К столу подошёл мальчик, одетый в белую широкую рубашку. Поверх рубахи на выпуск была одета безрукавка. Штаны были из хлопка, на голове тюбетейка. Мальчик поклонился с уважением Грише и спросил на русском языке:

– Чаю хотите?

– Хочу дорогой, только по холоднее чаю, – ответил Гриша, повеселевший от радости напиться.

Мальчик улыбнулся красивой детской улыбкой, с любопытством разглядывая незнакомца, и посоветовал:

– Надо пить чай горячим и после него сразу жажда пропадёт, прохладнее становиться внутри тела.

Гриша говорил с подковыркой, с присущей ему весёлостью:

– Не может быть!

Мальчик, не поняв иронии, приняв удивление Гриши за чистую монету, с видом знатока произнёс:

– Как не может быть? Очень даже и может быть. Чай горячий, горячее воздуха. Когда попьёшь, то после него, кажется, что и жары нет даже.

Григорий улыбнулся:

– Неси свой чай, давай испытаем.

***

Гриша сидел за столом, смотрел на горы и вспоминал своё село. Звягинцев по-отцовски пытал его, почему ему отказали в приёме в партию, но Гриша не стал ему говорить правду, сказал, что пока отложили решение.

Звягинцев чувствовал, что-то не ладное, но не стал мытарить душу парня. А, Гриша проработал пару недель и ничего не говоря, собрался и поехал в Ташкент. Он решил, что ему бояться нечего, надо выяснить, что там, у брата по жизни творится. Да, с другой стороны действительно, чего бояться? Внутри его сердца кровь клокотала от несправедливости; почему, он на ровне со всеми бил врага, поднимал колхоз, служил в армии и должен жить, не так, как ему хочется? И как так получилось, что Гоша под его именем живёт и годом рождения. Нет, никому говорить не надо, а, надо выяснить у брата всё глаза в глаза.

Гриша вспомнил добрых и разговорчивых людей на вокзале, которые ему подсказали, что город, где находятся шахты горняков совсем не здесь и до него ещё долго добираться, и он поехал дальше.

Гриша курил, когда мальчик принёс чайник и налил ему чая в пиалу.

– Спасибо дорогой, – подковырнул его Гриша, – а то бы я с голода умер. Сейчас чаю поем и пойду.

Мальчик, спохватившись, побежал в дом и вернулся с лепёшкой, лежавшей на деревянной дощечке, положил дощечку с лепёшкой на стол перед Гришей со словами доброты:

– Кушайте на здоровье, пожалуйста.

Гриша отпил чая, откусил лепёшку и спросил:

– Мне бы узнать, как найти дом пять по улице Ленина.

– Сейчас я деда позову, он вам всё расскажет, – ответил мальчик и шустро зашёл в дом.

Вход в дом был завешен полотняным ковром. Мальчик вышел вместе с дедом, одетым в белую длинную рубашку, на голове тюбетейка. Видно было по походке, что дед совсем старый, но в глазах его мелькал огонёк задора. Дед подошёл к столу, присел на скамейку и поинтересовался:

–Чем могу быть вам полезным?

– Доброго вам здоровья, уважаемый, – отвечал Гриша, – Вы мне не подскажите, как найти улицу Ленина. Дом 5.

– Ну, кто не знает Ленина дом 5, Горком партии нашего города. А вы извините, будете, командировочный или на работу к нам устраиваться? – говорил с интересом к незнакомцу дед.

– На работу устраиваться приехал, – врал Гриша. – А, кто у вас там секретарь партии сейчас?

Гриша достал из кармана пиджака папиросы «Казбек», прикурил, жадно затягиваясь дымом.

– У нас сейчас всем верховодит товарищ Гончаров, Фёдор Лукич и его правая рука Медведев, помощник его, второй секретарь партии. Гончаров уже старый, помощник его молодой, норовистый такой парень, из шахтёров. Мальчиком пришёл на шахту в сорок третьем году и такой молодец. Комсомольцем, понимаешь ли, всю молодёжь поднял на ноги, спортсмен, однако, передовик производства. Три года во время войны наравне с взрослыми из забоя не выходил. На-гора давал две нормы, – разошёлся дед.

– Что же, так сразу взял и две нормы выдал? – начал допытываться Гриша, услышав информацию о своём брате Гоше.

