— А ежеди джево — вбиг с-бод зебди достану и бод деё верду, — веско добавил простуженный.

Йеруш, уже прошедший за ворота, обернулся в прыжке, взмахнув руками, и стражники, опешив, одновременно выставили вперёд копья, но Илидор привычно сгрёб эльфа за плечи и потащил за собой по улице, что-то сердито шипя ему в ухо.

— Примаханные, — сказал усатый, провожая взглядом две удаляющиеся спины.

— Ага, — кивнул первый. — Мож, здырковые? Одздали от звоих?

— Не, — второй мотнул головой. — Цирк жуткий. А эти двое — просто придурки.

— Ну, я подубал, мож, сбешилы…

— В этих краях все малахольные! — Радовался дракон. — И люди, и селения, и нечисть! Мы сколько дорог исходили — и всего раз на тебя что-то напало, а местных послушать — так хоть за ворота не выходи, тут же нечисть ка-ак прыгнет!

Йеруш ежился в своей куртке, как отощавший медведь в слишком свободной шкуре, то и дело оступался в дорожных колеях, смотрел на вывески, искал указатели. Илидор думал, что Найло его и не слушает, но тот ответил:

— Нечисть знает, кто её принимает всерьёз, я уверен. Лезет к тем, кто боится, кто накормит страхом, а от нас ей что толку? И в Гребло — ты заметил? — ни один человек не говорил про лихоту, болотных вомперцев и прочих блудников. Я еще тогда подумал, что в Гребло ничего такого и нет. Приморские люди мало думают про сухопутную ёрпыль — так она к ним и не приходит. С людьми моря ей голодно, с нами тоже. Что с нас взять, помимо пенделей?

Илидор фыркнул. Тоже ещё, раздаватель пенделей выискался. Могучий воин Йеруш Найло! Гроза селений и морей, большой знаток боевого приёма «Спотыкучий ухват»!

Мастеровые кварталы начинались почти сразу за Железными воротами, улицы наполнял гам, стук, слоистая непознаваемая вонь и суета. Йеруш по сторонам так и не смотрел — только на вывески, и в него чуть было не врезался мальчишка, несущий в обеих руках по полному ночному горшку.

— Что за! — воскликнул Найло, отпрыгивая.

Мальчишка буркнул, не поднимая головы. Илидор проследил за ним взглядом, пока мальчишку и его пахучую ношу не поглотила дверь лавки дубильщика, стоящей на отшибе от прочих, под самой стеной.

— Ты здесь скорей ворьё найдёшь, чем покупателя, — укорил Йеруша дракон. — Под ноги лучше смотри.

Мастеровые кварталы тянулись, как осенняя морось. Хлюпала под ногами глинистая почва, мокрая не то от дождей, не то от нечистот, бегали туда-сюда куры, кошки и дети, капало с низких крыш, рябило в глазах от цветастых одежд и фигурных вывесок.

Шибала в нос вонь отходов и мусора, которые тут сбрасывали прямо в канавы, и на грудах этого мусора преспокойно возились жирные крысы и мелкие псы. Поодаль, как показалось дракону, рылась в отходах небольшая дикая свинья, а впрочем, это могла быть особо жирная крыса или старуха в кожаной жилетке.

Трижды Илидор стряхивал с рюкзака повисшего на нём хитроглазого ребенка — не понять притом, одного и того же или разных, а Йеруш спазматически прижимал к груди кошель и мешочек с сумеречным камнем.

Дорога, понемногу петляя между мастерскими и лавками, поднималась в гору и злонамеренно не радовала Найло. На поворотах там и сям стояли бочки с протухшей дождевой водой и мусором. Один раз дорогу перебежала такая жирная крыса, что Йеруш принял её за кошку.

За ним и драконом тащилась уже целая ватага оборванных детей с недетски-внимательными глазами и вкрадчивыми кошачьими движениями, и никто из детей не выглядел дружелюбно. Илидор довольно слабо представлял, что он должен делать и думать по этому поводу — шугать их вроде не за что, но очень хочется оказаться как можно дальше, притом побыстрее, и дракон всё ускорял шаг. Йеруш, едва ли это замечая, тоже шагал всё шире, чтобы не отставать.

— И правда, в таком месте ювелиры бы не прижились, — бормотал себе под нос Найло. — А где бы они прижились? Может, их вообще нет в этом городе! Почему мы не спросили стражих на воротах, скажи мне, вот скажи, что меня сбило с толку и зачем оно это сделало? А?

