– Нет, конечно, нет, я помню, что вы не позволяете никому курить в ваших комнатах.

Он был одет в вечерний костюм, и Поппи подумала, что седина в его волосах стала заметнее и еще резче контрастирует с молодым лицом в легких морщинках. Она как завороженная смотрела на его руки, когда он положил свой портсигар на стол и сел напротив нее.

– Вам нравится дом? – спросила она, озабоченно поправляя сбившуюся прическу. – Боюсь, это стоило уйму денег, но вы же сами сказали, что все должно быть импозантно.

– Никогда не бойтесь тратить деньги на удачное дело, – сказал ей прохладно Франко, – я уверен, вы это понимаете: цифры в бумагах, которые лежат перед вами, более чем убедительны. Для такого молодого заведения результаты очень хорошие.

– Я так рада, – ответила она, вздохнув с облегчением. – Вы не можете представить себе, сколько ночей я провела без сна, думая, почему вы не приходите к нам. Я решила, что вы рассердились на меня или потеряли интерес к этому делу.

Франко закрыл глаза, чтобы Поппи не увидела их выражения. Какая другая женщина призналась бы в своих мыслях так искренне и наивно? В его мире каждое произнесенное слово таило в себе опасный скрытый смысл; ничто не было таким, как казалось. Бесхитростность Поппи наполнила его нежностью. Он подавил желание обнять ее и сказать, что он думал о ней каждый день все эти месяцы, что он мерил шагами пол своей виллы в Неаполе, выкуривая одну сигарету за другой и гадая, что она сейчас делает, и говоря себе, что он не должен ехать к ней – еще не время. Ему хотелось сказать ей, что он так часто мечтал о том, как будет держать ее в объятиях, – так часто, что почти знал, что она будет чувствовать, как она ответит на его чувство…

Взмахнув крыльями, Лючи вспорхнул со своей жердочки и опустился на стол перед ними, низко присел и смотрел на Франко.

– Я не уверен, что нравлюсь вашему попугаю, – сказал он с улыбкой.

– Конечно, нравитесь. Лючи очень дружелюбен. – Поппи взяла птицу, нежно гладя его сверкающие крылья. – Он, наверное, просто голоден – вот и все. Я и не заметила, что уже так поздно.

– Тогда, наверное, слишком поздно просить вас пообедать вместе со мной?

Поппи в смущении закусила губу.

– В сущности, я взяла за правило никогда не обедать ни с одним джентльменом здесь. Если они увидят, что я обедаю с вами, они решат, что я изменила своему правилу, и разозлятся, когда я откажусь обедать с ними.

Франко вспомнил ее красивый портрет, который он видел в библиотеке, – им мог восхищаться каждый и втайне мечтать о Поппи – и внезапно его охватила жгучая ревность, когда он подумал о других мужчинах, которые могли обедать с ней, флиртовать, оказывать ей знаки внимания и искать ее снисходительности.

Он холодно пожал плечами.

– Как вам угодно.

– Но, конечно, я могу попросить шеф-повара приготовить что-нибудь особенное и принести это в мою комнату, – предложила она, покраснев. – Вот все, что я могу вам предложить, если вы, конечно, не подумаете, что я хочу привлечь внимание к себе, приглашая вас в свою комнату.

– Моя дорогая Поппи, – засмеялся он, с его сердца словно сняли тяжесть. – Вы просто не знаете, как привлечь к себе внимание, и это часть вашего очарования.

Поппи не знала, было ли это комплиментом или нет, но чувствуя себя по-смешному приятно, она повела его к своей комнате. Они оказались на первом этаже далеко от «деловой» части дома. Он увидел маленький дворик с садом.

Франко был удивлен простотой; здесь было уютно, хотя ничто не напоминало пышность других помещений в доме. Единственной роскошью были горшки белых гардений, чей тонкий благоуханный аромат щекотал ему ноздри. Огонь горел в камине, рядом с голубым парчовым диваном стоял маленький столик, заваленный книгами.

– Книги – мое убежище, – сказала Поппи, заметив его взгляд. – Я хочу, чтобы вы знали, что я не потратила ни одного цента из ваших денег на свою личную комнату. Зачем устраивать все импозантно и тут? Ведь ее никто не видит, кроме меня.

