— Призрак!

Те, кто успел заглянуть в комнату, теперь крутились вокруг себя, колотили ладонями по ляжкам, сплёвывали страшное слово, крутились и сплёвывали, не в силах остановиться, выпукливали шалые глаза. Не успевшие заглянуть в комнату отбегали подальше.

— При-изра-ак!

Два моряка выскочили в первый коридор, ещё двое отступали к нему же, выставив перед собою лопаты, многие прижимались спинами к стенам и в ужасе таращились почему-то на Моргена. Все думали о призрачном корабле, все думали о его капитане, который ищет себе новую команду, но кто же мог представить, что кто-то из его нынешней призрачной команды находится на суше, под землёй?

Наверняка записка о кладе — ловушка, в которую попались алчные люди моря! Теперь им не выбраться из этого гиблого места иначе, чем на призрачном корабле, имя которому «Кракен»!

Наверняка на острове есть и другие призраки, которые прятались до поры, а теперь вытекают из своих укрытий! Наверняка они уже обступили подземное убежище и караулят живых моряков, которым никуда от них не деться с проклятого острова посреди проклятого архипелага! И запертый в комнате призрак теперь свободен, вот сейчас он двинется к людям из могильной тьмы своей комнаты, он раскинет руки, восхохочет призрачным ртом…

Морген Полуэльф, внешне невозмутимый, словно утёс в заволновавшемся море, шагнул к двери, держа фонарь над головой, и посмотрел в комнату поверх плеча Илидора.

В ней стояла старая, покрытая грудами пыли мебель: тахта, сундук, стул. На полу лежало нечто, прежде бывшее плетеным ковриком, в стены были вделаны крюки для ламп. А призрак сидел на кровати, прямо напротив двери. Призрак бородатого, немолодого, высохшего гнома. Обхватив свои колени, точно ребёнок, он покачивался из стороны в сторону и негромко напевал: «Насмешку бросай в лицо врагам! Теснее ряды! Разворот и удар!».

— Чтоб тебе медузами блевать, — непонятно кому пожелал Морген и отступил обратно в коридор. — И где он спрятал камни?

Кто-то из моряков всхрюкнул. Камни! Кто в такое время способен мыслить про наживу, а не про то, как бы унести ноги из этого места?

Илидор не двигался.

— Камни, — повторил Морген.

— Пусть этот поищет, — предложил Косица, кивая на Йеруша.

Найло медленно выпрямился, глаза его заблестели.

— Нет. — Морген ткнул Илидора рукоятью кинжала в плечо. — Ты иди. Не вздумай что-нибудь выкинуть.

Пираты, затаив дыхание, смотрели на Илидора, ожидая возражений, ругани, попытки к бегству… но Илидор покладисто шагнул в комнату.

Его лампа тут же погасла.

Никто не издал ни звука. Слышно было только, как осыпается песок в недавно отворенную яму, да напевает призрак: «И волны споют о конце твоего пути»…

Потом в комнате гулко стукнуло, и снова всё умолкло. Что-то проехалось, кажется, по стене, шершаво, с нажимом. Морген поднимал фонарь и, щурясь, вглядывался во тьму, но свет падал только на порог, дальше его ел мрак, а подходить ближе Полуэльф не спешил.

«Звенит кирка, хрустит руда, поёт харчевенный народ! Летит дракон, крушит кордон, громит харчевню, гнома жрёт!».

Хруст, шуршание — шаги. Пение обрывается. Несколько очень долгих мгновений все прислушиваются к тишине, а потом темнота выплёвывает приглушённое «хлоп». И снова «хлоп». Словно некто с усилием опускает сложенную ковшиком ладонь на нечто мягкое, а может, это призрак с усилием втирается в живое тело, чтобы занять его место.

Как призрачный капитан корабля, что рыщет подле Треклятого Урочища в поисках новой живой команды, так и призрачный потерявшийся гном, сидящий в подземном убежище на одном из островов, жаждет обрести живое тело.

Все неотрывно смотрели на дверной провал, проглотивший Илидора, и даже двое моряков, выскочившие было в первый коридор, вернулись обратно. Подниматься наверх вдвоём показалось им менее удачной идеей, чем держаться команды и капитана.

— Он сгинул? — очень тихо спросил наконец Красная Рубаха с надеждой и ужасом одновременно.

