И выражение лица. Таинственное и ободряющее, важное и радостное, словно вылепленное из чьей-то кожи и аккуратно, обстоятельно натянутое на настоящее лицо. Прирастающая, неотделимая маска. Потому что не может быть такого выражения лица у обычного мага двадцати с небольшим лет, которому предстоит проделать ещё очень долгий путь, чтобы дойти хотя бы до тени подлинного мастерства.
На самом деле, это ведь так невыносимо — две трети жизни идти к мастерству, которое, быть может, не принесёт ничего особенно важного. Не принесёт ничего, значимого настолько, чтобы последняя треть жизни окупила вложения первых и лучших двух.
— Вы от мадори Фурлона?
Йеруш предостерегающе наступил Илидору на ногу, но дракон и не думал вмешиваться. Он нихрена не понимал, что случилось с Найло в этом месте, и, строго говоря, маг сживления не был заботой Илидора. Потому он просто старался сохранять непробиваемо-невозмутимый вид, который едва ли имел особое значение, ведь Брантон смотрел только на Йеруша.
— Когда вы в последний раз видели вашего мадори? — спросил Найло скучливо-ледяным тоном, от которого маг непроизвольно вытянулся в нитку.
— Да вот когда мы остановились в Лисках. Я решил остаться, мне нравятся города и вообще настало время закончить обучение. Так я счёл.
— И ваши пути с Фурлоном Гамером разошлись, когда… — требовательно-вопросительная интонация Найло подвисла в воздухе, подхлестнула неспешное плетение речей Брантона.
— Мадори отправился в Сварью. С ним что-то случилось?
— В Сварью? — повторил Найло своим обычным голосом, но всё ещё ничего не понимающий Брантон этого не заметил и поспешил пояснить:
— Сварья — посёлок далеко на юго-востоке, в разливе, там встречаются три реки, действует известный плавучий рынок и вообще хорошая путевая развязка…
— Далеко на юго-востоке, — выплюнул Йеруш, как ругательство. — Ну твою же ржавую кочергень!
Зашипел, съёжился-согнулся, вцепился в свои плечи, круто обернулся к Илидору.
— Ты это слышал⁈ Как это назвать? Он что, издевается, хотелось бы мне знать, или это весь мир издевается надо мной, только что я ему сделал, я же просто… О-о-у-а!
Брантон обалдело наблюдал за явлением Йеруша Найло из шкуры приличного вроде бы эльфа, а потом, повысив голос, перебил:
— Вы кто вообще такие? Вам чего надо?
Поскольку Йеруш шипел и пыхтел, не обращая внимания на мага, за него ответил Илидор:
— У нас дело к Фурлону Гамеру. Мы тащимся за ним уже прорву дней, и каждый раз оказывается, что он недавно был, но снова куда-то ушёл.
— А я-то думал, вы с вестями, — протянул Брантон. — Или, не знаю, нагоняй от него передать хотите.
— Нагоняй бы тебе точно не помешал, — окрысился Йеруш. — Выучиться на мага сживления и сделаться мошенникам, дурить людям головы, позорить имя своего мадори!
В лице Брантона что-то словно лопнуло, с него слетела маска самодовольного проныры и явила открытое, доброе лицо человека, гнусно обманувшегося в лучших своих ожиданиях.
— А что я сделаю, если людям не нужны мои особые умения? — горько спросил этот настоящий человек. — Мне стоило честно подохнуть от голода? Что я сделаю, если людям не нужна истинная магия, ведь она сложна и плоды её часто невзрачны? Люди жаждут яркого волшебства, впечатляющего балагана. Им нужна сытная порция утехи на каждый день, нужен кто-то другой, важный, иначий, кто якобы знает, как нужно жить эту жизнь! Я просто даю им то, чего они желают, и взамен получаю свой кусок хлеба.
— С мяском, — едко бросил Йеруш.
Брантон пожал плечами, и маска таинственной важности снова стала прорастать через кожу его лица. Менялась его лепка, выражение, взгляд, посадка головы и осанка.
— Полагаю, вы желаете откланяться. Вы ведь уже отняли у меня так много времени…
* * *
Солнце уже подбиралось к зениту, а значит, «Свистящий гейзер» скоро откроется. Йеруш буркнул, что ему нужно подумать, и ушёл бродить по городу, не давая дракону ни единой возможности задать вопрос типа «Что это было?» или сказать хоть слово по поводу свежеявленной ему ипостаси Найло.
