Лицо не дрогнуло. А глаза застыли всего на миг, но нынешней Ирии этого достаточно. Ну что же — здравствуй, друг по несчастью. Подруга.

Или враг.

— О чём вы, сударыня?

Умейте проигрывать.

— Вы знаете, о чём, сударыня. Я слишком часто переодевалась в мужчину, чтобы теперь ошибиться. И вы — не первая встреченная мной переодетая женщина. Хотя, должна признать, у вас это получилось лучше всех.

— Вы проницательны, сударыня.

— Ну так как?

Пробивает на бесшабашное веселье!

Спокойно, без истерик! Спокойно.

— Маргарита, — чуть усмехнулась та.

Все-таки проигрывать умеет. Или делать шаг назад. Прежде чем отвоевать вперед сразу несколько.

Но теперь она собеседницу не сдаст — если сама не захочет быть разоблаченной. И присвоившей чужой титул.

Кстати, странно, что Ирия — первая, кто догадался. Впрочем, вряд ли. А Риккардо Гарсия вместе с Аланом сопровождал Эйду. И раз уж часть карт вылетела на стол — почему бы не спросить прямо.

Прямо… Куда бы это записать? С собой ведь даже листов сейчас нет.

— И раз уж вы не возражаете против откровенности, могу я узнать судьбу Эйды Таррент?

Маргарита улыбнулась — сдержанно и холодно:

— Разумеется. Насколько она известна мне.

3

Тревога грызет сердце. Ворочается в душе просыпающимся драконом — таким еще сонным, почти безопасным. Гонит на улицу.

Что — сегодня придут-таки арестовывать?

В любом случае, от того, что выйдешь прогуляться, — хуже не будет. Самая глухая подворотня — не опаснее дворцов. А в подворотни Ирия не собирается.

Маргарита и Алан спели одно и то же. Эйду по пути из Лиара выкрал невесть кто. И невесть куда.

А поиски Пьера не дали ничего. Даже когда он еще и впрямь был Пьером.

А заменить его некем.

Мужской наряд, плащ, шпага, пистолет, кинжалы, шляпа. Черный ход.

Как же хорош город вечером! А если когда-нибудь Ревинтеры вместе с нынешним королем отправятся в Бездну Ледяного Пламени — Лютена станет еще лучше. Чище.

А Ирия — свободнее.

А вообще — забавно. В столице — и не где-нибудь, а при дворе принцессы пристроилась готовая заговорщица. И никто до сих пор не догадался пригласить ее в заговор. Хоть сама организовывай!

Всеслав, Алан, полный шпионов дом. Явление Риккардо Рамиро Алехандро Гарсии… Что стало решающим?

Теперь уже неважно. Но с Ирии хватит двух несправедливых смертных приговоров. Третий, если и вынесут, то пусть хоть за дело!

Если бы не Эйда, лучший выход — бегство.

А дальше? Единственный более-менее близкий человек — Анри Тенмар. Но в гладиаторской казарме девушке определенно делать нечего. Разве что проблем Анри насоздавать. Добавить.

Неважно. Зато можно увидеться где-нибудь в городе, рассказать о его родителях. Поблагодарить за Лиар. А уже потом искать собственное место в жизни.

Вот и квартал ремесленников. Всего лишь иллюзия свободы. Но чем дальше позади роскошные особняки — тем слабее стягивает сердце и душу тревожный узел.

Кстати, если придется скрываться и из снятого домика — этот район не подойдет. Нужно подыскать еще одно запасное жилье. Где-нибудь в более злачных кварталах. И уж точно выдавать себя не за дворянина.

Кстати, ближайший злачный квартал — всего в трех улицах отсюда. Так чего ждем?

Или сначала вот в ту таверну? Не зря же она так весело подмигивает всеми золотыми огнями окон? И подзывает залихватской музыкой. Когда-то в Тенмаре Ирия мечтала именно о такой…

Конечно, поют. Для всех добрых лютенцев давно цветет даже не весна — лето. И не только для лютенцев. Это одна лиаранка осталась в промозглой осени. Или в Месяце Рождения Весны.

Чужое веселье, дерзкие песни. А та фляга — с собой. Вместе с травами. Но на людях лучше пить то, что пьют они сами.

А значит — в таверну.

Вкусные запахи ловят еще в дверях, тянут в теплый золотистый свет. В музыку, песни и танцы. В брызги чужой радости.