– Нет, конечно. Он начинал работать в женской бригаде. Потом создали бригаду молодёжи комсомольской. Ну, что тут говорить молодец он. Работал и учился. Ко всем с любовью и заботой относится. Все дела делает, не отпустит никого, пока не решит с чем к нему пришли. Старается, однако. У нас весь город поднялся благодаря молодёжи и кино показывают, и дети занимаются в доме пионеров. Детский сад работает, школу, вон какую построили. Я сам учился даже в ней, – рассказывал дед чайханщик.

Григорий задумчиво посмотрел на горы и спросил:

– А живёт-то он один или женат?

– Он женат, – деловито произнёс чайханщик. – Жена красавица у него. Дочка большого начальника в Ташкенте. Отец её проживает в Ташкенте, а дочка с мужем здесь живут. Да ещё вместе с ними мать проживает Медведева. Правда плохо видит она. Война была, в партизанском отряде сражалась. Пытали немцы её, зрение ослабло, видит она плохо.

Гриша содрогнулся, мышцы на лице напряглись, глаза прищурились, и в уголках промелькнула блеском слеза. Он почувствовал в горле комок от волнения, взял лепёшку, откусил сразу большой кусок и, жуя, спросил:

– А дети-то у него есть?

– Конечно, есть, мальчик родился, Кириллом зовут, – повествовал дед.

Григорий, пытая информацию, хитро повёл разговор:

– Надо было сначала няньку родить, девочку, а то ребёнку без няньки плохо.

– Да у них и девочка есть, то есть, сестра Медведева. Не помню вот, как зовут её. Она у тестя его живёт в Ташкенте и мальчик с ними. Она там учиться на артистку, – рассказывал дед.

– Вы дедушка прямо, как информбюро. Откуда всё про всех знаете?– удивлялся Гриша.

Чайханщик приосанился и сказал с гордостью:

– Так у меня же чайхана. Все кто приезжают, прямо с автобуса ко мне чай попить идут. Чай пьют, отдыхают с дороги, все новости расскажут. Тем более у нас здесь рынок торгует прямо за моей чайханой через улицу. Народа, сам видишь, много ходит. Осторожно ходи. Жуликов много.

– Спасибо вам. Как в кино всё расписали. Интересно вас слушать. А, дорогу покажите в Горком? – пытал Гриша.

– Что тут идти, вон дорога, так прямо и иди по ней. Ленина улица у нас главная. Дойдёшь до второго перекрёстка, она и будет, и направо повернёшь. Там площадь будет и Горком там тоже. У нас всё там.

Гриша встал из-за стола, надел пиджак, взял в руки стоявший на земле чемодан.

Мальчик ловко убрал со стола посуду и обратился с удивлением к Грише:

– Вы пиджак, зачем одели? Жарко, однако.

Григорий, шутя, ответил мальчику, с серьёзным выражением лица:

– Чай попил. Такой горячий, что замёрз после него. Воздух, как лёд кажется. Ну, всего вам доброго. Пойду я, а то времени у меня мало. Надо отметиться сегодня по приезду.

– Удачного пути сынок, – пожелал ему добродушный узбек.

Гриша пошёл быстрой, уверенной походкой по дороге к центру города.

1952 год. Лето 25 Августа.

Здание Горкома партии представляло собой, двухэтажное кирпичное строение, оштукатуренное и побеленное. Окна и рамы на окнах покрашены белой краской. Около входа росли пирамидальные деревья, посередине, перед входом, клумба с посажеными цветами, перед клумбой памятник Ленину, Владимиру Ильичу.

Около здания стоял легковой автомобиль, на водительском сиденье которого с важным видом, как было присуще всем водителям, возившим людей первостепенной важности, сидел шофёр. В руках держал газету для вида, сам дремал. Рядом ютился между деревьями пассажирский автомобиль Газ, в простонародье названный «козлик».

Окно на втором этаже было открыто. Около окна стоял секретарь Горкома партии Фёдор Лукич с кружкой в руках, смотрел в окно и потягивал со смаком чай. Фёдор Лукич отслужил уже своё по возрасту и не держался за своё место секретаря. Подходящей кандидатурой на его кресло был Гоша Медведев, молодой по годам, и Фёдору Лукичу приходилось тянуть свою лямку уже безо всякого энтузиазма, чтобы второй секретарь набрался опыта.

Гоша Медведев стоял рядом с Фёдором Лукичом в хорошем костюме, подтянутый. Ворот рубашки не смотря на жару, Гоша не расстёгивал.