Полуэльф покосился на него, и Рубаха вжал голову в плечи, поняв, что сейчас ему придётся идти и проверять, сгинул там Илидор или нет, но Морген не дал такого приказа, а сам шагнул вперёд, и свет его фонаря застенчиво осветил непроглядный мрак.

«Черная бездна, бездонный мрак, бушприт прорежет туман. Смерть — мой попутчик! Меня поведёт, как пена, седой капитан»…

Что остаётся в вечности от того, у кого не было вечности?

— Оно его сожрало, — просипел Красная Рубаха.

Морген сделал ещё шаг. У тахты что-то шевелилось.

— Выходи, или я тебя вытряхну.

Во тьме произошло шевеление и приближение чего-то из тьмы, Красная Рубаха охнул и отпрянул, другие моряки подались кто вперёд, кто назад, Морген стиснул рукоять кинжала… Из комнаты вышел Илидор. Стоило ему шагнуть за порог, как пение оборвалось.

— Это ты или не ты? — шёпотом спросил Косица.

Илидор его не услышал. Нашёл взглядом Найло. Как-то нехорошо, оценивающе оглядел моряков… словно еду.

Морген Полуэльф требовательно протянул руку, и в этом жесте было столько категоричной властности, что Илидор бы не удивился, заговори сейчас Полуэльф голосом ледяной драконицы Хшссторги. Он помедлил, ещё раз оглядел моряков. Косица стоял рядом с Йерушем, недвусмысленно поигрывая кинжалом.

Дракон чуть сжал губы, отвернулся и положил на ладонь Моргена небольшую шкатулку, всю во въевшейся пыли и ошметках паутины.

Моряки разом оживлённо загомонили. Косица, глядя во все глаза на шкатулку, на всякий случай приставил кинжал к боку Найло, но Йеруш, уже изрядно уставший бояться людей, которые постоянно тыкают в него ножами, даже не обратил на это внимания.

Полуэльф поставил на пол фонарь медленно, сохраняя вид вроде бы невозмутимый, и только капли пота над верхней губой выдавали его волнение. Он долго не мог сообразить, как открывается шкатулка — явно того же самого не мог понять в темноте комнаты Илидор — но наконец, едва не вывихнув палец, сумел сдвинуть что-то на донышке, и крышка с сухим «крак» откинулась.

В шкатулке лежал холщовый мешочек, который Морген уже с явным нетерпением развязал. В мешочке многообещающе постукивало.

Люди моря подходили всё ближе и ближе, освещая Полуэльфа своими фонарями и лампами, и наконец в их свете на ладонь Моргена посыпались из мешочка огранённые камни. Ярко-красный рубин размером с ноготь мизинца. Две, три, четыре идеально-круглые перламутрово-белые жемчужины. Что-то почти чёрное, потом сиреневое, зеленоватое… Десятка два драгоценных камней.

Десятка два драгоценных камней, любого из которых хватит на сытую, пьяную и развесёлую зиму в любом портовом городе, куда могут домчать паруса брига «Бесшумный».

— Славно, — кивнул Морген.

Илидор непринуждённо перетёк к стене и прислонился к ней плечом. Может, если дела примут совсем плохой оборот, а он будет окружён моряками только с трёх сторон, то успеет перекинуться в дракона. Косица уже не тыкал в Йеруша ножом, а переместился поближе к капитану и его добыче.

Морген ещё мгновение помедлил, принимая, как видно, окончательное решение, и заключил:

— Теперь мы отправимся в Пыжву. А вы останетесь здесь.

Илидор едва сдержал облегчённый вздох. Он видел, как расслабились плечи Косицы, как насупился Красная Рубаха и сложил руки на груди Зарян. Но большинство моряков отнеслось к решению Моргана как к чему-то малозначительному: люди видели добычу, люди больше не слышали призрака, людям пекло наконец выйти наружу, где наверняка уже начало смеркаться, и убедиться, что снаружи нет призраков, а затем со всей возможной скоростью покинуть Треклятое Урочище.

Отправиться в развесёлую Пыжву, продать камешки и зимовать в тёплом крае в своё удовольствие, пить чаву, тискать девок, жрать от пуза, горя не знать.

А Морген смотрел на Йеруша, и подрагивали от сдерживаемой улыбки уголки его рта. Он забавлялся, наблюдая, как бессильная ярость распирает Найло, треплет рябью его лицо, колотится жилкой на шее, сжимает его кулаки, скрипит его зубами. Полуэльф смотрел на Йеруша и медленно пересыпал драгоценные камни из ладони в ладонь.