Илидор слёту не смог для себя решить, что думает об этом. Это как если бы у эльфов, подобно драконам, было по две ипостаси. С той разницей, что тело Йеруша оставалось более-менее прежним, хотя и производило впечатление чего-то совсем иного, но Йеруш как-то изменился внутри. Будто в его вывернутом теле исчез сам Найло, уступив место кому-то другому, да, кому-то вроде Ахнира Талая или даже Теландона.
В какой-то миг там, у двери, у Илидора возникло твёрдое убеждение, что незнакомый ему другой Йеруш способен одолеть Теландона, случись им вступить в противостояние убежденной непререкаемости.
Но поскольку Илидор не желал думать про странного сегодняшнего Йеруша, мысли дракона в очередной раз вернулись к кожаному лоскуту с выдвижки, на котором Хардред Торопыга оставил своё послание потомкам.
По всему выходит, что ближайшие потомки ничего не сделали по поводу этого послания, ну а следующие поколения постепенно утратили знания о письменности предков. И был немалый шанс, что спрятанное Торопыгой сокровище — если дракон верно понял тему послания — всё ещё находится там, куда Хардред его упрятал.
Могло спрятанное сохраниться спустя две сотни лет?
Конечно, ценности Хардреда не имеют никакого решительно отношения к золотому дракону, но ведь Клинк заявил, что ему не интересно, о чём говорят руны на кожаном лоскуте. А то, о чём он не знает, его и не расстроит. Правильно?
Илидор прекрасно знал, что неправильно. Но твёрдо решил найти способ дочитать руны. Ведь Йеруш лишился половины университетских денег из-за его, Илидора, идеи, так что будет здорово выдать новую идею — такую, которая вернёт Йерушу деньги.
Он обязан добраться до выдвижки снова, а дальше будет видно. Может, Клинк согласится разделить находку. А может, дракон ошибся, и Хардред написал не «драгоценные камни», а «тяжеленные наковальни», к примеру.
И тогда… Дракон пока не придумал, что тогда. Но в худшем случае всё просто останется без изменений, а в лучшем — у него может найтись решение проблемы или хотя бы его часть.
* * *
Йеруш ходил по улицам Лисок долго и бесцельно — чтоб только не быть у спального дома, оттянуть неизбежный миг встречи с Тархимом, однако шаг его сам собой всё ускорялся, и Найло чувствовал, как нарастает в груди нетерпение. Как закладывает уши и жжет пятки от желания предпринять наконец полезное.
Всё прояснить и выяснить. Восторжествовать. Положив самую ржавую и трухлявую кочергу на любые пожелания, которые имеются у других существ к Йерушу Найло и к действиям, которые он предпринимает. Открыто наплевать с шарумарской башни на ожидания и дурацкие правила Тархима. На осмотрительность, к которой призывает Илидор (кто бы говорил вообще!). Плевать на всех, кто объясняет Йерушу Найло, что он должен и чего не должен делать.
Можно сказать, Йеруш сам не очень понял, как оказался у кладбища обезвоженных кварталов. Неогороженная забором балка приветливо распахивала свой зев впереди и внизу, а вокруг не было совсем, совсем, совсем никого.
Восхитительно.
Нет, правда, восхитительно. Никто не маячит, не бубнит, не мешает и не говорит, что ему делать.
— Ты ж пряничек!
Найло подпрыгнул.
Он мог поклясться: только что улица была пуста. Теперь в пяти шагах за ним стояла уже знакомая эльфка в вышитом плотном сарафане, глядела с умильной улыбкой. Протирала миску льняным полотенчиком, смотрела на Йеруша глазами самой доброй в мире тётушки-каннибалки и сюсюкала:
— Пришёл представиться моей доченьке?
— Нет, — буркнул Найло и пошагал прочь, вниз, к балке. Просто так и нипочему, потому что там он ещё не был.
— Как встретишь мою дочечку — помни: будет тебе загадки загадывать да сиськами смущать!
Помимо изучения самой воды, Йеруш попутно немного исследовал её влияние на живых существ. В числе прочего подмечал и несколько раз вскользь упоминал в своих статьях (пока что без исследований — просто как наблюдаемое явление), что недостаток питья негативно влияет на умственные функции. Внимание, память, сосредоточенность, способность выполнять сложные задачи — всё это заметно страдало у жителей тех мест, где начинались проблемы с водой.
