В комнате стоял низкий столик с кучей выемок, частично заполненных разным барахлом: резаные ткани, цветные порошки, ещё какие-то мелочи. На стене висел парный портрет взрослых эльфов, похожих на Сайю. Точнее, это Сайя была на них похожа: материнский изгиб рта и цвет волос, отцовский прищур глаз и форма носа.

— Вы что тут делаете? — Возмутилась эльфка.

— Это я тебя хочу спросить, — Йеруш упёр руки в бока. — Ты что тут делаешь с моим костюмом? Ты знаешь, что шлем только что вылетел в трубу?

— Правда? — Сайя уставилась на него сердитыми серыми глазищами. — А я думала, ему просто срочно понадобилось выйти. Странно, ведь мы почти начали с ним ладить.

— Он на крыше! — Йеруш ткнул пальцем вверх, словно Сайя могла позабыть, где у этой башни крыша. — Как ты собираешься его снимать, хотел бы я знать? Что с ним вообще произошло?

Илидор зажмурился и сильно потёр лоб. Несложно представить, сколько времени потребуется двум нелетающим эльфам, чтобы добраться до крыши башни, а если один из них по дороге убьётся, это совершенно точно не ускорит процесс.

— Я достану шлем, — вызвался он, и эльфка посмотрела на него с огромным удивлением. Тихо добавил Йерушу: — Хотя одна кочеряжья мать знает, зачем он нужен твоей пустой голове. Проследи, чтобы Сайя не выходила.

Густеющие сумерки наливали в реку чернильные кляксы. Крылатая тень взлетела на башню почти неслышно — крылья хлопнули не громче, чем если бы кто-то вытряхивал покрывало.

Илидор зацепился всеми лапами за выступ у трубы. Он видел шлем, вылетевший в дымоход, он мог и вроде как собирался просто взять этот шлем и спуститься, но вместо этого висел наверху башни, тянул к небу голову на длинной гибкой шее, а потоки холодного воздуха гладили тонкие чешуйки на его щеках.

Во все стороны, куда ни посмотри, раскидывалась бесконечность, и сейчас, вися среди неё на макушке башни, Илидор особенно ясно чувствовал, как это легко — взмахнуть посильнее крыльями и улететь. Куда угодно, просто улететь.

Ничто в целом мире ему не мешает взять этот ёрпыльный шлем, забросить его обратно в дымоход с такой силой, чтобы он вылетел из камина, сплющившись в лепёшку, стряхнуть с себя налипшее безвременье, упасть в небо, как в воду, дать ему себя унести, как вода уносит листья.

Из северных подземных нор Илидору пели камни, оттуда звала лава и металл, и золотой дракон слышал их, хотя это было, разумеется, абсолютно невозможно…

Казалось, Илидор провисел на башне ужасно долго, но Сайя удивилась, когда он вернулся. Она прибирала всякие мелочи в кухонной кладовой, а Йеруш очень тихо и недвижимо сидел на лестнице. Кто бы сомневался, что эти эльфы, оставшись наедине, примутся неловко молчать.

— Как быстро! — обрадовалась Сайя, когда появился Илидор, держа под мышкой шлем. — Я боялась, это займёт больше времени… то есть…

Йеруш немедленно перестал изображать наступенчатую статую и тоже втёк в кухню.

— Ты чего так долго?

— Долго? — удивлённо переспросила Сайя, перебирая веточки мяты в коробке. — Ты сам разве бы справился быстрее?

Йеруш дернул головой, словно птица, склевывающая зерно.

— Я-то нет! Но у него же крылья!

Сайя вскинула брови и спросила Илидора, который испепелял взглядом покрасневшего Йеруша:

— Это какая-то шутка, которой я не понимаю?

— Шутка? — Переспросил дракон страшно вредным голосом. — Не похоже. Йеруш Найло всегда серьёзен и кислорож. Он даже спит с этим умным видом, честное слово.

Эльфка пару мгновений морщила лоб, потом сообразила:

— Ты сейчас тоже шутишь. И получается почти смешно, знаешь, могло быть хуже!

— Да и ты не так безнадёжна, как мне казалось, — с достоинством ответил Илидор и вручил ей шлём.

Сайя в досаде хлестнула его по плечу веточкой мяты.

