По коже Кирилла пробежал холод. Он почувствовал волну отвращения и тошноты. Это был не тот мир, который он знал, не та Россия, о которой он писал. Это была искаженная, извращенная пародия на его рассказы и мечты.

– Зачем вы меня сюда привели? Почему я часть этого? – прошептал он, с трудом сдерживая голос.

Сабантуев повернулся к нему, его светлые глаза отражали яркий неоновый свет.

– Потому что ты – наша путеводная звезда, Кирилл. Твои рассказы, твои слова – основа нашего общества. Без тебя этого ничего бы не было.

Кирилл отшатнулся, его глаза расширились от недоверия.

– Но я никогда не хотел, чтобы это произошло. Я никогда не хотел, чтобы люди жили так.

Алина подошла ближе, ее голос был мягким, но твердым.

– Намерения не важны, Кирилл. Важны только результаты. Твои рассказы дали людям надежду, видение новой жизни. Они взяли это видение и сделали его своей реальностью.

Кирилл покачал головой, его мысли метались.

– Это не реальность. Это не Россия, – прошептал он, его руки сжались в кулаки. – Это какой-то кошмар.

Лицо Алины смягчилось, в ее взгляде мелькнуло неожиданное сочувствие.

– Это может казаться тебе таким, Кирилл, но это наш мир. Наша реальность. Ты не можешь просто пожелать, чтобы этого не стало.

– Я найду выход отсюда, – заявил Кирилл, его голос дрожал от решимости. – Я не останусь здесь и не буду смотреть, как люди превращают мои рассказы в… это.

Алина тяжело вздохнула, ее плечи немного опустились.

– Кирилл, послушай меня. Ты не можешь уйти. Этот мир нуждается в тебе. Ты – их надежда, их путеводный свет.

Но ее слова не достигли его. Кирилл сжал челюсти, его глаза горели упрямством.

– Мне все равно, что они хотят или в чем нуждаются. Я не буду частью этого. Я не позволю им использовать мои слова, мои рассказы, чтобы оправдать это… это безумие.

Сабантуев тяжело вздохнул, его лицо стало задумчивым.

– Кирилл, ты не понимаешь. Это прогресс. Это эволюция. Здесь люди свободны выражать себя, жить своей правдой.

– Друзья мои. Скажите, могу ли я погулять по городу без вас? – спросил Кирилл.

– Конечно, – ответила Алина. – Вот, возьми, – она протянула устройство, напоминающее смартфон. – Если понадобится автомобиль, просто нажми кнопку с его изображением, и тебя отвезут, куда скажешь.

Кирилл с недоверием взял устройство и положил в карман.

– Но я должна предупредить, – добавила Алина. – Я не уверена, что ты захочешь увидеть то, что может предложить этот город.

– Я рискну, – ответил Кирилл, пытаясь показать уверенность, но голос его предал.

Сабантуев одобрительно кивнул:

– Очень хорошо, Кирилл. Но помни: что бы ты ни увидел, что бы ни случилось, ты всегда здесь желанный гость. Теперь это твой дом.

Кирилл поблагодарил мэра и вышел из "Зоны Свободы".

Он шел по улицам Изгарда, пытаясь осознать то, что происходило перед его глазами. Это был мир, который он, сам того не желая, создал своими словами, но с каждым шагом он все яснее понимал, что его мечты изувечили, превратив в кошмар. Город жил, гудел, дышал, но это дыхание было тяжелым, затхлым, пропитанным чем-то тревожным.

Его путь начался с центрального проспекта, который вскоре сузился в узкие улочки, словно специально созданные, чтобы давить на сознание. Свет от фонарей тускнел, превращаясь в болезненный желтоватый оттенок, отчего казалось, будто воздух становится гуще. Люди, мелькающие в тенях, больше походили на хищников, чем на жителей. Они не говорили, но их взгляды скользили по Кириллу, как ножи по шелку.

Первой его остановкой стала аллея с неоновой вывеской, на которой полустертые буквы складывались в слова: "Черный рынок желаний". Здесь торговали всем, что могло возбудить, обмануть или сломать человеческую душу. На полках стояли бутылки с этикетками: "Забвение", "Храбрость", "Вечный сон". В одном углу высокий худощавый человек предлагал поддельные воспоминания – обрывки чужих жизней, которые можно было имплантировать в сознание.

