— Шарль, свари лекарство. Оно может понадобиться. Серж, побудь здесь. Я быстро вернусь.

— Куда ты⁈ — вскинулся парень.

— К центуриону.

2

Мерзкая ночь — и новостей можно ждать только самых мерзких. Щебечет о здоровье батюшки и кузин Соланж. Весь в похвальбах неожиданным отпуском Констанс. Где-то в верхних комнатах безотказная Мари укладывает клюющую носом Софи. Или терпеливо выслушивает бесконечные жалобы тетушки Одетты. На дурную погоду, боли в ногах и скверных, неблагодарных родственников.

Пьер на кухне ждет распоряжений хозяйки. А та слушает то ли устаревшие новости, то ли свежее вранье. Запивая разбавленным вином, ибо пить чистое перед целым днем у Алисы — это уже чересчур. Даже для Тенмарской Розы.

Спать уже желания нет. Слушать — тоже, но есть такое слово «надо». Хорошо хоть с взаимными соболезнованиями покончили в первые минуты разговора.

Мог ли отец послать дочерей в столицу — сразу после смерти их деда? Чтобы пристроить одну из них во фрейлины?

Мог, но не до истечения же срока траура. Это даже не шибко сведущей в правилах приличия Ирии ясно. А болтовня о несчастной Алисе, срочно нуждающейся в присутствии родных, и вовсе смешна. Трудно сказать, кого принцесса выносила с большим трудом — покойного дядю или живых родственничков.

И скажите на милость, от чего сбежал из родного поместья Констанс? Прямо на четвертый день столь хвалимого отпуска. Не вынес траура, или местные девы уже открыли сезон охоты? Прямо на поминках, очевидно.

С каким удовольствием прежняя Ирия прямо в лицо спросила бы незваных гостей, какого змея им надо! И сколько всего не может себе позволить племянница и ученица Ральфа Тенмара. Пусть и не самая талантливая.

— Герцогиня Катрин так добра! — Соланж всхлипнула. Почти наверняка — искренне. — Она написала письмо Ее… кузине Алисе…

А папенька Соланж написал письмо еще какому-нибудь будущему покровителю. Или настоящему. Знать бы еще, Катрин шантажировали или просто обманули?

— Дорогая кузина Ирэн, — Констанс в очередной раз нашел предлог взять ее за руку. Прямо под зорким взглядом Соланж. Ладно хоть больше не целует запястье. У него это получается лучше, чем у Алана, но всё равно — надоело. Два нелюбимых кавалера — не слишком только для куртизанки. — Вы окажете кузине Соланж честь представить ее ко двору Ее Высочества?

Алиса — такое же «Высочество», как Ирия — «дорогая кузина Ирэн». Но ко двору она Соланж представит. Лучше уж ее, чем Терезу или Алму. Грош Ирии цена как ученице Тенмарского Дракона — если не раскусит как орех юную провинциальную барышню. Если, конечно, сама Алиса не воспользуется случаем, чтобы наконец избавиться от шпионки их общего дяди.

Ладно, соглядатаек в «курятнике» и без Соланж столько, что одной больше, одной меньше…

— Я совсем забыла: вам тоже письмо, дорогая Ирэн.

Ладно хоть — по дороге конверт никто не вскрыл. Герцогский вензель, вдовья печать. Бедная Катрин…

— Благодарю вас, Соланж. Ваш отец или герцогиня Тенмар просили передать что-нибудь лично?

— Герцогиня Катрин просила передать, что очень вас любит, — Соланж вдруг улыбнулась так искренне, что просто захотелось ей поверить. Леон тоже верил всем улыбкам Полины. — А папа надеялся, что вы поможете мне произвести хорошее впечатление на кузину Алису. Я так плохо ее знаю…

Еще бы — когда «кузина Алиса» жила в родительском доме, никаких бастардов ее дяди, да еще и с семьями, и на порог не пускали.

Но это уже даже не смешно — Ирию Таррент просят научить кого-то производить хорошее впечатление…

— Кавалер Тенье всегда мечтал видеть дочь фрейлиной, — снисходительно улыбнулся Констанс. И подмигнул Ирии. Дескать, причуда любящего отца, бывает…

— Я со своей стороны рада буду помочь, но решать Ее Высочеству.

Сама Ирия не поверила бы ни подобному письму, ни рекомендациям «кузины Ирэн». Вряд ли поверит и Алиса. Впрочем, возможно, не так доверчива и Соланж. А Констанс — так уж точно.