Дракон не отвечал: Йеруш и без него знает, что в этом городе есть гном-ювелир. Если, конечно, не помер от неведомой болячки на днях и если пожелает с ними разговаривать.

Бобрык был четвертым городом, куда они пришли в поисках мастера-гнома, способного купить сумеречный камешек.

До этого были Птиц, Мякошь и Полудна. В первом городе ремесленников-гномов не оказалось: утверждения на работу выдавались только гильдийцам, а в гильдии брали исключительно людей.

Илидор и Йеруш всё-таки потолкались по рынку и лавкам, и дракон наконец утеплился: после отчаянного торга он продал карту больших залежей кварца в паре дней пути от города, и вырученных денег хватило на тёплые непромокаемые неснашиваемые сапоги неприметно-серого цвета с мягким складчатым голенищем, многослойной подошвой и небольшим каблуком, а также на плотные шерстяные штаны и жилетку из собачьего меха с просторным капюшоном.

Исправно зябнущий в куртке Йеруш смотрел на Илидора с ужасом, но тот выглядел вполне довольным и согретым, «к тому же, Найло, от твоего идиотского рюкзака спине так жарко, что даже жилетка не особенно нужна». Вид у Илидора был бодрым, руки — тёплыми, а Йеруш бурчал, что драконы — твари неосмыслимые.

Во втором городе, Мякоши, единственным гномом, способным купить драгоценный камень, был орнатурщик, живший в расписном двухэтажном доме с резными перильцами. Гном с ними общаться не пожелал — передал через своих караульщиков, что ему не о чем говорить с безродными пешими оборванцами, которых непонятно кто пустил в приличный квартал, и никакое барахло он у них покупать не собирается, и пусть пешие оборванцы поздорову убираются восвояси.

Раздосадованный Илидор отступил от крыльца на пару шагов и, глядя на дрожащую занавеску высокого окна, спросил грохотучим голосом: не желает ли зазнавшийся коротышка, чтоб посетитель прилетел к нему на драконе, поскольку это легко можно устроить? Смертельно побледневший Йеруш Найло, напротив, стал наседать на караульщиков у двери с воплями, что принадлежит к известной знаткой фамилии Сейдинеля, и не какому-то вшивому гному называть его безродным, и прочая, и прочая. Но караульщики, вместо того чтобы устыдиться, поспешно захлопнули дверь и грюкнули изнутри засовами, а занавеска в высоком окне трепетать перестала и, возможно, в обморок упала. Хотелось верить.

До следующего города, небольшой бесстенной Полудны, добрались быстро лишь потому, что пролетели несколько переходов лесов и угрюмых болот, «наверняка кишащих комарами, трясучкой и вампирами», как сердито прокомментировал Йеруш. Он оказался недалёк от истины — в Полудне прежде работал гном-огранщик, но по осени он помер от лихорадки.

Илидор уже всерьёз опасался, что Найло тоже вот-вот помрёт от невыносимого внутреннего давления: как будто было мало всего пережитого за последний месяц, мало унижений, разочарований и порушенных планов, так теперь еще злая судьба нависла над сумеречным камешком и ни в какую не позволяет ему сделаться наконец-то проданным!

Сам Йеруш сразу бы отнёс этот камень в первый попавшийся банк, даже зная, что продешевит в деньгах — ему уже очень нужен был выигрыш во времени. Но Илидор отрезал жёстко: «Я обещал продать камень гному, и ты продашь его гному», а Йеруш против обыкновения не посмел даже движением брови выразить несогласие.

Немного успокаивало, что двигались они в нужном направлении: в Полудне Йеруш узнал наверняка, что гном-ювелир достойного имени работает в Бобрыке, а Илидору в Мякоши удалось найти второго ученика мага сживления, из тех, которые ушли с Фурлоном Гамером ещё из Ануна. Ученик этот был мрачен и немногословен, об учителе говорил без всякой теплоты, но подтвердил слова Брантона: Фурлон Гамер направился неназвой в Сварью — большой посёлок с водным рынком к югу от Мякоши.

— Продадим камень и дальше будем только лететь! — отрезал тогда Йеруш.

— Правда? — переспросил Илидор с настолько нарочитым смирением, что Найло немедленно потух. — Я к тебе как вестник пришёл, вообще-то, а вовсе не как конь!