Кирилл смотрел на людей, суетящихся возле продавцов. Их глаза лихорадочно блестели, а руки нервно шарили в карманах в поисках денег или чего-то для обмена. Один мужчина кричал, что ему нужно больше боли, и бросал свои последние купюры в лицо продавцу, который лишь усмехался.

– Нужен товар, друг? – к Кириллу подошел сгорбленный человек с глазами, напоминающими глаза слепой рыбы. – У нас все настоящее. Удовольствие, отчаяние, даже чистый страх.

Кирилл отвернулся, чувствуя, как подступает тошнота.

Он вышел из аллеи и оказался в районе, который местные называли "Темные дворы". Здесь каждый дом казался умирающим, облупленные стены были покрыты граффити, в которых обещания вечного счастья перемешивались с угрозами смерти в художественном хаосе. На одной из стен он заметил надпись: "Если ты здесь, ты уже проиграл".

Под уличным фонарем неподалеку стояла женщина с пустыми глазами, ее лицо покрывали тонкие шрамы. Она держала в руках что-то, похожее на изуродованную куклу. Рядом, на крыльце разрушенного здания, сидел мужчина, нервно дрожащий, словно находящийся в ломке. Его губы шептали слова, которые не складывались в предложение.

Кирилл шел дальше, но его шаги эхом раздавались в тишине, словно сама тьма внимательно слушала.

Он дошел до места, которое позже назвал "сердцем тьмы". Это была большая площадь с огромной ямой, окруженной стальными ограждениями. Люди стояли на краю и смотрели вниз, но Кирилл не мог разглядеть, что там, только слышал едва различимый низкий гул, будто сама земля стонала.

– Что это? – спросил он женщину в черной одежде, стоявшую рядом.

Она подняла на него безразличный взгляд.

– Место, где можно сбросить груз. Больше не думать. Просто прыгнуть и стать частью чего-то… большего.

– Они выживают? – осторожно спросил Кирилл.

Женщина улыбнулась, но это была улыбка мертвеца.

– Нет. Но кого это волнует?

Кирилл застыл, глядя на людей, которые ждали своей очереди. Они молча подходили к краю и прыгали, исчезая в темноте ямы. Никаких криков, никаких звуков падения, только гул, который становился громче с каждым телом, исчезающим в пропасти.

Он поспешно ушел, чувствуя, как его сердце сжимается от ужаса. В ушах стоял шум, словно сам город дышал ему в затылок, шепча: "Ты этого хотел? Ты?"

Последним местом, куда он забрел, стал Мост Забвения, узкая металлическая конструкция, соединяющая два конца оврага. Здесь не было света, только слабое свечение снизу, где блуждали силуэты людей. Кирилл заметил, как люди медленно шли по мосту, но не доходили до другого конца. Они блуждали туда-сюда, словно потеряли чувство направления.

– Они ищут то, чего не существует, – произнес голос за его спиной.

Это была Алина. Ее лицо казалось спокойным, но в глазах было странное удовлетворение.

– Они никогда этого не найдут, – продолжила она. – Потому что путь не имеет конца.

Кирилл обернулся к ней, его голос дрожал от смеси гнева и отчаяния.

– Это то, что ты хотела показать? Это их свобода?

Алина кивнула.

– Это не свобода, Кирилл. Это ее обратная сторона. Но ты знал, что так будет. Ты сам писал, что каждый должен нести ответственность за свои желания.

– Я этого не хотел! Прекрати! – закричал он.

Алина смотрела на него с легкой улыбкой.

– Желания людей искажены, Кирилл. Но ты знал. В глубине души ты знал, что, давая им свободу, ты подарил им и эту яму.

Алина развернулась и ушла, оставив Кирилла стоять на мосту, где тени продолжали бродить в темноте. Кирилл остался один, чувствуя, как город поглощает его. Каждое его слово, когда-то написанное с надеждой, превратилось в холодное, безжалостное эхо.

Он свернул в еще более узкий переулок, куда едва пробивался свет сквозь ржавые конструкции, свисающие сверху. Тишина, нарушаемая только отдаленным гулом города, казалась зловещей. Кирилл двигался осторожно, но его внимание внезапно привлек шорох и приглушенные голоса.