И во что верит кавалер Тенье, пославший дочерей в Лютену на второй день после похорон? В опасность для них? С чего начали — к тому и вернулись.

— Думаю, вы устали с дороги, — Ирия поднялась, вынуждая гостей следовать ее примеру. И надеясь, что поднялась достаточно грациозно. — Мари покажет ваши комнаты. Соланж, я сегодня же поговорю с кузиной Алисой. И, думаю, уже завтра вы будете ей представлены.

3

Черное и белое — на сером полу. Жизнь и смерть среди пустоты и не-жизни.

Девушка скорчилась на боку, подогнув колени и выпустив оружие. Обеими руками обнимает того невезучего парня. Мертвая голова склонена на живое плечо, светлые волосы рассыпались по черноте ее камзола. Подсыхающая кровь заливает обоих — темные пятна на одежде, багровая корка на лицах.

Девушка услышала. И всё сделала правильно. Только это отняло у нее последние силы — не могло не отнять.

Юноша, кем бы он ни был, — мертв. Но его тело могут использовать вновь. А Руносу не вынести отсюда обоих.

Значит — разорвать их объятия, осторожно отнести в сторону девушку. Освободить от ее клинка грудь несчастного. Кем он приходился смелой воительнице? Засохшие дорожки слез на девичьем лице могли бы означать и ужас от свершенного — если б Рунос не видел, сколько вражеских тел оставили на пути она и ее юный… Судя по тому, как не хотел бросать ее одну, — брат или влюбленный.

Откинуть волосы с ее лица. Ненужный жест, но почему-то кажется — они ей мешают.

Больше пятнадцати лет назад отец просил младшую дочь Алехандро Илладийского в жены своему старшему сыну. Девятилетний Алессандро был уже почти влюблен в незнакомую девочку. Но герцог Илладэн отказал. Сослался, что герцогиня Элгэ — еще слишком мала для помолвки.

Он не хотел отдавать дочь в змеиное логово — и оказался прав. Впрочем, до свадьбы дело всё равно не дошло бы. Не успело.

Вот и встретились, Элгэ. У тебя черные локоны. И почему-то кажется, что глаза — цвета летних трав. И ты — храбрая.

Закутать девушку в плащ, отнести подальше от ее друга. Пальцами закрыть ему глаза, положить на веки два серебряных ритена — плата перевозчику подземной реки Ти-Наор. Да и нечисть боится серебра.

Вскинуть посох.

Вспышка пламени.

Всё. Только две полуобугленных монетки тускло и сиротливо блестят на полу. Их лучше забрать. Там они у безвестного юноши уже есть. А наверху их можно схоронить.

Бывший принц Мэнда поднял на плечо бывшую герцогиню Илладэна. Посох их защитит. Но мелкая нечисть — не самое страшное, что ждет на пути. А выбраться — не самое главное, что Руносу предстоит сделать. Возможно.

Если времени не останется… увы.

Глава десятая.

Эвитан, окрестности Лютены.

1

Серое-серое небо над головой. Безысходно-мучнистый туман постепенно редеет. В Лиаре такие рассветы бывают часто. Из-за Альварена.

Бездна похожа на Лиар? Возможно. Может, она вообще для каждого — своя?

Туман постепенно рассеивается. Да, Эйда в сознании, жива. И это — настоящее небо! И рассвет.

Творец милосердный, не дай проснуться, это такой хороший сон… Но во сне затылок не печет раскаленной болью!

— Осторожно! — Мокрая, холодная ткань ложится на лоб. Ледяные струйки воды радостно заструились по вискам, намочили волосы…

А лицо Диего закрыло розовеющий горизонт.

— Живая, живая! — хмуро кивает юный илладиец. Губы обметаны запекшейся коркой, багровые потеки на подбородке, царапина на виске.

Диего жив, Эйда — тоже. А…

— Мирабелла спит, — успокоил мальчишка едва не сорвавшееся в пропасть материнское сердце. — Живая и невредимая.

— Можно мне ее?.. — девушка попыталась приподняться. И конечно — неловко.

— Да осторожнее же. У тебя голова рассажена, будь здоров! — не по-мальчишески сильные руки поддержали Эйду.

А взгляду, заметившему безмятежно спавшую на траве дочь (столько счастья сразу не бывает!) девушка и сама не дала померкнуть от боли.