А сопротивляться никто и не собирался.

Громкие голоса, яркие одежды, смуглые лица. Летит лихая пляска, кружатся алые юбки, звенят монисты. Банджарон. Как в Лиаре — почти год назад. Девять месяцев. Тех, что отделяют Ирию Таррент от Ирэн Вегрэ.

А вот столов свободных нет. Ни одного. А уходить не хочется. Весело здесь. Тепло.

— Молодой человек, если вас не оскорбит мое общество — прошу пожаловать сюда.

Лет сорока, не старше. Не банджарон. По одежде — знатный дворянин или богатый горожанин. Камзол, а не мундир. И опять — шпаги нет. Но наверняка есть кинжал. Как у Клода.

— Конечно, не оскорбит. Напротив — окажет мне честь. Благодарю вас! — Ирия с удовольствием уселась на теплую лавку, дожидаясь подавальщика.

— Тоже любите смотреть пляски кочевого народа?

— Да. Они такие…

— Зажигательные? Живые?

— Именно.

Какой расторопный подавальщик. Уже здесь. Чернявый, смуглый — сам как банджарон.

— Что будете, молодой господин? — обращается только к ней.

Ее сосед уже наелся и напился вволю? И даже его прибор успели унести?

Гостеприимное здесь заведение. Никто не намекает гостю, что без заказа не сидят. Хоть всю ночь теперь отдыхай. И даже спи за столом?

— Красное из виноградников Марэ. И мясо с сыром по-квирински. В горшочке.

— Будет исполнено.

Ретировался.

— Выпьешь, может, выйдет толк [1]…

Это еще что? Под него же не так…

Никто и не танцует. Все банджарон уже за столами. Едят, пьют, греются у натопленного камина. Еще бы — с такого-то холода! Небось, промокли под проливным дождем. Вон как шумит за окном.

Осень. На излете…

Камин? Дождь? Холод⁈ А где же тепло и Месяц Сердца Лета?

Случайный собеседник потягивает красное вино. Может, и из Марэ. И к нему подходит подавальщик. Смуглый и черноволосый. Приносит еще. Белого. И не спрашивает, что будет пить Ирия. Хоть всю ночь сиди, да?

— Вас здесь нет, баронесса. — Какая горькая улыбка! — Ты здесь будешь, но тебя еще нет. А меня нет там, где есть ты. Меня там нет и никогда не будет.

— Я сегодня не пила никаких трав.

— Конечно, баронесса. Но сегодня горькая ночь, графиня. Сегодня пролилась кровь, герцогиня. Сегодня ночь скорби, королева.

— Опять гроздь титулов… — вздохнула Ирия. — И если первые три еще можно объяснить, как быть с четвертым? За короля я замуж точно не собираюсь.

— Ты поймешь, королева. Ты всё поймешь, когда придет час.

— А что-то поконкретнее вы сказать можете?

— Могу! — И вновь горечь — в глубоких зеленых глазах. Как у нее самой. И у Маргариты. А голос — по-прежнему ровен. — Когда Бездна взглянет в твои очи — не беги от нее. Она не убежит и никуда не денется. Догонит всегда и всюду. А драться лучше со свежими силами.

— Где Джек?

— Джек больше не придет. Его путь завершен. Джек не выполнил возложенное на него.

— Кто вы? Вы и Джек?

— Разве он не говорил? — Теперь во взгляде нет даже горечи. Лишь непроницаемый омут.

— Он сказал, это — кара.

— Кара. И испытание. Смертельное. Решающее.

— Если Джек его не выдержал — что с ним теперь будет? Ему можно помочь? Хоть как-нибудь?

— Помогай живым, а не преступившим, изгнанная королева. Запомни: когда почувствуешь, что ничего больше не можешь сделать, что ты совсем бессильна, и больше нечего терять, — ты придешь сюда.

— И кого спросить? Призрак преступившего?

— Нет. Ответ придет сам. Прощай, королева.

— Подожди…. Кто такие преступившие? Что они совершили?

— Раскаявшиеся предатели сюзерена, связанные с ним кровью. Это всё, что я имею право сказать.

Неуловимо меняются черты лица. Как у Джека. Но у того предел — от сорока до шестидесяти. А здесь — с двадцати до сорока. Юноша, мужчина средних лет… Камзол, мундир, монашеская ряса. Михаилит…

— … Ваш заказ, господин.

4