваться.

Именно так я и поступаю: одним залпом выпиваю алкоголь, затем ставлю рюмку обратно на поднос с излишней силой.

— А ты счастлив, Марк? — спрашиваю я, тут же нанося ответный удар, словно бросая ему вызов: соврать мне или выпить.

Он не колеблется.

— Нет, не счастлив, — просто отвечает он. — Мой черёд, — он снова наполняет мою рюмку и спрашивает: — Что бы сделало тебя счастливой?

— Я… Это слишком расплывчатый вопрос. Мир во всём мире. Щенки. Волшебная палочка, которая уничтожит парниковые газы…

— Ты права, — соглашается он. — Вопрос был плохо сформулирован. Давай спрошу ещё раз: есть ли что-нибудь, что я мог бы сделать прямо сейчас, что сделало бы тебя счастливой?

С одной стороны, паника давно прошла. Но теперь её место занял гнев — и на кого же ещё, как не на Марка. Кажется, я его ненавижу. Вернее, я в этом уверена, когда сердито поднимаю рюмку дрожащими пальцами, не обращая внимания на липкую жидкость, которая расплескалась мне на руку. Обычно я хорошо переношу алкоголь, но я не ела уже несколько часов, и…

Я ещё не пьяна, но чувствую, как алкоголь начинает действовать, ослабляя мой контроль и снимая все барьеры.

«К черту», — думаю я. Как раз когда снова подходит моя очередь.

— Ты сердишься на меня? — спрашиваю я. Или, может быть, это делает текила. — За то, что я сделала в последнюю нашу встречу?

Выражение его лица ожесточилось.

— Да, Джейми. Я в ярости на тебя.

Глава 5

Это случилось четыре месяца назад.

В мой прошлый день рождения.

После худшей недели в моей карьере.

То была не первая потеря пациента в моей практике. Тем не менее, тот случай был самым неожиданным. Наверное, мне стоило это предвидеть, но я была так уверена, что всё обойдётся. Но не обошлось, и хотя мой врач-ординатор настаивал, что больше ничего нельзя было сделать, я не была уверена, что смогу легко себя простить. Это была тяжёлая смена, одна из череды тяжёлых смен, когда меня терзали сомнения в правильности выбранного пути и мысли о том, гожусь ли я для чего-то большего, чем уход за кактусом Сан-Педро. Но, выйдя из больницы, я увидела Марка — высокого, статного и такого реального, что на секунду подумала: «Всё наладится».

За последние пять лет я виделась с ним несколько раз. По возращении домой, конечно же, всякий раз, когда наши визиты совпадали, а также здесь, в районе залива. Мы не тусовались каждую неделю или даже каждый месяц. Но время от времени он связывался со мной, спрашивал, как у меня дела, и приглашал меня на обед или ужин.

Это была интересная, тщательно выстроенная динамика. Всегда присутствовали другие люди — в основном его друзья и коллеги, которые, казалось, уже знали меня и то, чем я зарабатываю на жизнь, и, вероятно, преувеличивали мою роль в жизни Марка. Мы собирались за ужином, приятно проводили пару часов за разговорами и шутками, рассказывали о последних событиях, после чего Марк всегда провожал меня до дома.

Мы никогда не оставались наедине, ни разу. И он ни разу не заговорил о том, что говорил мне до того, как бросил учёбу. «Он передумал насчёт меня, — подумала я, и убедила себя, что слишком занята работой, чтобы расстраиваться. — Он добился большого успеха и встретил новых, более успешных, более интересных людей. К тому же, мне всё равно. Я с Шейном».

Но когда Марк появился на мой День рождения, мы с Шейном уже расстались.

И он пришёл один. Только он и букет подсолнухов, моих любимых.

И я так сильно обрадовалась, увидев его, что меня переполняло чувство, будто я вот-вот взорвусь, как сверхновая звезда4.

— С Днём рождения, Туалетная Бумага.

Я фыркнула от смеха, одновременно желая броситься в его объятия и боясь переступить черту.

— Спасибо, Маркуша.

— Рад, что мы уже обменялись обязательными колкостями. Теперь можно сосредоточиться на том, чтобы тебя накормить.

Я не спрашивала, почему он здесь, как долго он ждал, откуда он знал, что я голодна. Просто села в его машину и позволила отвезти себя в раменную неподалёку, в которой я раньше не бывала.