Он был готов расцеловать ее за эти слова – никто не приходит сюда, кроме нее. Его Поппи была совсем одна… Спасибо Господу, ох, спасибо Господу… Сорвав гардению, он вдел ее в петлицу.

Поппи позвала официанта и заказала небольшой обед, сосредоточенно хмурясь, когда выбирала вина. Потом она дала Лючи семечек на маленьком блюдечке и посадила его на жердочку и затем виновато повернулась к Франко.

– Я такая плохая хозяйка, – сказала она. – Я забыла спросить, вы не хотели бы выпить.

– Нет, – сказал он. – Но мне бы хотелось, чтобы вы сели рядом со мной и рассказали мне, как вам понравился Париж? Вы уже завели себе друзей?

Она напряженно села рядом с ним.

– Друзей? – спросила она, нахмурившись. – Только одного – Симону Лалаж. Она мне так помогла, я даже не знаю, что бы я делала без нее.

Он улыбнулся.

– Симона Лалаж? Она известная куртизанка. Я не думаю, что именно ее вам следовало выбрать в подруги.

– Я не выбирала ее, – и Поппи рассказала ему, как Симона неожиданно приехала к ней именно тогда, когда ей отчаянно хотелось кого-нибудь видеть, и как она помогла ей найти девушек.

– Я так горжусь своими девушками, – сказала она Франко. – Они такие милые и так счастливы, что работают в этом прекрасном доме. Большинство из них играли на сцене, а когда для них настали тяжелые времена, занялись… отношениями или попали на улицу. Как я и Симона, они жили на несколько франков – и еще надеждой. От Симоны они узнали о нашем заведении – и вот они здесь работают. Они умны, когда обедают с членами кабинета министров, они обсуждают последние политические события, а когда обедают с финансистами, то задают нужные вопросы; и они знают все новые пьесы, книги и моды. Итак, – сказала она, ища одобрения на его лице, – они не… они не просто… – Поппи нервно коснулась своих жемчугов, не осмеливаясь сказать слово шлюхи.

Франко попробовал вино и одобрительно кивнул.

– Ну что ж, – сказал он. – Вы еще собираетесь заработать целое состояние, Поппи? А кстати, какая именно сумма означает целое состояние для такой девушки, как вы?

– Состояние? – Поппи вспомнила историю Джэба, как он выиграл целое состояние в Монте-Карло и как оно быстро растаяло, но она и понятия не имела о его размерах. – Миллион долларов, – рискнула она.

– Один единственный миллион? Какие скромные потребности, Поппи. Я ожидал большего от вас.

Она сердито вспыхнула, глядя на него, пока он ел аппетитное рагу из фазана, – что он ожидал от нее услышать?! Десять, двенадцать, двадцать миллионов? Как она может надеяться заработать такие деньги, даже если ее заведение будет иметь бешеный успех?

– Инвестиции, моя дорогая, – сказал он, отвечая на ее безмолвный вопрос. – Если вы выслушаете меня внимательно, я скажу вам, как стать богатой женщиной. Не один единственный миллион, Поппи, но столько миллионов, сколько пожелаете! Естественно, это займет много времени – это не способ мгновенного обогащения, но лет через десять, двадцать, тридцать вы будете очень богаты.

Поппи не притронулась к еде и вину – она слушала, что ей говорил Франко, наклонившись к нему через стол; ее подбородок опирался на руку, глаза были прикованы к его лицу. Шло время, свечи оплыли, и маленькая горничная пришла поправить огонь и задернуть бледные занавеси, за которыми беспрестанно падал снег.

Когда Франко закончил, она посмотрела на него с уважением.

– Это так просто, когда вы объясняете, – сказала она взволнованно. – И вы так же заработали свое состояние?

Она откинулась на стуле, глядя на его лицо, на котором стала увядать улыбка. Оно стало похоже на маску – казалось, он внезапно стал другим человеком.

– Становится поздно, – проговорил он холодно. – Мне пора идти. Просто запомните мой совет, Поппи, и в один прекрасный день вы станете очень богатой женщиной.

Провожая его до дверей, она нервно взглянула на него из-под ресниц: минуту назад он был расслаблен и улыбался, а теперь стал холоден и безразличен. Она гадала, что же она не так сказала.