Странный образ преследовал Йеруша в последние дни — не то сон, не то грёза или видение, необычайно яркое и поразительно настырное. Видение о том, как однажды в его жизни настанет такой важный, такой освобождающий и всё итожащий миг, когда посреди привычных дней трудов и превозмоганий он вдруг откроет совершенно рядовую, ничем не примечательную дверь — а она распахнётся в сияющее лето.

Там будет дорога, убегающая в зелёные холмы и волшебный лес, там будут летать мыльные пузыри и цветные ленты, какие часто бывают на сейдинельских городских праздниках, и на пороге двери, которую распахнёт Йеруш, его будет ждать весёлый бело-рыжий кот с мудрыми глазами. Кот-проводник в сияющее лето, в лёгкость и блаженство, которые однажды непременно наступят.

И Йеруш поймёт в тот миг, что всё, чего он на самом деле хотел всем собой, всем разумом и сердцем, — вот эта самая дверь в беспечное и красочное лето.

И пузыри будут лететь и менять цвета под солнцем, а деревья — шуршать и звать его к себе, обещая рассказать массу удивительных и счастливых историй, и бело-рыжий кот с мудрыми глазами пойдёт на мягких лапах к этому лесу, в лето, оборачиваясь и приглашая Йеруша следовать за собой.

А Йеруш, всё ближе подходя к двери в лето, всё яснее будет понимать, что она слишком мала для него. Он мог выйти в эту дверь раньше, давно, когда был другим, когда был моложе, восторженней и лучше, кажется, но все те годы, когда он ходил по другим дорогам, все годы, когда он не понимал, как открывается дверь, отдаляли его от беспечного и всё итожащего лета.

Такой Йеруш Найло, каким он стал за минувшие годы, не сможет войти в эту дверь. И цветные пузыри будут с беспечной жестокостью пролетать мимо, и волшебному лесу останется нашёптывать свои сказке пустоте, и бело-рыжий кот, как бы призывно ни оглядывался, уйдёт по дороге без него.

Даже в этот миг, просто стоя на балконе комнаты в спальном доме, просто смотря сверху вниз на засыпающую Сварью, Йеруш чувствовал себя безнадёжно неостановимым путником, обречённым на движение. Даже стоя на балконе, он движется вперёд, к бесконечно манящему, определённому для него горизонту, где горит шальная звезда. Этот путь нельзя изменить, невозможно свернуть с него и уж тем более остановиться, даже замедлиться решительно невозможно, — ведь никто не выбирает свою одержимость.

Он услышал, как на пороге балкона возник Илидор — шорох занавески на грани слышимости. И уже по шороху занавески Йеруш понял, что дракон собирается сказать нечто такое, чего ему вовсе не захочется слышать.

Не обернулся, но вцепился в перила так, что пальцы онемели.

Илидор глянул на перила почти с сочувствием. В странствиях, в долгих пеших переходах и постоянной необходимости что-то делать руками и телом Найло изрядно окреп, хотя его по-прежнему можно было спрятать за кочергой.

— Ты уже настроил планов на то, что будет дальше? — начал Илидор насколько мог издалека.

Дракон понимал, что тонкость этого вопроса примерно сравнима с охватом трёхсотлетнего дуба, но Йеруш вроде как немного помягчел плечами.

— Более-менее. У меня много разных планов, каждый дальше прежнего.

И прежде, чем дракон успел вставить словечко, Найло обернулся и затараторил, сжав кулаки, подавшись вперёд:

— Я знаю, ты хочешь убраться отсюда, Илидор, я тоже хочу! Правда. Это так невыносимо — оставаться на месте, просто ждать, когда нужно двигаться, идти дальше, я понимаю, я знаю, я чувствую. Это просто такое дурацкое время, здесь, теперь, перед началом зимы, когда всё застывает и пар идёт изо рта, когда дыхание растворяется в воздухе, это пустое время, ямное, трясинное, ни для чего. Я знаю, мы подзастряли в нём. Но оно вот-вот закончится, это же просто время, которое придётся пережить, ты знаешь, я знаю, да, некоторые времена нужно просто пережить! Даже если кажется, что ты ничего не делаешь, но это время делает тебя, это события происходят тобой…

— Найло! — Илидор повысил голос и поднял ладони. — Послушай меня, подожди, замри на мгновение. Я другое хочу спросить: ты точно хочешь идти дальше?

И точно ли ты хочешь идти дальше со мной.