— Мама, Элгэ больше нет.

Кармэн ощутила себя редкой дрянью. Последней. Потому что первой мыслью стало облегчение. А горе — уже потом.

Потому что мать почти обрадовалась вести, подкосившей ее сына. Лишившей его счастья.

Элгэ… Бедная девочка, такая красивая, такая талантливая… Виктор так ее любил… любит!

Кармэн крепко сжала его руку. Своей теплой — его ледяную. Потому что это он только что потерял одного из самых близких людей. А она — сохранила.

— Ее убили в Эвитане. Сначала силком обвенчали с этим ее кузеном, а потом заявили, что на них напали разбойники. По дороге в поместье. Будто у них там на каждом тракте — по шайке, а эскорт ворон считал. Она умерла, мама! Моя Элгэ умерла!

По его лицу текут слезы. Кто сегодня ночью осушал их поцелуями? Хорошо, что не Мишелетта, но кто?

— Наверняка прирезала этого кузена… а его папаша убил ее! Отец этого предателя Мальзери терпеть не мог и правильно делал!

Могла ли Элгэ убить нелюбимого мужчину, защищая свою честь? Запросто.

Кармэн многажды твердила, что жизнь — дороже. Лучше выжить, чтобы потом отомстить. Лучше лечь в постель с последней свиньей, но спасти себя и родных. Виктор, связавшись в Мэнде неизвестно с кем, явно мать слушал внимательно. Он ведь и Мишелетту терпит. Потому что королевская родственница.

Но сама советчица в юности всадила в ухо Гуго Амерзэну шпильку. И не задумалась, выживет сама после такого или нет.

Впрочем, если бы тогда не всадила и не вырвалась — не выжила бы всё равно.

И всё же — что случилось с Виктором? Кроме смерти Элгэ. Плел какую-то интригу? Или просто поступил как почти любой на его месте? Напился. И затащил в постель первую попавшуюся бабу.

Змеи! Кармэн наконец узнала аромат. Неужели больше было некого? В целом «цветнике», а заодно и при Мэндском дворе не нашлось ни одной дамы свободных нравов? Хоть бы и Мишелетта.

— Виктор, почему Эленита?

Зря вырвалось. Ему и так нелегко.

Он невидяще взглянул на мать. Устало. Всё с той же болью:

— Какая разница? Она или другая — мне уже всё равно.

— Ей — не всё равно.

— Потому я ее и выбрал. Я сейчас не могу быть один, мама. Или свихнусь.

3

Вот и дождалась своего счастья Элен! И как же грустно, что для этого пришлось погибнуть Элгэ… И они все оказались в такой беде!

Ведь смерть может настичь их в любой миг! И когда об этом вспоминаешь — ледяной озноб пробирает насквозь, а чья-то колючая лапа стискивает сердце.

Только бы всё было хорошо! Только бы обошлось! И… только бы Виктор не разлюбил Элен! Это уже будет хуже всего! И так всё вокруг плохо. Больше просто незачем жить.

В мрачном, слишком роскошном дворце Мэндского герцога — страшно и холодно каждый миг! Даже когда любимый рядом. Потому что и он — пленник. И тоже может погибнуть! Как Элгэ. И… как Белла, хоть Кармэн в это и не верит. И хорошо. Иначе Виктор никогда не простил бы Элениту.

Но раньше было просто холодно, а теперь волной кидает из стужи в жар. Ведь только вчера… Да, лишь вчера Виктор пришел к Элен… и остался до утра. Краска заливает всё лицо при одной мысли об… этом. Виктор был здесь, он любит Элен, иначе бы не пришел. И он обязательно вернется!

А если… нет?

Элен то металась из угла в угол в выделенной ей комнате, то бессильно опускалась на кровать. А если опять поселят вместе с суровой графиней? Прежде Элениту пугало одиночество и мрачные тени в углах, но теперь… теперь глазастая соседка станет пыткой хуже любого мэндского ужаса. Потому что Элен живет от встречи до встречи. А иначе — зачем жить вообще? Чтобы просто дрожать взаперти? Ждать смерти? Или вечно страдать в заточении, как несчастные девы из легенд?

Эленита с ногами забралась в кресло — огромное, рассчитанное на рослых, пышных красавиц, вроде герцогини Кармэн. Теперь осталось лишь обнять руками колени, прижать подбородок к груди. И ждать. Как и все эти годы. Только прежде — случайного взгляда Виктора, а теперь…

Только сердце устало ждать. Вот-вот выскочит из груди!

…Виктор пришел, когда часы Главной Башни пробили одиннадцать. Перешагнул порог — и, еще не затворив дверь, заключил в объятия прильнувшую к любимому Элен.

Как же горячо от его рук! И не страшно сгореть дотла. Потому что сначала ты будешь счастлива, а что потом? Оно может не наступить!

Как Элгэ вообще могла флиртовать с другими? Как, любимая Виктором, не превратилась в его покорную рабу? Элен так не сумеет никогда…

4

Небо пылает огнем — жар вот-вот спалит! Но это чудесно — сгореть, чтобы любимому стало теплее…

— Элен… Эленита, проснись.

Это не сон — это его голос! Виктор здесь, рядом. Как прежде в мечтах, а теперь — в почти счастливой реальности!

Горящих небес нет — только полутьма комнаты. И вспыхивает легкий огонек свечи. Колеблется дыханием любимого.

До утра еще далеко — чернота за окном в разгаре. Почему он не спит?

— Вик… что случилось⁈

— Тсс, — любимый прикладывает палец к губам. Чуть поморщившись.

Это Элен виновата — надо было не вскрикивать. Сразу понять, что нельзя поднимать шум. Но Виктор ведь простит ее? Она впредь будет осторожна, очень осторожна!

— Вик… — даже шепот ее слишком громок. И испуган.

Вдруг Виктор…

— Мне нужно сейчас уйти. Но утром я вернусь. — А вот его голос шелестит совсем бесшумно. И так же гаснет свеча. — Слышишь, Эленита? Мне необходимо сейчас уйти, и об этом никто не должен знать.

Он доверяет ей! Потому что любит… Кому верить, если не возлюбленной?

— Ты же знаешь: я сделаю ради тебя всё! — Не задохнуться бы от счастья! — Даже умру, если захочешь…

— Ни за что, моя Эленита. Ни в коем случае. Смертей близких с меня хватит… — горячие губы опалили ее шею.

Он назвал ее близкой!

— Жди. Я вернусь…