Дважды «Бесшумный» бросал якорь в виду больших островов, и человек десять отправлялись на шлюпке к берегу, чтобы пополнить запасы пресной воды, хотя её, вроде бы, с запасом погрузили на борт в порту, и протухнуть ей ещё никак не полагалось.

Люди моря исправно и охотно продолжали развлекать Илидора байками. Хотя им постоянно приходилось работать и бесконечно тащить-тянуть-закреплять снасти, словоохотливости им это отнюдь не убавляло. Они трепались, балагурили и скабрезничали всё время, пока бодрствовали.

— Лет семь назад, было дело, Моргену продали карту острова Повсюду. Обыскались мы его по всем южным водам!

— Ага, ага, это ж тогда в Криворуслом Проливе заплутали? Там острова людожоров, Илидор, они делают сыпучие мели на корабли!

— Ну да, тогда! Потом еще до самого Ледащего Течения нас гнал косяк акул с железными зубами. Ты чего лыбишься? Да пусть меня пучина поглотит, если вру!

— Ладно, ладно. Что это за остров такой — Повсюду, зачем он нужен был Моргену?

— Да каракатица его знает. Мы ж его так и не нашли.

И после недолгого молчания Красная Рубаха высказал, видимо, общее мнение моряков:

— Так и ваш остров в Треклятом Урочище мы не найдём. Разметает нас ещё на подходах, поскоку с давних давен никому не удавалось пройти в воды Урочища.

— А мы пройдём, — весело отбрил его Илидор, хотя на деле понятия не имел, пройдут они или нет.

Просто понимал: байки байками, дружелюбие дружелюбием, но имея дело с людьми моря, нехудо держать в рукаве дополнительную костяшку. А лучше две. Или хотя бы делать вид, что рукава твои не пусты. Зарян внимательно посмотрел на дракона, изогнул бровь вопросительно. Илидор глазами указал на Йеруша, который на юте пререкался со своими пробирками и размахивал руками. Широкие рукава рубашки хлопали, как крылья.

— С ним — пройдём.

Моряки, против ожиданий, не рассмеялись.

Дракона боялись палубные кошки, исчезали с глаз долой всякий раз при его появлении. Поначалу он даже думал, что моряки его разыгрывают и нет никаких кошек на корабле, но потом в коридорах нижней палубы Илидору встретились блестящие в темноте глаза, и дракон решил считать, что это кошачьи.

Несколько раз в день Илидор поднимался на «воронье гнездо» или просто взбирался на ванты повыше и внимательно-цепко оглядывал бескрайний морской простор, подмечая, где находится солнце, что-то считал или запоминал, шевеля губами. Моряки над ним подшучивали, дракон невинно улыбался в ответ, не отвечая и не бросая ответных шуток, хотя в другое время за словом в карман отнюдь не лез.

Постоянная изменчивость моря завораживала. Стеклянно-гладкое, ёршитое, яростно-буйное, серо-холодное, бездонно-зелено-голубое, желтовато-серо-прозрачное, подверженное влиянию солнца, ветра и собственных настроений, природных и рукотворных сил, его окружающих, и множеству тварей, его наполняющих, — но глубинно-неизменное в вечном движении, в хаотичной своей переменчивости.

— Откуда у Моргена этот корабль? — спросил как-то Илидор у матросов. — Это же не простой корабль.

Зарян по своему обыкновению поглядел пытливо и не ответил. А Треснутый Голос, неспешно взвешивая слова, проговорил:

— Точно никто не знает. Многие скажут, Морген в прежние годы ходил на «Бесшумном» простым матросом и забрал корабль себе, забив до смерти предыдущего капитана на глазах у команды.

— Но мы в это не верим, — махнул рукой Красная Рубаха. — Быть того не может, чтоб Морген ходил простым матросом.

Компанию паруснику составляли по большей части дельфины и редкие буревестники. Несколько раз, болтаясь на вантах, Илидор видел в глубине чьи-то исполинские спины, неосмыслимо огромные, как угольные драконы в его давних снах. Наяву Илидор страстно не желал верить в существование чего-то столь гигантского, потому решил считать исполинские спины игрой теней. Хотя и понимал, что это глупый малодушный самообман.

