Семён отпрянул, схватился рукой за нос, из которого пошла кровь.

Во дворе две бабушки, сидевшие на скамейке напротив, встали и быстро юркнули в подъезд дома. Остроухов полз на четвереньках по земле.

Семён, рявкнул собакой:

– Дрозд, уработай фраера!

Григорий шагнул в сторону Остроухова, бросил слово с неприязнью:

– Куда? Стоять муха навозная.

Дрозд ударил Григория по спине тростью. Григорий на мгновение оцепенел телом, развернулся к Дрозду лицом. Дрозд нажал на кнопку ручки трости. Из набалдашника, снизу выскочило лезвие.

Григорий пьяно проговорил:

–Ох, ты какой, золотой по бокам серебряный.

Дрозд резко ткнул тростью в лицо Григорию. Обученный приёмам рукопашного боя десантник увернулся, перехватил трость рукою, ударил Дрозда кулаком, прямым ударом в голову. Дрозд увернулся, ответив Григорию ударами слева и справа, профессионально, по лицу. Григорий выдержал удар. Дрозд ногой ударил Григория в пах.

Григорий перехватил удар руками, ответил ударом ноги между ног противнику, затем подскочил к Дрозду вплотную, ударил с двух рук кулаками снизу под подбородок со словами восторга победы:

– На!

Дрозд упал. Остроухов полз на четвереньках, остановился и, обернувшись, крикнул вороной Семёну:

– Кончай его Семён.

Семён поняв, что отвязаться от парня нет возможности, пошёл на крайнюю меру вынул нож с выкидным лезвием.

Григорий пошёл к Остроухову. Семён нажал кнопку ножа, щёлкнув лезвием оскалившейся стали, сделал скачок вперёд кошкой голодной и ударил снизу в спину Григория, который, услышав щелчок, быстро развернулся, подставил руки перед ножом крест, накрест, остановив удар, и вывернул железо из рук противника. Нож упал на землю, а Григорий коленкой правой ноги ударил Семёна в пах, затем сверху кулаком по голове со словами:

– Что упырь, крови десантника захотел напиться?

Семён упал на землю на четвереньки, но протянув руку, поднял нож и продолжал упорно ползти в сторону Григория.

Остроухов поднялся, засеменил в сторону арки, споткнулся, упал, поднялся, прижался к углу арки спиной, засунул правую руку под лацкан плаща. Григорий догнал Остроухова, шагая большими прыжками, схватил его за шиворот.

Дрозд и Семён шли на Григория. Остроухов вынул из бокового кармана плаща пистолет, вывернувшись к Григорию лицом, нажал на курок. Григорий успел отбить рукой пистолет в сторону, отпрянув вправо. Пуля после выстрела полетела в сторону Дрозда и попала ему между глаз. Худой мужик завалился на землю. Григорий, держа Остроухова за лацканы плаща двумя руками, повернул голову к Семёну. Семён ударил ножом Григория в шею. Тот в свою очередь увернулся, и лезвие вонзилось выше ключицы в шею Остроухова, обрызгав Григория кровью.

Григорий отшвырнул Остроухова к стене, развернулся к Семёну лицом и начал методично избивать противника, наносил технически правильно выученные удары приёмов рукопашного боя десантника.

Семён медленно оседал и, теряя сознание, завалился на землю. Остроухов держался руками за шею, хрипя, пытался зажать рану, сползая спиной по стене дома на корточки. Григорий рывком руки выдернул нож из шеи Остроухова.

С пеной у рта, потеряв над собой контроль, Григорий потряс ножом над Остроуховым, неистово прокричал:

– Помнишь тварь село моё? Мать мою Прасковью, помнишь!? Как ты её нагишом в колодец при всём честном народе в воду кунал! Так она через тебя ослепла! На лоскуты порежу недоносок!

Григорий размахнулся ножом. Лицо его было искажённо от гнева.

В арку вбежал постовой милиционер. Засвистел в свисток. Григорий остановил свою руку, бросил нож на землю и стоял, замерев весь перепачканный кровью Остроухова. Милиционер, уже примастыривал наручники Григорию, когда инвалид Иван, на костылях проковылял из арки во двор, остановившись, с сожалением произнёс:

– Вот и стал ты Гриша отрезанный ломоть, как хотел того.