Один раз ему довелось наблюдать всплывшую мёртвую тушу большого рыбообразного существа. Оно было много меньше тех глубинных теней, — размером примерно с треть «Бесшумного». Туша колыхалась на воде, а на ней пировали крикливые птицы.

— Что вы потеряли в Треклятом Урочище? — то и дело допытывались моряки. — Что за ценность вынуждает рисковать жизнями в дурных водах?

— Жизни нынче дёшевы, — отшучивался Илидора. — Вы-то рискуете всего лишь за монеты.

Глаза людей моря тогда становились колючими и расспросы прекращались. Не то чтобы надолго.

Других судов им не встречалось — «Бесшумный» ушёл слишком далеко от маршрутов побережных торговых судов, а для непобережных поздняя осень была не сезоном. Лишь раз неподалеку продрейфовал чахлый и по виду заброшенный кораблик без парусов и всяких признаков жизни на борту.

— Полоумная шхуна, — скупо бросил Треснутый Голос в ответ на вопросительный взгляд Илидора.

Ничего не понявший дракон затребовал объяснений и получил их, о чём немедленно пожалел и сам дракон, и моряки, поскольку Илидор решительно затребовал сменить курс и проверить, остался ли на борту шхуны кто-нибудь живой. С большим трудом до дракона донесли, что полоумная шхуна отправляется в плавание без еды и воды, а до ближайшего берега даже под парусами идти не менее трёх дней, и если на палубе никого нет, то все безумцы давно уже посигали в море, мучимые жаждой, и пополнили команду морского чудовища, имени которого никто не называет, находясь на борту. И что если Илидор не уймётся немедля, то рискует отправиться за полоумной шхуной вплавь.

Дракон не унялся и буйствовал ещё долго. Эта вспышка Илидора, его упрямство, его вдруг разгрохотавшийся голос что-то неуловимо изменили в отношении людей моря. До этого матросы относились к нему с добродушной снисходительностью — дракон чувствовал, что добродушие временное, хотя не мог бы сказать, где оно закончится — но после встречи с полоумной шхуной люди моря посерьёзнели, подобрались, у них изрядно поубавилось словоохотливости, а глаза сделались цепче и колючей.

— Ты поосторожнее, — как-то раз буркнул Косица, когда они с Илидором сматывали веревочные бухты на верхней палубе. — У кой-кого из команды на руках столько крови сухопутных мышей, что мышата видят этих людей в кошмарах.

— Я не мышь, — насупившись, бросил Илидор.

— И не человек моря, — был ответ.

Носиться по кораблю так, как носился Илидор и при этом держать меч на поясе — решительно невозможно, но дракон не был настолько беспечен, чтобы оставлять оружие в каюте. Потому его ножны в основном болтались на боку Йеруша, который по вантам не лазал, по палубе не ползал, но постоянно запинался об этот хренов меч и ругался себе под нос.

Оба понимали, что в случае чего у Найло будет больше шансов лишиться оружия, чем воспользоваться им, и оба понимали, что Илидор скорее перемелет в фарш всю команду и до кучи корабль вместе парусами, чем лишится этого меча во второй раз.

А бриг «Бесшумный» всё летел вперёд, наслаждаясь каждым дуновением ветра, лучом солнца и светом звезды, каждым восходом и закатом, каждым преследующим судно дельфином и плеском волны. Парусник, как и дракон, мечтал о горизонте, который не закончится нигде, парусник страстно надеялся однажды добраться в дальние страны, до которых прежде не доносили его хищные паруса, а ещё он хотел снова поиграть с ветром далёких портов, которых не видел уже много лет, услышать чудную речь, которой не понимал…

Запах моря менялся день ото дня. В Гребло волны пахли солью и едкостью, в открытых водах едкости поубавилось, но появился едва уловимый влажно-травный запах водорослей. То и дело длинные ветра приносили новые запахи: гниющая рыба, разбухшие от воды доски, нагретые солнцем перья, сухостой с продуваемых островов.

Чем ближе они подходили к Треклятому Урочищу, тем явственнее дракон чувствовал озоновый запах мощной грозы. Тем менее дружелюбными становились их спутники, тем больше они начинали походить на подобравшихся перед дракой крупных и пренеприятнейших псов.