1952 год. Осень.

Григорий направлен был в исправительный лагерь, который считался рабоче-крестьянским и был преобразован в сельскохозяйственную колонию, находившуюся на территории старого завода в Подмосковье, где в основном отбывали наказание провинившиеся перед законом люди по статьям за кражи, злоупотребление властью, за разные преступления против личности. В связи с близостью к Москве исправительного учреждения в нём не содержали опасных элементов с политическим статьями.

Охранник открыл дверь камеры и Григорий вошёл в помещение, держа в руках матрас, обвёл взглядом унылые, в серых тонах стены. Дверь за ним закрылась, оставив его один на один с неоспоримым фактом его жизненных перемен. В помещении было полно народа. При входе справа занавешенное куском материи место общего пользования. Посередине помещения стоял небольшой стол с лавками по сторонам, где вдоль стен тянулись длинной чередой двухэтажные нары. В конце помещения в углу слева от окна с решёткой на первом ярусе нар с закрытой занавеской отдыхал старший барака.

Люди, находившиеся в помещении, даже не вздрогнули и не обратили внимания на Григория, как ему показалось. На самом деле каждый из присутствующих, ожидая новизны ситуации в омуте застоялого однообразия существования, с замиранием сердца ждал начала разговора между новичком и Щуплым, который всегда выступал с провокационными разговорами и веселил народ, разводя новичков своими хитросплетёнными словами на поступки, которые ставили людей в зависимость от сокамерников.

Картинно, навстречу Григорию подошёл небольшого роста щупленький сиделец одетый верхом в майку, понизу в штаны длины выше щиколотки, по кличке Щуплый. Держа руки в карманах арестантских штанов он, с добродушной улыбкой и с выражением сожаления на небритом лице со впалыми щеками обратился к Григорию:

– Наше, вам, с кисточкой. И кто же вы будете такой красивый?

Григорий, не думая о подвохе и опечаленный приговором суда со сроком в семь лет ответил с тенью грусти в голосе:

– Григорий Медведев.

Щуплый начал своё театральное представление и сокамерники, с любопытством наблюдали за его действиями. Так, как особых развлечений не предвиделось, они смаковали эпизод разговора, делая вид, что им не интересно.

Щуплый продолжал в том же духе:

– Ой, ой, ой, и взаправду Медведь. Ну и за что же тебя к нам определили?

– Защищался от хулиганов, – ответил Григорий, – драка со смертельным исходом.

–Ой, ой, ой. Убивец значит? – наводил тень на плетень Щуплый.

– Какой убивец? – путался Григорий.

– Так да или нет?– провоцировал Щуплый.

– Не понимаю я вопроса твоего, – устало отговорился парень.

Щуплый присвистнул, прошёлся по периметру свободного места вокруг стола, продолжил витиеватую речь:

– Не ясно излагаю?

– Ясно, но не блещет, – отрезал Григорий, теряя терпение.

–Убил, значит, душегуб,– кривлялся Щуплый.

По камере пробежала волна приглушённого смеха, люди оживились и любопытство, овладело всеми, даже шторка заколыхалась занавешенная в углу на нарах.

Григорию самому стало смешно и, как бы придя в себя, он ответил простодушно:

– Сами померли.

Щуплый развёл руками и с деланным удивлением, промолвил:

– Красиво поёшь, заслушаешься тебя. Ты кто по жизни, певец России?

– Демобилизованный я из армии. Какое мне место занять? – уже терял терпение Григорий.

– Ну, так мы завсегда гвардейцев уважаем. Проходи, пожалуйста, вот прямо около нашего петушка Крюшона располагайся, возле параши. По нужде близко ходить, а то ты по первой ходке заплутаешь ночью, всех перебудишь, пока доберёшься до места назначения.

Все уже смеялись открыто, смотрели с любопытством на Григория, такого простодушного и откровенного.

Григорий тоже рассмеялся и спросил:

– А, петушок это что, прозвище?

Щуплый улыбаясь, продолжал:

– Нет, это его статус. Он, как птица, только не летает, а бегает по земле хвостом кверху, как павлин.